Тридцатник, и только - Лайза Джуэлл

В этот момент он и поднял голову и заметил Надин. Их глаза встретились впервые за два года, и лица расплылись в улыбках узнавания. При этом Диг Райан сверкнул рядом ядовито-зеленых, как лайм, зубов.

— Это просто для украшения, кретин!

— Дин! — воскликнул Диг, лайм выпал изо рта на пол. — Я тебя сразу и не узнал. Ты выглядишь… ну просто отпад! Не думал, что придешь.

— А почему нет! — рассмеялась Надин, обнимая Дига. — Почему бы мне не прийти?

— Не знаю, — пожал он плечами, улыбаясь. — Подумал, что шикарная девушка из колледжа Св. Джулиана презирает такие сборища.

Надин закатила глаза:

— Не верь всему, что говорят. — Внимательно разглядывая Дига, она вдруг сообразила, что он изменился. Не повзрослел, но как-то сильно переменился. Волосы тому виной? Или синеватые бритые щеки? Нет, ни то, ни другое. Слегка вызывающая манера держаться, призванная скрыть волнение и неловкость? Не в этом дело. Тогда в чем? Надин пристально вгляделась в его физиономию и вдруг поняла:

— Диг Райан! — расхохоталась она, не сводя с него взгляда. Диг даже поежился. — Что, черт возьми, случилось с твоей бровью?

— Что? — обиженно переспросил он, трогая пальцем брови.

— Она… она разделилась!

— Ты о чем?

— О твоей брови. Теперь их две. Куда ты дел серединку?!

Диг покраснел и глянул в сторону.

— Пф-пф-пф, — пробормотал он.

— Что?

— Сбрил ее, понятно, сбрил на фиг! — Он сделал большой глоток пива из горла, нервно обводя глазами помещение.

Надин согнулась от смеха.

— О, Диг, — простонала она, — это невероятно! У тебя такой странный вид с двумя бровями. Ужасно непривычно! Да ладно тебе, — ткнула она его под ребра, — расслабься.

В уголках рта Дига начала зарождаться улыбка, и вскоре они хохотали вдвоем.

— Это была идея Дилайлы, — захлебываясь, произнес Диг, — она решила… решила… — он подавил приступ веселья — … что так я буду выглядеть умнее. — И снова зашелся хохотом.

Надин хлопала себя по бедрам, визжа от смеха.

— Перестань, — выдохнула она, — хватит. Я сейчас описаюсь! Ты так забавно выглядишь. Отрасти ее обратно, Диг, умоляю. Ради всего святого, отрасти! Ты сам на себя не похож!

— Может быть, — Диг медленно приходил в себя, — может быть. А ты как, — он указал на пустые руки, — выпить хочешь? Пойдем к стойке?

Надин утерла слезы.

— Пойдем.

Они обернулись, оглядывая собравшихся, и настроение у Надин резко упало.

— О черт, — пробурчала она.

— Ага, — откликнулся Диг. — Жуть, правда?

— Нет, ты только посмотри на них. Какая тоска!

— Вижу, вижу. Я хотел хлебнуть пивка и уйти. В самом начале я еще пытался общаться, но Анна О'Риордан зажала меня в углу и полчаса рассказывала о том, как она провела лето в Штатах и о своем американском дружке, сто раз повторила, какой он «упакованный» да какой «продвинутый», и все это с жалкой пародией на американский акцент. — Диг сунул два пальца в рот и притворился, что блюет.

Надин сочувственно хмыкнула.

— А что, — спросила она, стараясь казаться безмятежной, — Дилайла не пришла?

— Не-а. — Диг помотал головой и глотнул еще пива.

— Это оказалось выше ее сил? — улыбнулась Надин. — Я ее понимаю.

Диг пожал плечами:

— Не знаю даже, получила ли она приглашение. Я не видел ее с марта.

Надин подавила волнение, подымавшееся откуда-то из живота, и спросила как бы между прочим:

— Да, а почему?

— Ты меня спрашиваешь, — буркнул Диг. — Все было прекрасно, и вдруг в один момент она начала вести себя дико странно.

— Странно?

— Да. После ее восемнадцатого дня рождения. Она просто… Слушай, — оборвал он себя на полуслове, — а не смотаться ли нам отсюда? Посидим где-нибудь за нормальным пивом, и я тебе все расскажу. Тебя здесь еще никто не засек. Может, уйдем?

Надин кивнула: идея, лучше не придумаешь.

Они брели по Меловому проезду, мимо магазинов сосновой мебели, витрин с одеждой из черной кожи, ремнями с заклепками, светящимися париками и массивными серебряными перстнями в виде черепов. На секунду задержались на горбатом мостике через канал, глядя на черную воду, переливавшуюся пурпурными бликами заходящего солнца.

Неподалеку на крыше кто-то устроил вечеринку, гремела музыка.

