Повседневная жизнь британского парламента - Уна Макдональд

В последние годы политические партии стремились ответить на запросы и реакцию электората, пересматривая партийные правила в отношении отбора кандидатов. Лейбористская партия пошла по пути отмены детально разработанных правил работы «коллегии выборщиков», состоящей из местных отделений тред-юнионов и членов местной партийной ячейки. По нынешним правилам, комитет местного отделения партии составляет краткий список максимум из шести кандидатов из числа предложенных профсоюзными организациями. Затем следует отборочная конференция, на которой все члены партии данного избирательного округа голосуют либо по почте, либо явившись на конференцию, на которой все кандидаты из короткого списка выступают с речью и отвечают на вопросы в условиях голосования на выбывание, пока один из кандидатов не получит больше пятидесяти процентов голосов.

Консервативная партия не внесла радикальных изменений в правила отбора кандидатов, однако поощряла местные партийные отделения выдвигать больше кандидатов-женщин на всеобщие выборы. Перед выборами 1997 года Лейбористская партия внесла исключительно женские шорт-листы в нескольких «надежных» округах, что помогло лейбористам одержать оглушительную победу, приведшую в парламент беспрецедентное количество женщин. Из 120 депутатов женского пола 101, то есть 18,2 %, были лейбористами (после выборов 1992 года женщин-депутатов было 38). В 1998 году практику лейбористов оспорили в суде на основании закона о труде, и от нее пришлось отказаться как от незаконной. В результате в 2001 году число женщин в парламенте слегка уменьшилось: 95 лейбористов 14 депутаток от консерваторов, 6 от либеральных демократов и 4 от малых партий. Даже при наличии женских «коротких списков» процент женщин в британском парламенте (17,9 %) лишь слегка превышает среднемировой (15 %). Тем не менее закон снова изменили, разрешив составлять чисто женские шорт-листы для выборов в палату общин, что поднимает вопрос о том, почему бы не применять этот метод и в других областях, а не только для отбора кандидатов в депутаты.

Приток такого большого числа депутаток не остался незамеченным. «Таймс» поместила фотографию нового премьера Тони Блэра в окружении депутаток-лейбористок (некоторые из них блистали своим отсутствием). Фото озаглавили «Девушки Блэра», что тогда вызвало большое возмущение, но, при позднейшем размышлении, было не лишено смысла. Почему? Многие из новых депутаток-лейбористок, которым не хватало высокой профессиональной подготовки, были чрезмерно лояльны к руководству, не требуя от правительства отчета перед палатой общин и не заставляя его вести в парламенте борьбу по вопросам, важным для их избирателей.

Все политические партии предприняли усилия, чтобы увеличить представительство национальных меньшинств, однако в парламенте 1997 года только 9 депутатов не принадлежали к титульной нации; в парламенте 1992 года их было 6. В 2001 году «этнический элемент» в парламенте был представлен 12 депутатами (1,8 % палаты общин), тогда как в целом по стране национальные меньшинства составляют 7,1 % населения.

Чего они не делают — так это не сидят в палате, слушая дебаты часами напролет, хотя журналисты частенько бичуют депутатов за пустующие зеленые скамьи — надо сказать, нередко с такой же пустой галереи для прессы. На самом деле для депутатов это было бы тратой времени, и тому есть веские причины. Прежде всего, только ограниченное число членов парламента может принять участие в дебатах. Остин Митчелл описал затруднения, с которыми сталкиваются депутаты: «Секретари спикера тщательно записывают, кто выступает и как долго. Однажды я пожаловался, что мне не предоставили слова, и с изумлением узнал, что, выступив семь раз с ноября 1980-го по май 1981 года, я брал слово чаще, чем 90 процентов «заднескамеечников», и еще усугубил свое положение, поскольку в шести случаях из семи проговорил больше двадцати минут. В 1979 году среднее время выступлений было ограничено тремя 10-минутными речами для каждого рядового депутата за сессию».

Так что отсутствие в палате объясняется не леностью депутатов, а совсем наоборот, что могут подтвердить и спикер Томас, и спикер Ветерилл. Слишком много депутатов хотят выступать слишком часто.

