Повелитель воздуха - Майкл Муркок

Для чего кому-то потребовалось выдавать себя за моего брата? Возможно, этому существует очень простое объяснение. Конечно же, это просто недоразумение. Однако я не был полностью уверен.

Глава 4

Богемный братец

Откинувшись на мягком сиденье электрокэба, я уставился в окно и попытался собраться с мыслями. После того случая с Рейганом я был точно оглушен и только теперь, когда оставил свою квартиру, начал сознавать последствия своего поступка. Мне стало ясно, что я в общем и целом отделался довольно дешево. Однако все сходилось к тому, что мои усилия утвердиться в обществе 70-х годов только что потерпели окончательный крах. Только теперь я стал еще худшим отщепенцем, чем в первое мое появление.

Я обесчестил мой мундир, нарушил границы дозволенного.

Но еще хуже было то, что блаженное сновидение постепенно превращалось для меня в жуткий кошмар.

Я вынул часы. Было всего лишь три часа пополудни, никто не назвал бы это время «вечерним». Я понятия не имел, какой прием ждет меня в клубе. Естественно, я был его членом, однако очень легко могло случиться так, что там уже все готово для моего исключения после моей позорной отставки из ВПОНа. В этом я бы не мог никого упрекнуть. В конце концов, я, вероятно, поставил в неловкое положение других членов клуба. Но мне хотелось оттянуть свое появление там, насколько это возможно. Я постучал по крыше кэба, сказал водителю, чтобы он высадил меня у следующего же перехода на пешеходный тротуар; спустился, заплатил, сколько положено, после чего принялся бесцельно бродить между стройных колонн, поддерживающих наземную дорогу. Я глазел на выставленные в витринах экзотические товары; они поступали из всех уголков империи и напоминали мне о тех далеких странах, которые я, возможно, больше никогда не увижу. В поисках того, что способно было отвлечь меня от горьких мыслей, я отправился в кинематограф и посмотрел музыкальный фильм. Действие происходило в XVI веке. Американский актер по имени Хэмфри Богарт представлял сэра Фрэнсиса Дрейка, а шведка (насколько я знал, жена Богарта) по имени Грета Гарбо — королеву Елизавету. Самое удивительное заключается в том, что это было самое ясное мое впечатление от того дня.

Около семи я вернулся к клубу, незамеченным проскользнул в приятный мягкий сумрак бара, украшенного десятками сувениров, которые напоминали о знаменитых воздушных кораблях. Несколько пареньков болтали за столиками, но меня, по счастью, никто не узнал. Я заказал виски с содовой и довольно быстро опрокинул первый стаканчик. Вслед за первым успел пропустить еще парочку, прежде чем кто-то дотронулся до моей руки. Я тут же развернулся в ожидании того, что меня попросят покинуть клуб.

Однако я увидел перед собой молодого человека с дружеской улыбкой на лице, одетого, как я уже к тому времени знал, по моде первого семестра Оксфорда. Его черные, довольно длинные волосы, были зачесаны назад без пробора. Он носил пиджак с бархатными отворотами, багряно-красный шелковый галстук и брюки, тесные в бедрах и очень просторные ниже колена. В 1902 году такой туалет был бы довольно близок к облачению так называемых «эстетов». Все в целом сильно смахивало па богему, а я всегда недоверчиво относился к людям в подобных «мундирах». Они совершенно не в моем вкусе. Насколько я оставался незамеченным, настолько молодой человек притягивал к себе неодобрительные взоры решительно всех присутствующих. Он был мне в высшей степени неприятен.

Казалось, «эстет» совершенно не замечает, какое впечатление производит в клубе. Взяв мою вялую руку, он сердечно пожал ее.

— Вы — мой брат Освальд, не так ли?

— Я Освальд Бастэйбл, — подтвердил я, — однако не думаю, чтобы именно меня вы искали. У меня нет брата. Он подбоченился и улыбнулся.

— Почем вам знать? Полагаю, вы страдаете потерей памяти?

— Ну…да…

Было совершенно очевидно: я вряд ли мог утверждать, что потерял память и в то же время решительно отрицать, что у меня есть брат. Я сам поставил себя в эту идиотское положение.

— Почему же тогда вы не объявлялись раньше? — парировал я. — Когда газеты пестрели всякой чушью на мой счет?, Ом потер подбородок и с усмешкой взглянул на меня.

— В то время я был за границей, — сказал он. — В Китае, если быть точным. Там чувствуешь себя немного оторванным от здешней жизни.

— Послушайте, вы, — сказал я, теряя терпение, — вы же чертовски хорошо знаете, что никакой вы мне не брат. Не знаю, чего вы добиваетесь, но я бы предпочел, чтобы вы оставили меня в покое!

