Охранительная концепция права в России - Антон Васильев

Вслед за идеей правового нигилизма отвергается и особое, традиционное правопонимание в России. Презюмируется, что лишь благодаря усвоению европейского правового наследия в XVIII–XIX вв. в России вместо неразвитого представления о праве стало формироваться правильное понятие о праве, и стала складываться особая наука – юриспруденция. Так, О.А. Омельченко вынес неумолимый приговор русской правовой традиции, говоря, что: «На протяжении почти всей своей истории российская политико-юридическая мысль представляла собой лишь отражение-ответвление общей христианской традиции или общеевропейской философии права. Самостоятельное, и более того, теоретически конкурирующее с западноевропейскими учениями значение (не говоря уже о подразумеваемом влиянии на собственно политико-юридическую практику) русская традиция политико-правовых размышлений обретала лишь эпизодически и преимущественно в рамках проблем, уже поставленных западноевропейской юридической мыслью. К тому же на протяжении большей части своей истории (по крайней мере до конца XVIII в.) эта традиция была полностью лишена юридического содержания»[84].

Однако, европоцентризм, до сих пор определяющий российское правоведение, не позволяет раскрыть особое, по-своему глубокое, а, главное, исконное, традиционное правопонимание в России. Именно консервативной правовой мысли России удалось показать самобытность, мировоззренческую и практическую пригодность понятия права в русской культуре.

Консерваторы справедливо указывали на уникальность не только русской духовной культуры, но и восприятия русским народом права. И.В. в XIX в. Киреевский точно заметил: «Даже самое слово «право» было у нас неизвестно в западном смысле, но означало только справедливость, правду»[85]. Как показали результаты современных исследователей, консерваторы были правы в том, что право в русском сознании связывается с нравственностью, правдой, справедливостью, а не с государством установленными юридическими правилами поведения[86].

К примеру, авторитетный российский специалист по русскому юридическому языку Т. В. Губаева проводит сравнение представлений о праве у европейских народов и славян и замечает: «У христианских народов Европы полностью совпадает словесное обозначение правой стороны тела и права как совокупности юридических норм, или эти слова имеют одно значение. Согласно традиционным воззрениям за правым плечом пребывает светлый ангел, за левым – демон… Однако задолго до этого, еще в языческие времена, славянам было известно близкое по содержание понятие святости, выраженное архаическим корневым элементом svet – процветающий. Так обозначали возрастание, набухание, вспухание, существенное увеличение объёма либо иных физических параметров, воспринимавшихся как результат действия особой жизненной силы… Впоследствии идея святости соединилась с христианским образом «всеединства сущего» – Истины, Красоты и Добра… Эти представления, составившие основу всей духовной культуры русской нации, были сформированы с общественном сознании уже к середине XI в. и сосредоточены в главном мировоззренческом концепте «святой правды», или «правды-истины» как особой жизненной позиции и высшим нравственным идеалом поведения»[87].

Консервативные правоведы России обратили внимание на то, что сущность права в русской культуре определяется традиционным мировоззрением, формировавшемся еще в V–IX вв. и продолжающим превалировать в XX и XXI вв. Традиционное мировоззрение русского народа, очевидно, отличалось от европейского правосознания рядом черт:

– глубокое, синтетическое, синкретичное единство религиозных, нравственных и правовых принципов, объединяемых идеалом Правды;

– преобладание внутренней, совестной стороны в переживании права-правды над внешней, формально-юридической стороной права;

– отсутствие ощутимого влияния римского права на русскую правовую традицию вплоть до начала XX в. (лишь отдельные нормы и институты проникали в русское право через византийское право и то лишь в области церковного права). Так, В.А. Томсинов, анализируя влияние византийской традиции на русское право, констатирует: «…степень влияния правового наследия Византии на древнерусскую юриспруденцию была весьма ограниченной. Ее черты определялись в большей мере условиями экономического, политического и культурного развития Древней Руси, особенностями общественного сознания русского народа»[88];

– приоритет идеалов соборности, социального служения и обязанностей, отчасти обусловленных отсутствием частной собственности вплоть до конца XX в., господством крестьянской общины и хозяйства, служением всех сословий государству;

– преобладание обычного, неписаного права, выражающего народные идеалы правды, совести, справедливости.

