Он (мой) Порок (СИ) - Макнамара Элена

Игнат резко накрывает мои губы своими и жадно овладевает ртом и языком. Его руки с талии перемещаются выше, и я чувствую, как молния на моей кофте разъезжается. Холодный воздух просачивается под тонкую майку, но тут же кожу обжигает жаром горячих рук парня. Игнат просовывает руку за вырез майки, сдвигает тонкий спортивный топ и накрывает ладонью обнажённую грудь. Рычит мне в губы, когда я начинаю дрожать, но не останавливается. Второй рукой скользит по телу вниз и проводит по внутренней стороне бёдер, настойчиво раздвигая мои ноги.

— Игнат… я не… — с губ срывается только тихий шёпот.

— Шшш, расслабься, Лиз. Не паникуй. Я не собираюсь тебя обижать.

Слышу в его голосе шутливые нотки, и это помогает немного успокоиться. Игнат вновь меня целует, заставляя раствориться в этом действии. Ласкает грудь одной рукой, а второй просто гладит по бёдрам, коленям и вновь скользит по внутренней части бёдер. Низ живота наливается истомой, и я непроизвольно начинаю ёрзать. А ещё отчётливо понимаю степень его возбуждения, потому что сижу сверху. И я никогда не была так близка с парнем.

Очень скоро его лёгкие поглаживания превращаются в настойчивые, а поцелуй — практически в поедание. В моей голове так пусто, что я могу руководствоваться лишь инстинктами. Тем, что говорит моё тело. А моё тело хочет Игната.

Немного надавив рукой, он вновь делает попытку раздвинуть мне ноги, и на этот раз ему это удаётся. Его пальцы ловко ныряют под резинку спортивных штанов и ложатся поверх трусиков. Но и этого оказывается мало. Игнат отодвигает трусики в сторону и дотрагивается до моей плоти. Сначала осторожно, бережно, потом, не встретив сопротивления, давит чуть сильнее. Начинает часто двигать пальцами вверх-вниз, и от этого моё тело начинает жить собственной жизнью. Я выгибаюсь навстречу его ласкам. Тихо постанываю, не в состоянии совладать с эмоциями. Это не то же самое, как если бы я дотрагивалась до себя сама. Чувства усиливаются в сотни раз, а оргазм уже стоит на пороге, и я готова взорваться.

— Лиза… — разорвав поцелуй, начинает шептать Игнат, — чистая, неиспорченная девочка. Как же я хочу тебя…

О, Боже…

Телом вжимаюсь в его грудь. Затылком — в плечо, и от блаженства закатываю глаза. Часто дышу, жадно заглатывая кислород. Ощущение, что я лечу в пропасть, и полнейшая потеря ориентации.

Он проводит по моему клитору, спускается ниже и немного углубляется пальцами внутрь.

— В следующий раз мы уберём эту преграду, — углубляется ещё сильнее, — хочешь?

О, Боже… Он спрашивает меня?

— Скажи мне, Лиз, — требует Игнат, погружая в меня пальцы. — Ты хочешь почувствовать меня в себе? Хочешь, чтобы я был первым?

— Да-а-а, — со стоном срывается признание.

— Скажи ещё раз, — хрипло просит парень. — Скажи, что хочешь меня.

— Да, хочу…

— Твою мать, ты сексуальнее всех на свете! Кончи для меня, детка.

И меня не надо просить дважды. Его требовательные руки и пошлые, но в то же время сексуальные слова очень быстро подводят меня к краю.

Только теперь я не падаю в пропасть, а взлетаю к небесам.

Сильнейший оргазм скручивает всё тело, по телу проходит цунами, обрушиваясь в пах. Я дрожу, но Игнат держит меня крепко и продолжает ласкать клитор. До тех самых пор, пока я без сил вновь не падаю ему на грудь. Перед глазами всё пляшет, но теперь я понимаю, что мы не двигаемся. Замерли на самом верху. Перед нами панорама ночного города. И сейчас я особо остро чувствую, что такое жизнь.

Глава 13

Наши дни

Сокол

Мой мир погружается в хаос. Я чувствую его приближение с каждой секундой, проведённой рядом с Лизой. Её вкус на кончике языка. Взгляд серо-голубых глаз на собственной коже. И стоны — они в моих ушах.

