Враг за Гималаями - Юрий Брайдер

На оплату услуг Сургуча ушла большая часть денег, полученных Донцовым в качестве материальной помощи. Ну и ладно — как пришли, так и ушли.

— Когда намечается окончательный расчет? — спросил он перед тем, как распрощаться.

— В шесть часов. Возле кинотеатра «Ударник», — доложил Сургуч.

«Скорее всего, до шести вечера меня не тронут. — подумал Донцов. — Хотя гарантии нет».

ГЛАВА 7 ОХОТА НА КОНДУКТОРА

Вернувшись в отдел, Донцов через информационно-поисковую систему, имевшую доступ даже к картотеке Интерпола, навел справки о сотрудниках клиники, с которыми встречался накануне. В каждом из пяти случаев ответ был идентичный: «Компрометирующие сведения отсутствуют».

Затем он стал собираться в путь-дорогу, которую прежде беспрепятственно проделывал почти каждый день, даже на «автопилоте», и которая вдруг стала столь же опасной, как тропа Хо Ши мина, или какой-нибудь гималайский перевал.

В оружейке он получил пистолет с полным боекомплектом, чего не делал уже очень давно, и бронежилет, который раньше примерял только понарошку, во время учений.

Штука эта, тяжелая и неудобная, будучи одетой под пиджак, делала вполне приличного человека похожим на мелкого воришку, задаром отоварившегося в супермаркете. Кроме того, бронежилет оставлял открытым и горло, и пах, места в ближнем бою наиболее уязвимые.

Конечно, учитывая низкую квалификацию Ухарева, столь радикальными мерами защиты можно было и пренебречь, однако чем черт не шутит — подчас опасность представляет не только туалетный киллер, но даже туалетная проститутка. Утратишь на минутку бдительность, а она тебе откусит член или наградит какой-нибудь экзотической заразой.

С потомком фараонова племени [1], отвечавшим за захват Ухарева, он больше не встречался. Теперь ходить за Донцовым хвостиком была уже забота Цимбаларя.

В начале седьмого, когда короткие зимние сумерки уже превратились в полноценную ночь, он отправился домой, на последние деньги наняв частника с ярко выраженной кавказской внешностью. Удалой джигит, судя по всему, только недавно покинувший родные горы, по-русски понимал плохо, город не знал совершенно, а правила дорожного движения трактовал весьма своеобразно.

Изрядно потрепав нервы не только Донцову, но и всем встречным-поперечным участникам дорожного движения, он все-таки добрался до места назначения, совершив тем самым личный подвиг, сопоставимый, наверное, с восхождением на вершину горы Казбек.

Стоя прямо перед своим подъездом, темным, как вход в преисподнюю, Донцов осмотрелся.

Было без четверти семь. Сорок пять минут назад бандиты, в крепостной зависимости у которых состоял киллер Ухарев, получили пачку стодолларовых бумажек, в пику американскому империализму напечатанных большим другом советского народа Саддамом Хусейном.

Если исполнитель в тот момент находился где-то неподалеку, например — за углом кинотеатра «Ударник» (а так это чаще всего и бывало), он уже вполне мог добраться сюда. Ведь сам Донцов постарался, чтобы покушение состоялось в короткие сроки.

Однако поблизости не было заметно ни единого человека — ни охотника на двуногую дичь, ни охотников за охотником. А уж эти-то должны были находиться здесь обязательно. Оставалось надеяться, что люди Цимбаларя умеют искусно маскироваться.

Размышляя над тем, кто именно вывернул электрические лампочки — киллер, оперативники, или просто уличная шпана, частенько кучкующаяся по соседству, Донцов вошел в подъезд. Снятый с предохранителя пистолет он держал наготове, хотя от обыкновенного карманного фонарика было бы сейчас куда больше проку.

Дабы запутать потенциального противника, Донцов лифтом поднялся на шестой этаж, а уж оттуда по лестнице стал спускаться на свой третий.

Наиболее вероятным местом покушения была лестничная площадка перед его квартирой, и там действительно кто-то стоял, попыхивая в темноте сигаретой.

Донцова пробрало что-то вроде легкого озноба. Враз забыв и про боль в боку, и про предательскую слабость в членах, он большим пальцем взвел курок пистолета и осторожно двинулся вниз, готовый каждую секунду метнуться в сторону (правда, лестница давала слишком мало пространства для маневра — полтора метра между стеной и поручнем).

Огонек сигареты описал дугу, изо рта неизвестного курильщика переместившись к бедру, и знакомый сиплый голос вежливо произнес:

— Подскажите, пожалуйста, где здесь проживает Геннадий Семенович Донцов?