Нравственность, справедливость или, по словам консерваторов «внутренняя правда», «совесть», «внутренний закон», «интуитивное право» преобладают в русском сознании над законом, юридическими нормами – внешней правдой. Консерваторы не смешивают нравственные идеалы и формальное, государством установленное право. По их мнению, внутренняя правда, живущая в сознании русского человека, – это высшие духовные ценности, которым человек покоряется по зову сердца и совести без внешнего принуждения со стороны государства. Идеал для консерваторов состоит в нравственном возвышении души человека по православным заповедям любви к людям, а не обеспечении собственной свободы при помощи государственного закона. В начале XVIII в. в «Книге о скудости и богатстве» И.Т. Посошков отмечал: «Паче вещественного богатства надлежит всем нам вместе печься о невещественно богатстве, то есть об истинной правде; правде – отец Бог, и правда умножает богатство и славу, и от смерти избавляет; а неправде отец дьявол, и неправда не только обогащает, но и древнее богатство умаляет, и в нищету приводит, и смерть наводит»[89].

Для охранителей важно состояние человеческой души, а не внешнее соблюдение закона. Православное учение консерваторов исходит из постулата о том, что в своем духовном мире человек делает выбор в пользу добра или зла. Его поведение – результат нравственного выбора. Поэтому консерваторы смотрят в корень – душу человека, его нравственное состояние, а не только на внешние последствия человеческого поведения.

К.С. Аксаков по этому поводу писал: «Закон нравственный, внутренний требует, прежде всего, чтобы человек был нравственный и чтобы поступок истекал, как свободное следствие его нравственного достоинства, без чего поступок теряет цену Закон формальный или внешний требует, чтобы поступок был нравственный по понятиям закона, вовсе не заботясь, нравственный ли сам человек, и откуда истекает его поступок. Его цель – устроить такой совершенный порядок вещей, чтобы душа оказалась не нужна человеку, чтобы и без нее люди поступали нравственно и были бы прекрасные люди… и общество бы благоденствовало. Внешняя правда требует внешней нравственности и употребляет внешние средства»[90].

Иными словами, внешней правде безразлично состояние души человека, единственное, что необходимо от человека – соблюдение закона. Мотивы подчинения закону для внешней правды не имеют никакого значения – из-за страха перед наказанием, боязни общественного суждения и т. п. По этой причине соответствующим закону является конформистское и маргинальное поведение, а также те поступки человека, которые социальное вредны, но допустимы (курение, употребление алкоголя и т. п.). Человек может быть внутренне и безнравственным, хотя и действующим в соответствии с юридическими нормами. Как только ослабевает контроль в отношении такого человека, его порочная душа вырывается на волю в виде нарушений права.

Для консерваторов немыслимо, чтобы жизнь человека зависела от действия принудительного закона. Формализм и принудительность разрушают естественность и органичность общественного мира. Не может система принудительных правил быть идеалом порядка в обществе. Общество, основанное на принуждении людей к добру, очень хрупко и может рухнуть под гнетом порока и зла. Власть и общество, равнодушные к нравственности, недолговечны и, рано или поздно, разрушаются. Традиционалистские мыслители призывали к нравственному совершенствованию человека, духовному лечению общественных недугов, которым помочь принуждение и законы бессильны. Закон слаб в смысле нравственного воспитания человека и всегда борется с имеющимися последствиями преступления. Нравственность человека самоограничивает и возвышает его над миром тлена и зла. По словам П.П. Новгородцева, писавшего об фундаментальных основах русской философии права, «высший идеал общественных отношений есть внутреннее свободное единство всех людей, единство, достигнутое не принуждением и внешним авторитетом, а только Законом Христовым, когда он станет внутренней природой человека»[91].