Мои руки изголодались по ней, сегодня я особо остро прочувствовал это, когда ласкал её на пляже. Воспоминания о минувших днях накрыли с головой, и я не смог остановиться, пока не довел её до края. А потом с воодушевлением столкнул с этого края, потому что её полёт подарил мне то, что я уже три года ни с кем не мог почувствовать. От её реакции на мои ласки, в голове произошёл взрыв, сравнимый с оргазмом. Так было и раньше, и я был помешан на этих взрывах. Их мне не хватало…

Покинув пляж и оставив мышку одну, я поднялся в номер и рухнул на кровать. Накрыл голову подушкой, но это не помогло отрезать воспоминания. Уснул только под утро, когда солнце начало забираться в окна.

— Какие планы на сегодня? — Кир бесцеремонно толкает дверь моей спальни, чем, конечно, будит. — Надеюсь, мы наконец-то уедем?

— Ещё нет, — с недовольством цежу я. — Как ты вообще попал в номер?

— Горничная впустила, — хмыкает он. — Знаешь, такая молоденькая кошечка, постоянно трётся возле меня.

В его голосе неприкрытая похоть, но в этом весь Соболев. Слышу, как щёлкает зажигалка и скидываю подушку с головы. Смотрю на друга. Он выглядит свежо и дорого, как и всегда.

— Мы уедем завтра, — бесцветно обещаю ему, но сам в этом не уверен.

Глубоко внутри оттягиваю наш отъезд, потому что мне хочется поиграть с мышкой подольше. Обещал, что оставлю её в покое, когда всё закончится. А теперь не готов оставить…

— Чем тогда займёмся? — спрашивает Кирилл, смачно затянувшись и выпустив густое колечко дыма. — Как будем изводить её? Нам же нужно поторопить её, верно?

Его улыбка не предвещает ничего хорошего, но внешне я никак не реагирую. Откинув одеяло в сторону, поднимаюсь с кровати и иду в душ.

— Закажи нам завтрак, — бросаю через плечо.

Соболев не отвечает, а я включаю воду и встаю под тёплые струи воды. Образ Лизы вытесняет все мысли до единой. Воспоминания о колесе обозрения трёхлетней давности всплывают в памяти. Она была невинной, неопытной, маленькой, несмотря на совершеннолетний возраст. Таких у меня никогда не было, потому что они обходили меня стороной. А я не гонялся за невинностью, предпочитая девушек с опытом. Всё изменилось, когда на самой верхотуре колеса обозрения она прошептала, что хочет меня. Её голос… стоны… ясные серо-голубые глаза что-то со мной сделали. Я попал в плен мышки, до конца не понимая, что такое вообще возможно. И именно тогда всё пошло прахом. Я не должен был влюбляться, лишь влюбить её в себя. Не должен был сближаться с ней настолько тесно, но сделал это. Видел врага в каждом, кто смел хотя бы взглянуть на Лизу косо. Псих! Так меня стали называть друзья, когда я взрывался, отвергал все планы, связанные с проникновением в дом старика. Потому что при каждом раскладе она могла пострадать. Оттягивал наше преступление, обещая друзьям, что Лиза сама нас впустит, будет на нашей стороне. И свято верил в это. Потому что она была просто посторонняя в его доме и ничего не теряла. Так я считал…

Блядь, я должен её ненавидеть! Должен!

Не знаю, сколько времени провожу в душе, но выхожу с более-менее свежей головой. Обматываю бёдра полотенцем, вторым смахиваю влагу с волос и покидаю душ. Сегодня я намерен присматривать за мышкой, чтобы она не сбежала. И поторапливать, чтобы не провоцировать Соболева на активные действия.

Практически вколачиваю в себя ненависть к ней, вытесняя похоть и всё остальное. Из спальни прохожу в гостиную и тут же чувствую взгляд серо-голубых глаз. Он скользит по коже — я ощущаю это почти физически.

Резко развернувшись, вижу, как Лиза просто сидит на диване… В гостиной моего люкса… Какого хрена?

— Что ты здесь делаешь? — допускаю в голос больше эмоций, чем должен.

— Да, мне тоже интересно, — вставляет Кирилл.

Он стоит возле окна, лениво подпирая подоконник.

— Я заказал завтрак, а вместо него явилась она, — кивает на мышку. — Хотя, может, это десерт? — хмыкает друг.

Блядь. Зажмуриваюсь, чтобы не зыркнуть на него убийственно. Потом смотрю на Лизу в ожидании ответа.

— Пришло время поговорить, — решительно отвечает она, скрестив руки на груди.