В пабе на канале они взяли по пинте пива и сели за столик, откуда открывался вид на воду.

— Фу, — Надин помахала рукой перед носом, — здесь воняет. Тухлыми яйцами.

— Можем зайти внутрь, если хочешь.

— Нет, — отказалась Надин, — не суетись. Привыкну. — Покопавшись в холщовой сумке, она вынула пачку «Силк Кат» и коробок спичек.

— Нет! — завопил Диг с деланным ужасом. — С ума сойти! Только не ты! Надин Кайт, ты не можешь курить! Это противоестественно! — Она протянула ему пачку и поднесла спичку. — Черт, Дин, ты последний человек на этой земле, которого я ожидал увидеть курящим. И когда ты начала?

— Неделю спустя, после того как поступила в колледж Св. Джулиана, — ответила Надин, выдыхая дым. — Там с тобой обращаются как с придурком, если ты не куришь. В общем, мне создали все условия.

— А я-то думал, что Св. Джулиан — заведение старомодное и строгое.

— Миф, чистый миф. Они хотят, чтобы о них так думали, иначе к ним валом повалили бы ребята, которые просто хотят где-то перекантоваться два года.

— Хорошо там было?

— Отлично. Два лучших года моей жизни. — Она рассказала Дигу об общих курилках, и гибком расписании, учителях, предлагавших называть их по имени, и отсутствии всяких требований к внешнему виду учеников.

Они поговорили о техническом колледже в Холлуэйе, который окончил Диг, и выяснилось, что это смешное место. Диг неплохо сдал экзамены, но уже решил, что в университет не пойдет. Все лето он работал практикантом в звукозаписывающей компании, и они предложили ему постоянную работу помощника администратора. В понедельник он должен приступать.

Вспомнили родных: с его родителями и младшей сестрой, поступившей в этом году в начальную школу, было все в порядке; ее родители тоже ни на что не жаловались, а младший братец получил высшие баллы по всем предметам на промежуточных экзаменах, и сейчас в семействе Кайтов его почитали наравне с Исусом Христом.

— Ты вроде собирался рассказать о Дилайле, — наконец напомнила Надин. — Что случилось?

— Да, точно. — Диг бросил окурок на землю и затоптал. — Не знаю, все было очень странно. Правда, к концу мы действительно немного сникли — ни у нее, ни у меня не было денег, и мы большей частью торчали дома. Все стало немножко отдавать рутиной. Сначала она поступила на секретарские курсы, но через пару недель ушла оттуда, вроде бы ей не нравилась преподавательница. Потом работала в цветочном магазине, от которого ее тошнило. В конце концов она устроилась подрабатывать по выходным в аптеку, зарплата наличными. И тогда между нами начались трения, потому что мне надо было заниматься в колледже, у меня появились новые друзья, а она целыми днями сидела дома со своей мамашей-ведьмой.

— А! — перебила Надин, припомнив свою единственную и неприятную встречу с матерью Дилайлы. — Ты познакомился с ней?

— Видел пару раз, — скривился Диг.

— И как она тебе?

— Уродище. — Его передернуло. — Подозреваю, она немного не в себе, слегка шизнутая. Дилайла не хотела, чтобы я приходил к ним домой, она ненавидела свой дом, поэтому мы проводили время у меня. В общем, ситуация стала немного напряженной, но я думал: закончу колледж, найду работу, стану вкалывать, получу повышение и смогу снять квартиру. Знаешь, я хотел, чтобы Дилайла не работала и наслаждалась жизнью, хотел заботиться о ней. Я и вправду верил, что мы всегда будем вместе. У меня и мысли не было, что все может полететь к чертям….

— Мы даже собирались обручиться, — припомнил Диг, — когда ей исполнится восемнадцать, обсуждали, где будем жить… А на следующий день после ее дня рождения я вернулся из колледжа, ждал ее, как обычно, но она не появилась. Позвонил ей домой, кто-то из ее братьев взял трубку и сказал, что Дилайлы здесь нет с самого утра, и добавил, что ушла она с большой сумкой, а до этого был большой скандал, мать на нее за что-то сильно рассердилась…

— Я прождал ее весь вечер, — продолжал Диг, — и еще два дня, звонил ей, но никто не знал, где она, и всем, похоже, было наплевать… вообще, в ее семье все какие-то… долбанутые. Я чуть было не отправился в полицию. Но потом сообразил, что куда бы Дилайла ни рванула, ей понадобятся деньги. А поскольку ей уже исполнилось восемнадцать, она может получать пособие по безработице. Я знал, что она пойдет на биржу, она два года твердила об этом. Неделю я не ходил в колледж и караулил ее у биржи, прячась за деревом. В пятницу утром она объявилась. Выглядела ужасно. Просто жуть. Я с трудом ее узнал. Подбежал к ней, обнял, и знаешь, она не смела на меня глаз поднять. Словно ей было стыдно за что-то…