Он снова широко улыбнулся.

— Вы абсолютно правы. Я вам не брат. Меня зовут Демпси — Корнелиус Демпси. Я надумал выдать себя за вашего брата, чтобы задеть ваше любопытство. Мне хотелось быть уверенным, что вы придете. И тем не менее… — тут он снова одарил меня насмешливым взглядом. — Однако странно, что при полной потере памяти вы, тем не менее, точно знаете — брата у вас нет. Останемся здесь и побеседуем немного или отправимся куда-нибудь в другое место и чуть-чуть выпьем?

— Я совершенно не уверен в том, что мне хочется того или другого, мистер Демпси. В конце концов, вы мне до сих пор не объяснили, как это вам взбрело на ум морочить меня подобным образом. Жестокая вышла бы шутка, если бы я вам поверил.

— Возможно, — непринужденно согласился он. — С другой стороны, у вас, без сомнения, имелась веская причина симулировать амнезию. Может быть, вы что-то скрываете? Да разве подобным образом вы не скрыли от властей, кто вы на самом деле?

— Если мне и есть, что скрывать, то это касается меня одного. Могу заверить вас, мистер Демпси, что «Освальд Бастэйбл» — единственное имя, которое я когда-либо носил. Итак — я был бы вам признателен, если бы теперь вы оставили меня в покое. У меня довольно других проблем.

— Но именно поэтому я и здесь, Бастэйбл. Чтобы помочь вам. Мне очень жаль, если я задел ваши чувства. Я действительно хочу вам помочь. Уделите мне всего полчаса, — он огляделся. — За углом есть довольно милое заведение, где мы могли бы выпить.

Я вздохнул:

— Хорошо.

В конце концов, терять мне было нечего. Какой-то миг я еще спрашивал себя, неужели этот высокомерный, такой холодный и такой самоуверенный молодой человек действительно знает, что со мной случилось? Но потом я отбросил эти мысли.

Мы покинули ККА и отправились в Барлинггон, одно из немногих мест, которое почти не изменилось с 1902 года. Корнелиус Демпси остановился перед дверью, не имевшей никакой вывески. Ему пришлось несколько раз надавить на медный звонок, прежде чем отворили. Наружу высунулась пожилая женщина. Увидев Демпси, она впустила нас в темный коридор. Откуда-то снизу доносились голоса и смех, и, судя по звукам, здесь находилось нечто вроде клуба с баром. Мы спустились на несколько ступенек и вошли в слабо освещенное помещение, где стояло несколько столов без скатерти. За ними сидели молодые люди и женщины, все одетые по той же моде, что и Демпси. Некоторые из них приветствовали его, пока мы пробирались между столов. Как только мы сели, тотчас подошел кельнер, и Демпси заказал бутылку столового вина. Я чувствовал себя в высшей степени неуютно, хотя, разумеется, состояние мое было далеко не так плачевно, как в моем собственном клубе. Это было мое первое знакомство с той стороной лондонской жизни, существование которой я до сих пор почти не замечал. Когда принесли вино, я махом выпил целый стакан. Если мне суждено быть отщепенцем, горько подумал я, то придется привыкать к пивнушкам такого пошиба.

Демпси смотрел, как я пью, и у него было такое выражение лица, точно он забавлялся.

— Вероятно, вы никогда еще не бывали в подвальчиках, а?

— Нет.

Я налил себе второй стакан.

— Здесь вы можете расслабиться. Атмосфера совершенно свободная и непринужденная. Вам нравится вино?

— Спасибо, — я откинулся на спинку стула и попытался обрести невозмутимый вид. — И что все это значит, мистер Демпси?

— Я исхожу из того факта, что в настоящий момент вы безработный.

— Это даже преуменьшение.

— Неважно. Именно о том и речь. Я случайно узнал об одной работе для вас, если вас это интересует. На воздушном корабле. С капитаном я уже говорил, он готов взять вас. Он знает вашу историю.

Я ощутил недоверие.

— Что это за работа, мистер Демпси? Ни один порядочный капитан…

— Этот капитан — один из самых порядочных людей, которые когда-либо командовали кораблем, — теперь он отбросил свою насмешливую манеру говорить и стал вполне серьезным. — Я глубоко уважаю его и знаю, что вы бы тоже его полюбили. Он прямолинеен, как трость.

— Но почему?..

— Его корабль — довольно-таки старый ящик. Не сравнить с большим линейным фрегатом или чем-то вроде того. Старомодный, медлительный, занимается главным образом перевозкой грузов. Товары, к которым другие интереса не испытывают. Маленькие поручения. Иногда опасные дела. Вы знаете такие суда.