Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты - Василий Песков

Рак — существо сумеречное. День отсиживается в укрытии, а ночью и вечером кормится и «гуляет» вблизи берегов водоема. Дышит он жабрами, спрятанными под панцирем, и очень требователен к насыщенью воды кислородом. Из мелких сильно заросших водоемов раки, случается, выползают на берег и на коряги — летний замор.

У многих наготове вопрос: а как же раки долгое время (в холодильнике до десяти — пятнадцати суток!) ухитряются жить без воды?

Оказывается, на случай неблагоприятных условий есть у рака «резервное дыхание» — кислородом организм обеспечивается процессом разложения припасенного в мышцах вещества гликогена. Эта особенность раков позволяет перевозить их при сниженной температуре на дальние расстояния.

В перевозках одно условие соблюдается непременно: раки на кухне у повара должны ползать, то есть быть живыми. Мертвых раков не варят — есть опасность отравиться их нежным скоропортящимся мясом. Запомните: если раков сварили живыми — шептала у них загнуты крючком, а если шептала прямые — раков варили мертвыми.

И тут уместно рассказать байку, очень похожую на быль. Поставили партию раков в Париж из Ростова. А раки не ползают. «Раки мертвые!» — извещает партнеров Париж. А с Дона ответ: «Нет, они не мертвые, они уснули». «Но они же не проснулись!» — откликнулись с Сены.

Живут пресноводные раки по всему миру. Множество видов! Есть родня у них и в соленой воде: креветки, крабы, лангусты, лобстеры, достигающие четырех килограммов веса.

Пресноводный рак — давний спутник людей. У всех народов он в поговорках. И нигде рак не был едою — лакомство! Бесплатное — если полазать с бреднем в пруду, дорогое — если получить его откуда-то самолетом.

Так выглядят раколовки.

В северных районах Европы рак чувствует себя так же хорошо, как и в южных, но растет он быстрее в теплой воде. У нас в России оптимальные для него условия в мелких водах Кубани, Придонья, в Нижнем Поволжье до Астрахани.

В Европе от перелова, но главным образом от повального мора — «рачьей чумы» (грибок!) раки повывелись. В прошлом веке раков в огромных количествах во Францию и Германию за хорошие деньги везли из России — 30 миллионов штук в год! Важной статьей дохода на внешних рынках были раки и после революции. А потом и у нас чума, переловы, химикаты с полей извели раков. Извели настолько, что в Волжской пойме (самое богатое раками место в России) с 1988 года вылов их полностью запрещен.

Сегодня положение всюду переменилось. По причине остановки промышленности и резкой убыли удобрений в сельском хозяйстве оздоровилась вода. И вот, нет худа без какого-нибудь добра, вдруг резко, заметно в реках прибавилось рыбы, в прудах и озерах зашевелились раки. Конечно, их всеми возможными средствами ловят (в Волгограде, несмотря на запреты, рынок завален раками). Это средство кому-то выжить, кому-то обогатиться. Между тем поставка раков по хорошей цене на «цивилизованный рынок» заставляет дальновидных людей не полагаться на «вольную охоту», а перейти на «животноводство» — выращивать раков в хозяйственных водоемах.

Имеет смысл не ждать, пока рак на горе свистнет, а браться за дело несомненно перспективное — в экономических журналах пишут: «спрос на раков был и будет неограниченным».

 Фото автора. 6 декабря 1996 г.

1997

Свет красоты

(Окно в природу)

Природа — законодатель вкуса, красоты, совершенства. По ее эталонам мы, например, называем цвета. Вспомним-ка вместе: вишневый, сиреневый, брусничный, малиновый, розовый, табачный, горчичный, шафрановый, гороховый, гранатовый, оранжевый, фиолетовый, клюквенный, персиковый, соломенный, бирюзовый (камешек — бирюза), коричневый (от слова «корица» — кора)… И так далее. В блокноте у меня записаны названия более трех десятков цветов. Почти все они в истоке — природные: цветок, плод, камень.

Назовите цвет, и каждый сразу его представит, ибо знает природный его эталон.

В природе проходит воспитанье художников. Натюрморт в переводе — «мертвая натура». А вот на подиуме в студии стоит натурщица, и будущие живописцы улавливают гармонию линий, постигают передачу красками «телесного цвета».

Обязательны у художников выезды «на натуру». Природа выращивает в человеке чувство прекрасного. Ею поверяются все эксперименты творцов.

