Великий притворщик. Миссия под прикрытием, которая изменила наше представление о безумии - Сюзанна Кэхалан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это была безумная версия «Дня сурка», где одни и те же зверства повторялись снова и снова. В своей статье «Американский лагерь смерти», опубликованой в 1948 году, Гарольд Орлански сравнивал американские психиатрические лечебницы с нацистскими лагерями смерти. Чертовски правдив черно-белый документальный фильм Фредерика Вайсмана «Безумцы Титиката» о судебно-медицинской (для душевнобольных преступников) больнице Бриджуотер, где пациенты подвергались физическому и словесному насилию – и все перед камерой. Мужчины бродят по территории голыми; человек в одиночной камере бьется головой, ударяя кулаками о стену и разбрызгивая темные, черные пятна крови. Психиатр из Восточной Европы спрашивает педофила: «Тебе больше нравится большая грудь или маленькая?» В одной из самых невыносимых сцен тот же психиатр курит, пока мужчину насильно кормят через резиновую трубку, а обугленный конец сигареты находится в опасной близости от воронки. Все это – важные и ужасные истории, но им не хватало ключевого ингредиента, необходимого для широкомасштабных изменений: они не были научными. В конечном счете именно исследование Розенхана проскользнет туда и заполнит эту пустоту, но тогда ни он, ни его ученики не имели представления о силе этой идеи.
Пациентка сидит на деревянной скамейке, ее руки сложены в смирительной рубашке, а обнаженные ноги покрыты необработанными язвами.
Больше всего Розенхан был вдохновлен работой социолога Ирвинга Гофмана, в течение года тайно работавшего помощником инструктора по физической культуре в больнице Святой Елизаветы в Вашингтоне. Все это время он документировал жизнь неблагополучного мини-города на шесть тысяч пациентов. В знаменитой работе 1961 года «Приюты» (в этот же великий год сокрущающих ударов выходят вторая книга Лэйнга «Я и другие» и «Миф душевной болезни» Саса) он описывает больницу как «тотальную институцию», похожую на тюрьмы и концлагеря, которая дегуманизирует и инфантилизирует пациентов (практически заключенных). Она не только не обеспечивала эффективное лечение, но и вызывала симптомы психического заболевания. Такая жизнь не только не лечила психические заболевания, но и способствовала хронической форме болезни – состоянию, которое психиатр Рассел Бартон в 1959 году назвал «институциональным неврозом». Хотя книга «Приюты» и была новаторской работой и остается весьма уважаемой в социологических и психологических кругах, она не достигла широких масс так же, как исследование Розенхана.
Раздавая задания студентам, Розенхан описывал психиатрические больницы в том числе как «авторитарные», «унижающие достоинство» и «способствующие развитию болезни». Очевидно, он не надеялся обнаружить за их стенами какое-либо качественное лечение.
Возможно, именно поэтому Розенхан требовал, чтобы студенты получали разрешение от родителей на участие в исследовании, даже если они были старше восемнадцати лет. Правда, родители не очень-то поддерживали идею. «А это не опасно? – спрашивали они. – Кто-то может гарантировать, что настоящие пациенты не причинят им вреда? Что насчет персонала? Говорят, что иногда он плохо относится к пациентам». Как Розенхан мог быть уверен в том, что псевдопациентов не будут домогаться или им не навредят шоковой терапией или даже лоботомией, не говоря уж о лекарствах, которые могут быть подсыпаны, подмешаны или введены в виде инъекций? Одна мать наотрез отказалась, объяснив, что она работала в психиатрической больнице и никогда бы не доверила заботу о сыне ни одной психлечебнице. Другая же закончила свое письмо саркастичным предложением: «Настоящим даю вам разрешение на участие моего сына в вашем безумном эксперименте по безумию».
Розенхан отметил, что все родители пришли к одному заключению: «Может, больницы и лечат, но вот психиатрические – точно нет. В них издеваются и мучают: они выходят за рамки приличия, делают больного еще больнее и калечат даже самых крепких».
Они делают больных еще больнее.
Розенхан обратился за советом к своему другу-психиатру Мартину Орну[39] и получил такой ответ: «Продвигайтесь медленно или вовсе стойте на месте».
История расставила все по своим местам. Психиатрические больницы были совсем не похожи на терапевтические отделения. Дэвид Розенхан не мог заставить своих студентов лечь в одну из них, заранее не узнав, с чем они столкнутся.
Сперва он должен был пройти через это сам.
8
«Меня могут и не разоблачить»
На основе своего реального жизненного опыта Розенхан сформировал немного эксцентричного Дэвида с другими фамилией, адресом и родом деятельности. Он взял девичью фамилию матери и стал Дэвидом Лури – безработным экономистом и менеджером по рекламе. Это было легко, поскольку он действтельно обладал степенью магистра математики. Розенхан бросил ее, потому что не занял первое место в своей группе. Он никогда не посвящал время тому, в чем не чувствовал себя лучшим, и поэтому решил заняться психологией, как объяснил мне его сын Джек. Помимо отращивания бороды («Чтоб не узнали!»), Розенхан почти не менял внешность: он просто планировал носить собственные потрепанные вещи.
Дэвид приступил к делу, организовав с помощью Кременса визит в Хаверфорд, убедившись, что никто из персонала не знает о подвохе. Однако, несмотря на всю напускную храбрость, по мере приближения решающей минуты он все больше поддавался страху. «Думать и обсуждать – это не то же, что делать, – пишет он в неопубликованной книге. – Я по-настоящему паниковал. Неужели меня действительно заберут? Лишь на основании таких простых симптомов? У меня появились серьезные сомнения не только в моей способности попасть внутрь, но и в моем желании это сделать».
Его жена, Молли, не спешила успокаивать мужа. А она была не из тех, кто молчит, если ее что-то беспокоит. Они познакомились в 1958 году в первый день Рош ха-Шаны[40] возле синагоги в Лейквуде, штат Нью-Джерси. Молодые влюбленные так увлеклись разговором, что даже не зашли внутрь. Когда Молли вернулась в Чикагский университет, они обменялись письмами, полными отчаяния. В одном из них Розенхан писал: «Помнишь, как я дотронулся до твоей руки, а ты дотронулась до моей, ты хотела прикосновений, и я коснулся твоей груди, а ты обняла меня. Я думаю, что любил тебя, не думая, что ты тоже любишь меня… Я хотел заполучить твою любовь так жадно, так отчаянно. Больно. Боже, как же невыносимо больно». Через две недели с их первой встречи Розенхан сел в самолет до Чикаго и сделал своей возлюбленной предложение. При всей ее независимости Молли мечтала о семье – в переполненном отеле, где она выросла, она была