— В сорок пятой квартире. — ответил Донцов. — Вы, Алексей Игнатьевич, как раз напротив нее и стоите.

— Ах, это вы! — обрадовался Шкурдюк (ибо это был именно он). — А я, знаете ли, совсем растерялся. Темно у вас. как в шахте. Звоню во все квартиры подряд — никто не отвечает. Словно вымерли. Потом слышу, кто-то сверху спускается. Ну. думаю, повезло, сейчас узнаю ваш адрес. Подъезд-то я запомнил, а вот номер квартиры выяснить не удосужился.

— Чему я обязан столь неожиданным визитом? — Правая рука Донцова все еще была занята пистолетом, и ключ в замок пришлось вставлять левой. — Случилось что-нибудь?

— Не знаю, как и сказать… В общем-то, да. Вскрылись новые обстоятельства, так, кажется, пишут в детективных романах. Я вас целый день в клинике ожидал, а под вечер позвонил на службу. Говорят, вы уже домой уехали. А дать квартирный телефон отказываются. Вот я и решил вас навестить.

— Ежели так — заходите. — Донцов распахнул дверь.

Электрическая лампочка вещь немудреная. И цена ей копейки. Но как меняет мироощущение ее теплый свет. Подозрения рассеиваются, страхи отступают, и человек, которого ты совсем недавно держал на мушке, превращается в дорогого гостя.

Однако Шкурдюк от чашки чая отказался, а о рюмке водки не могло быть и речи — ключ зажигания болтался на его указательном пальце.

— Я даже раздеваться не буду. Дело минутное, — с порога заявил он. — Раньше-то, когда этот Наметкин в сознании был, он самыми разными вещами интересовался. У него и телевизор имелся, и компьютер, и маленькая библиотека. Потом, правда, пришлось все убрать… А пару месяцев назад санитарка, не та, что труп обнаружила, а другая, они посменно работают, находит под его кроватью листок бумаги. — Он стал расстегивать «молнию» на папке, которую до этого держал пол мышкой. — Заинтересовало это ее. Во-первых, записи какие-то уж очень странные, простому человеку не разобрать. А во-вторых, откуда этот листок мог взяться, если посетителей никаких не было, а сам Наметкин даже на пушечный выстрел не реагирует. Не в окно же залетел! Подобрала она листок, да и забыла про него. Девичья память, как говорится. Но, когда убийство случилось, опомнилась. Ко мне прибежала. Так, мол. и так. Листок отдала. Вот, взгляните, пожалуйста…

Донцов принял из его рук стандартный лист не очень качественной бумаги, сплошь исписанный обыкновенной шариковой авторучкой. Первое, что сразу бросалось в глаза, — незнакомое начертание слов.

В правом верхнем углу вместо порядкового номера красовался частокол из вертикальных и горизонтальных линий.

Предложения имели разную длину, начинались с большой буквы и заканчивались точкой, но ни одно из них не читалось, поскольку состояло из некого лингвистического винегрета, в котором арабская вязь соседствовала с санскритом, египетскими иероглифами, скандинавскими рунами и другими знаками, не поддающимися никакой идентификации.

Встречались в тексте и русские слова, но не более одного на каждое предложение.

— Что вы по этому поводу сами думаете? — спросил Донцов, разглядывая лист со всех сторон. Сомнительное качество бумаги (что-то среднее между туалетной и упаковочной) его вполне устраивало, именно на такой рыхлой, низкосортной бумаге лучше всего сохранялись отпечатки пальцев.

— Думалка отказывается работать.

— Кто-нибудь еще это видел?

— Только я да санитарка.

— Попрошу о находке никому не говорить.

— Даже главврачу?

— Я, кажется, ясно выразился — никому. И скажите санитарке, чтобы держала язык за зубами.

— Важная, значит, улика? — Шкурдюк кивнул на лист со странными письменами.

— Возможно.

— Вот и я думаю… Тут уже не уголовщиной попахивает, а чем-то посерьезней… Вы это себе оставите?

— Да. Потребуется целый комплекс экспертиз. Почерковедческая, текстологическая, лингвистическая. Необходимо установить личность автора. Сам-то Наметкин написать это не мог.

— Не мог, — немного подумав, согласился Шкурдюк. — Тогда я, пожалуй, пойду. Время позднее. И вам пора отдыхать, и мне. Завтра заглянете к нам?

— Постараюсь, — ответил Донцов и мысленно добавил: «Если жив буду».

— Какие сведения вам к завтрашнему дню подготовить, кого вызвать? Я бы заранее расстарался.