Многие депутаты могут порассказать о тягостных вечерах, проведенных в палате, когда они не знали, вызовут их или нет, или, что еще хуже, им предоставляли слово в 20.55, как раз перед заключительными речами, когда всю свою тщательно заготовленную речь нужно было уместить в пять минут. Невезучий депутат может сидеть и ждать, пока, как выразился Джулиан Кричли, другие стянут все тщательно приготовленные им аргументы. Рядовой член парламента негодует на то, что бывшие министры, входящие в тайный совет, пользуются преимуществом во время дебатов. Многие непроизнесенные речи отправляются в корзину для бумаг. Но конечно же выступать и задавать вопросы — только часть повседневной работы. Работа в комитетах — постоянных и специальных — занимает большую часть недели, включая время, потраченное на подготовку и на заседание комитета. Многие депутаты, не облеченные ответственностью «переднескамеечников», считают свою работу в специальных комитетах гораздо более полезной и нужной, чем ограниченная возможность проконтролировать исполнительную власть, предоставляемая палатой.

Члены специальных комитетов отбираются из числа депутатов. Палата общин наделяет их полномочиями проводить расследование или даже собрать свидетельства перед рассмотрением законопроекта в комитете. Это инструмент, которым парламент пользуется веками, однако в последние годы специальные комитеты все больше принимают на себя исследовательские функции палаты. Постоянные комитеты создаются для рассмотрения законопроекта пункт за пунктом на стадии его изучения в комитете; иногда они могут также рассматривать принцип законопроектов, дожидающихся второго чтения, или заниматься исключительно изучением, например, шотландского законодательства, законов Уэльса или Северной Ирландии.

Для многих депутатов рабочий день начинается в 9–10 часов утра. Какое-то время уходит на чтение и подготовку к речам и работе в комитете, а также на письма из избирательного округа и другую переписку. Исследование, проведенное письмоводительским бюро в июле 1986 года на основе анкет, заполненных 196 депутатами, показало, что в среднем депутаты получали по тридцать три письма в день. Избиратели также звонят в офисы депутатов, сообщая о своих проблемах, и многие депутаты проводят еженедельные приемы избирателей. На такие приемы может являться куча народу, особенно в округах, где большая безработица и нехватка жилья. Приемы, длящиеся целый день, — обычное дело; один депутат-лейборист недавно рассказал, что его утренний субботний прием зачастую длился до 4–5 часов дня. Естественно, после этого поступает еще больше писем и телефонных звонков. Круг вопросов, с которыми сталкивается депутат во время приема, просто огромен: в моем случае он простирался от проблем жилья и социальной защиты до просьбы от брата невинного человека, посаженного за убийство, помочь его освободить; от семей, расколотых иммиграционными правилами, до женщины, которая не хотела расставаться со своими сорока кошками, хотя те и представляли угрозу для здоровья, потому что она не выпускала их из дома. Целая человеческая комедия в одной сумке почтальона!

Иногда улаживание проблем избирателей отнимает много времени, зато удается помочь многим людям. В 1984 году ко мне на прием пришли мистер и миссис Стивенс, подозревавшие, что мистер Стивенс подвергся воздействию горчичного газа (иприта) в 1943 году во время бомбардировки итальянского порта Бари. Потребовалось несколько месяцев, чтобы правительство подтвердило, что американское судно «Джон Гарвей», стоявшее рядом с британскими судами в порту Бари, в самом деле перевозило снаряды, начиненные ипритом, что, разумеется, противоречило Женевской конвенции. По этой причине раненым во время интенсивной бомбардировки немцами порта в тот декабрьский день не сказали, что их раны вызваны взрывом иприта. Действительно, в этом случае у людей ухудшается зрение и развивается болезнь легких только многие годы спустя, что вполне типично.

Лондонские врачи объяснили мистеру Стивенсу в ноябре 1983 года, что его болезнь вызвана действием газа; поэтому он потребовал для себя пенсию военнослужащего, начиная с этой даты, но потом решил, что срок следует перенести на 1943 год. Я была того же мнения. Я начала переписку с тогдашним министром здравоохранения и социальной защиты Тони Ньютоном, который решил назначить мистеру Стивенсу пенсию с 1943 года и призвал других бывших военных, считавших, что они подверглись действию иприта во время бомбардировки Бари, подать свои дела на пересмотр — возможно, они тоже имеют право на такую же пенсию. Около 600 матросов пострадали от этого инцидента. О новости было объявлено в письменном ответе статс-секретаря департамента здравоохранения и социальной защиты Нормана Фоулера 5 марта 1986 года, примерно через два года после первого обращения мистера и миссис Стивенс. На самом деле это было решение Тони Ньютона, но, разумеется, статс-секретари рады использовать любую возможность объявить хорошую новость от лица своего департамента.