Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Споры с Грифоном, существование племянника Дрогона и прочих отпрысков его брата, но прежде всего страстное желание дождаться рождения наследника породили в Пипине стремление к своего рода очищению атмосферы при дворе и окончательной стабилизации правления. «Поэтому Пипину требовалась легитимация, отличавшаяся от сугубо политической сферы, которая отодвинула бы в сторону других великих франков и даже собстенный род» (Петер Гери). Особенность его самосознания проявилась уже в момент изменения титулования: он сам объявил себя мажордомом в противоположность своему деду, отцу и брату, титул которых был производным от отцовского: «сын бывшего мажордома».

В этом отходе от простого исполнения правящих функций к франкской королевской власти действительно просматривается явление всемирно-исторического значения, последствия которого в начале пятидесятых годов VIII столетия еще трудно было предвидеть. Таким образом королевство вплоть до наших дней сохранило христианско-сакральные черты. Тесная личная связь между светской властью Франкского королевства и духовным авторитетом римского папства, особенно ярко проявившаяся в восстановлении западного императорского достоинства в день Рождества 800 года, в результате чего возник политический дуализм, который и в институциональном плане доказывал свою эффективность до последнего дня существования старой империи и революционной эпохи.

Справедливо подмечено, что королевство Мсровингов подпитывалось воинственным потенциалом Хлодвига, его постоянство момента основания определяло успешное продолжение и совершенствование позднеантичных структур (фискальное управление и военное дело) и не в последнюю очередь церковных организаций. Однако его харизма, степень сакральных и герцогских способностей, характеризуемых более ранними исследователями как «королевская благодать», основывалась в итоге исключючительно на половом признаке и преемстве знати, но вовсе не на авторитарных юридических заключениях или даже церковных ритуалах.

Этот вновь сформулированный легитимизм служил своего рода духовным щитом неприкосновенности над головами европейских монархов, включая Марию Стюарт и Карла I в Англии. Полное выражение он получил уже в формуле грамоты «dei gratia»[15]в титуле Карла Великого (и Карломана) начиная с 769 года. А его первичная формулировка содержалась уже в носившей общий характер предваряющей части грамоты его отца Пипина в 760 году, в которой объявлялось, что «Господь нам [Пипина] посадил на трон империи». Отсюда проистекала более или менее тесная связь прежде всего короля (и императора) с преемником Христа на земле римским папой и с подчиненной ему духовной иерархией. Эта зависимость получила в позднеантичную эпоху классическое выражение в декреталии папы Геласия I в послании, адресованном императору Анастасию I: «Существуют две власти, которые правят миром: это — власть королей (potestas reglis) и освященная власть пап (sacrata auctoris pontificum)». Власть пап заслуживает еще более высокой оценки, ибо в день Страшного суда им придется держать ответ и за спасение души королей.

Однако при Пипине римским папам, начиная со Льва I и Григория I Великого, приходилось во все возрастающей степени заниматься административными проблемами города и дуката Рим, то есть речь шла о защите и поддержке светской власти, тем более на фоне существовавших тогда серьезных богословских противоречий между Римом и Византией. И так называемый Трулльский собор 681 года, заявивший об особой значимости восточных обрядов для всей церкви, и предпринятая в 726-м и еще раз в 739 году акция императора Льва III против почитания икон встретили резкое сопротивление в Риме. В результате накопилось еще больше спорных вопросов, уже проявившихся в так называемой формуле филиокве (Filioque), согласно которой Святой Дух исходит не только от Отца, но также и от Сына.

Богословско-политические споры VIII столетия подготовили до сих пор существующее разделение христианства на Восточное и Западное, последовавшее в результате раскола 1054 года. Но не только и не столько церковно-политические и догматические споры между Римом и Византией привели к отходу западных патриархов от императора Восточного Рима. После 568 года Италия распалась по крайней мере на четыре значительные сферы власти или зоны влияния: Византийский юг, вытянувшееся до середины полуострова Лангобардское королевство с прилегающими к нему автономными герцогствами Сполето и Беневентским и словно заноза в лангобардской территории — Равеннский экзархат как опорный пункт Восточного Рима в Адриатике с Пентаполем и пятью городами в Романии и, наконец, сам Рим с примыкающей к нему территорией, хоть и принадлежавшей юридически Византии, но оказавшейся беззащитной, поскольку лангобарды теснили ее и с севера и с юга.

Угроза взятия Рима во всех отношениях сказывалась на положепии пап. Поскольку Византия не могла или не желала оказать необходимую военную помощь, а папа из-за богословских противоречий, затронувших его почетное первенство и притязания, стал отдаляться от Восточного Рима, понтифику пришлось спешно искать подходящего союзника. В поле зрения начиная с тридцатых годов попали прежде всего франкские мажордомы, контакт с которыми был установлен с помощью англосаксонских миссионеров во главе с миссионерскими епископами Виллибродом и Винфридом-Бонифацием. В конце правления Карл Мартелл никак не ответил на зов папы о помощи в связи с угрозами короля лангобардов, прежде всего из-за позиции своей высшей знати, которую, видимо, совсем не вдохновляла итальянская авантюра. Общая заинтересованность в союзе весной 750 года привела к возникновению новых контактов между франкским мажордомом и римским понтификом.

В это время англосакс и епископ Вюрцбургский Бургард вместе с аббатом Сен-Дени и близким другом Пипина Фулрадом по настоянию Пипина направились в Рим, чтобы получить юридическое заключение папского престола; о его сути можно было легко догадаться. Как свидетельствуют написанные более четырех десятилетий спустя так называемые имперские хроники, они ставили перед папой Захарием, последним греком на престоле святого Петра, в государственно-правовом и в политическом контексте чрезвычайно острый и в равной мере наводящий вопрос о королях на франкских землях, не обладавших тогда никакой королевской властью. Хорошо это или нет? Был получен удовлетворительный ответ: «Лучше, чтобы королем был тот, у кого власть, чем тот, у кого королевской власти нет».

Папа не ограничился этим ответом и сразу же сделал политические выводы из обсуждаемой проблемы: во имя сохранения Порядка он на основе своих апостолических полномочий приказал сделать Пипина королем. Это проявление властной воли означало революционный шаг. Сделав его, папа вторгся во внутренние структуры королевства и одновременно провозгласил правомерность длительной зависимости. Теоретическим основанием такого решения является учение отца церкви Августина, согласно которому предполагается совпадение имени и вещи, обозначения и содержания, названия и функции или их восстановление в духе богоугодного порядка. Затем усилиями Исидора Севильского широко распространенное и одновременно интерпретирующее (но в ошибочную сторону) производное «rех» и «regere» от «recte agere», то есть «правильно действовать», как бы подготовило этот поворот во франкском королевском правлении. Получается, не только одно существование обеспечивает династию, в данном случае Меровингов, но и ее «правильные действия» в духе теории устройства святого Августина.