На московской выставке Рериха в 50-х годах я, помню, пораженный стоял у картин, написанных в Гималаях. Это был неведомый равнинному человеку мир красок. Казалось, в природе такого нет. Но лет десять спустя летели над Гималаями на юг, в Антарктиду. Я увидел краски закатного солнца на снежных вершинах и сразу же вспомнил Рериха.

Природой все поверяется. Мы говорим: «естественный», «натуральный», «реальный», то есть соответствующий тому, что наблюдаем в природе. И как бы ни велика была фантазия творца, если в ней не утрачена связь с натурой, творение будет нас волновать.

На пятый день нового года под окошко ко мне на рябину прилетела парочка свиристелей. Все бросил, наблюдаю за птицами, глаз не могу оторвать от этого чуда линий, сходящихся в хохолке, от тонких и нежных красок.

Никакой модельер из мира портных не придумает наряд изысканней, ярче, гармоничней, чем этот.

Но для чьего глаза предназначена эта земная краса? Уж, конечно, не для того, кто смотрит на птиц из окошка или, пробегая на лыжах, остановится, пораженный этим чудо-нарядом.

Природа совершенствовала формы и краски для «своего круга» ценителей этих зимних боярышень. Есть в их, пусть примитивном в сравнении с человеческим, восприятии мира способность замечать, отличать, оценивать красоту. И разве только у свиристелей мы наблюдаем это? Посмотрите на сверкающий наряд петуха, японского журавля, фазана, даже на отливающий металлической синевою черный наряд скворца. Человек — лишь сторонний наблюдатель этих нарядов. Носители их могли бы существовать и без присутствия человека в цветнике жизни. Чей-то глаз все это ценит, каким-то образом реагирует на эти наряды и, может быть, своим выбором красоту совершенствует или хотя бы не дает ей угаснуть.

Иначе говоря, чувство красоты — дар не только человеческий.

Конечно, многое в природе объясняется целесообразностью, гармоничным сочетанием со средой, в которой животные обретаются, — «красиво все, что естественно, целесообразно».

Все так. И все-таки часто краски, в обыденной жизни приглушенные, начинают ярче сиять в брачную пору. Это сиянье для кого-то же предназначено, кто-то должен его оценить.

Райские птицы особо известны своими нарядами, в брачную пору принимают причудливые позы, иногда повисают на ветках даже вниз головою, чтобы выгодней показать расцветку своего оперенья. Самец одной из птиц этого семейства щеголей (шалашник) наряд имеет невзрачный. Как привлечь вниманье к своей особе? Эта живущая в Австралии и на окрестных островах птица начинает строить «дворец любви» — шалашик из трав, а площадку перед ним украшает цветами, ракушками, камушками, всем, что цветом может привлечь подругу. Если разноцветных вещиц, по мненью шалашника, маловато, он красок добавит, макая сделанную из лубяных волокон кисточку в соки различных ягод. В разных местах кустарников трудятся эти «художники», и наступает момент, когда самки неторопливо обходят постройки и останавливаются там, где наряд им особо понравится.

Любовь «художнику» избранница дарит в травяном шалаше, гнездо же она совьет в стороне, на скрытом и неприметном месте. Пока подруга сидит на кладке яиц, «художник» продолжает творить — носит к шалашу на площадку цветы и цветные вещицы, продолжает пользоваться лубяной кисточкой. Наблюдавшие этот процесс говорят, что, возможно, сам шалашник тоже испытывает некую радость-волненье от творчества и не сразу с ним расстается.

Это же можно заметить и в голосистом мире певцов. То, что раньше считалось только «звуковыми обозначениями охраняемой территории», сейчас считают также и «звуковым кодом», в котором самка чувствует жизненные силы певца. А что есть «код» — гармоничное, волнующее сочетание звуков. Проходя мимо куста черемухи, где свищет и щелкает соловей, мы с замиранием сердца думаем, что это нам, понимающим толк в музыке, предназначен сольный концерт. Нет, его слушает скрытая где-то в молодых листьях серенькая подружка певца. Ее сердце, вероятно, сжимается от такой же, как наша, радости.

Замечено: певцы продолжают свои концерты, когда пора обольщенья избранниц уже окончилась. Возможно, исторженье чудесных звуков радует и самого певца — песней исходит его упоение жизнью, неосознанная благодарность ей, ощущенье себя частицей всего, что дышит, порхает, подает голос.