Анифа. Пленница степей (СИ) - Деметра Фрост

Но девушка не собиралась сдаваться так просто. И хотя Риксу, похоже, было глубоко плевать на спящего рядом побратима, Анифа не могла не ощутить острую вину перед Шах-Раном.

И когда северянин все-таки сломил ее, подчинил и подмял под себя, чтобы взять — неожиданно медленно и чувственно, глубоко и жадно — она словно провалилась в какой-то гипнотический дурман. И она отдалась ему — с неожиданной для самой себя покорностью и безропотностью безмолвной рабыни.

После появления вождя в Дариорше жизнь в стойбище заметно оживилась и наполнилась движением.

Шах-Ран все-таки собрался в поход. И его воины восприняли эту новость с яростным восторгом и удовольствием — их кровь кипела и жаждала битв.

Медленно, но верно со всей степи потекли маленькие и большие отряды, стремящиеся присоединиться к армии Шах-Рана. Приходили и караваны — с оружием и доспехами, с отборными породистыми жеребцами и прочими товарами для торговли.

Дариорш наполнился наемниками и новыми рабами — мужчинами и женщинами и даже детьми. Видя такое скопление людей, Анифа содрогалась от непонятного предчувствия и, чтобы отвлечь себя, занялась вполне обычными для женщины делами — уборкой, готовкой еды и штопаньей одежды.

Помимо прочего, она взяла на себя обязанность заботиться о новоприбывших детях. Ее сердце сжималось при взгляде на них, ведь она с необычайной ясностью вспоминала свое собственное детство, когда сама, будучи ребенком, оказалась в стане Горха вместе с матерью. Им было непросто, хотя две старухи почти сразу же взяли их обоих под свое крылышко. Иным же повезло не так сильно. И Анифа до сих пор с болью вспоминает о других детях, которые, увы, не могли похвастаться ни каким-то особым отношением к себе, ни заботой, ни лаской.

Шах-Ран отнесся к ее идее спокойно, если не сказать — равнодушно. Ему было все равно, чем занимается его рабыня — лишь бы по вечерам она радовала глаз своими чувственными танцами, а по ночам грела его постель.

Иногда, правда, в его шатре появлялись и другие женщины — наложницы из гарема вождя. Красивые и ладные девушки, с горящими взорами и соблазнительными телами мгновенно невзлюбили Анифу, и та радовалась, что ей не пришлось делить с ними одну из палаток. Все ее вещи по-прежнему были в шатре Шах-Рана, и тот и не думал выселять ее к остальным. К тому же гарем жил обособленно от остального стойбища — в нем были свои правила и традиции. Наложницы редко появлялись на людях. Они не занимались тяжелым трудом. И проводили все свои дни в праздности, ухаживая за собой и примеряя новые наряды и украшения.

У Анифы же по-прежнему было всего два комплекта сменной одежды и одно платье для выступлений. А просить вождя об обновлении своего гардероба она не считала необходимым.

Но и этот вопрос решился само собой. Ей даже не пришлось прилагать никаких усилий для этого.

Когда в Дириорше появился очередной караван с сопровождающим его отрядом степняков, Анифа, как обычно, в первую очередь занялась детьми и их матерями — степняки посчитали правильным явиться к своему вождю с рабами, захваченными в очередном разграбленном поселении, в качестве даров.

Уже отлично знающая окрестности Дариорша, Анифа показала, где можно взять топливо для костра, утварь для еды и воды для питья и омовения. Взяв необходимые лекарства, она принялась за лечение ран и ссадин. А, закончив, принялась нянчиться и играть с самыми маленькими детьми, чьи матери, не в силах больше бороться с усталостью, улеглись бок о бок около костровища на отдых.

Именно за этим занятием ее и застал невесть откуда взявшийся Рикс.

Он появился незаметно и бесшумно и не сразу показался на глаза, хотя не очень-то и старался скрываться. Замерев возле большого светло-серого камня — некогда бывшим не то постаментом, не то частью идола — северянин сложил на груди руки и уставился на нежно воркующую с детьми Анифу. В этот момент она показалась ему как никогда прекрасной и необыкновенной. Сейчас, по истечению определенного времени, он мог уже с чистой совестью признаться себе, что тяготеет к ней и откровенно любуется маленькой и изящно скроенной танцовщицей. И беспрестанно вспоминает тот день, когда, по капризной воле подвыпившего побратима, она оказалась в его объятьях.

К горькому сожалению мужчины, больше такой возможности не представлялось. За две недели, что прошли после той разнузданной и сумасшедшей ночи, Шах-Ран не позволял ему больше оставаться в своем шатре. И при всем своем кажущимся равнодушии не допускал, чтобы Анифа оказывалась с побратимом один на один.

А ведь, единожды попробовав такой сладкий плод, Рикс хотел этой сладости только больше и больше. Каждую ночь он неистово трахался с той или иной девкой, несомненно, очень польщенной вниманием северянина, под руку однажды даже попалась Лиша, которая, к его удивлению, оказалась девственницей, но ни одна из них так и не смогла удовлетворить его. Временное облегчение в гудящих яйцах, конечно, приходило, но не более. Ему хотелось одну конкретную женщину — маленькую, хрупкую, но при этом очень чувственную и сладкую.

Да, она была очень сладкой. И чистенькой, так как Анифа каждый день с необыкновенным рвением купалась, пользуясь щедрым наличием в этих местах воды. Не раз он наблюдал, как девушка плавала в одной из тихих заводей, сопровождаемая одной лишь Лишей, прислуживающей танцовщице. Это был отличный шанс использовать молодую женщину по прямому назначению, но…

Каждый раз Рикса что-то останавливало. И каждый раз он просто продолжал, как сейчас, молча наблюдать и жадно пожирать взглядом ее словно самими богами вылепленное тело — нежное и безупречное.

“Эта одежда не идет ей”, - почти зло подумал Рикс, видя, как один из мелких карапузов играется с длинными шнурками узкого кожаного корсета, обтягивающего тонкую талию и приподнимающего грудь. Ребенок путался в этих веревочках и беспрестанно тянул в рот. А потом и вовсе дернул с такой силой, что узел ослаб, края корсета разошлись и слишком низкий ворот нижней холщовой сорочки сполз, обнажая совершенной формы грудь с маленьким кружочком соска.

Рикс непроизвольно задержал дыхание. А Анифа смущенно рассмеялась, аккуратно забирая шнурочки и одним движением стягивая корсет обратно.

“Без одежды куда лучше”, - про себя простонал северянин, на секунду прикрывая глаза. Там, в темноте под опущенными веками, образ обнаженной груди отпечатался с болезненной четкостью, и Рикс с жадностью уцепился за него, с шумом выдохнув струю воздуха через плотно сжатые губы.

Именно этот звук и выдал его. Привлеченные странным шумом, несколько