План побега - Адольфо Касарес

На следующий день - попытка убить время в баре закончилась самым жалким образом - я уже не выходил из гостиницы. Мне нравился этот "Палас-отель" с его белыми колоннами и пышными растениями: отделанный со вкусом, он напоминал, в уменьшенном виде, лучшие из отелей Belle йpoquexxii. Но кто не помнит стишок про птичку в золотой клетке? Моя же клетка была сделана из холода, нетерпения и скуки. Колесо времени остановилось. Я прочитал все газеты, пока не выучил их наизусть; сверх того - кусок объявления о какой-то уже состоявшейся распродаже, написанного прямо на стене, и приглашение клуба ротарианцев: "Посетите Тандиль". Вот так я слонялся посреди дня, как страдающий бессонницей посреди ночи, и подумал наконец - вы не поверите, - что от этой страшной скуки нет иного средства, кроме интрижки с женщиной.

Но женщины не было. Я окинул взглядом тех, кто занимал соседние столики в ресторане: по большей части солидные дамы с хорошим аппетитом, окруженные детишками, - и затем провел бесконечно долгое время в холле с книгой в руках, наблюдая с несокрушимым терпением рыболова за дверью-вертушкой, за решетчатой клеткой лифта; но напрасно я ждал выигрыша от подобных лотерей. После этого меня посетила та любопытная истина, что красивые женщины не разгуливают по всей территории Республики, а собраны в двух или трех местах. Стоило вывести правило, как обнаружилось исключение. Ее не привез лифт; она не прошла через вертящуюся дверь. Словно посаженная рукой волшебника, она оказалась в кресле за моей спиной. Предчувствие, случайное ли движение Ольги, но я повернул голову - и увидел ее.

- Ты спал, - в ее голосе звучала теплота. - Можно было подумать, что ты кого-то ждешь, но я прошла мимо, и ты не проснулся.

Ольга очень красива. Все в ней привлекает: белокурые волосы, нежная кожа великолепного оттенка, благородство в чертах лица, необыкновенная прозрачность взгляда - в полной гармонии с ее открытой душой, не знающей ни злобы, ни самодовольства. Она - сама доброта, Я люблю таких людей: они - я постиг это далеко не сразу - и есть подлинный цвет высшего общества. Уверенность в том, что при общении с ними не получишь ни ударов, ни тычков, не так уж важна, - мы привыкли быть готовыми к любым неожиданностям, - но все же имеет свои достоинства.

- Что делаешь в Тандиле? - был ее первый вопрос. Вместо объяснения я спросил в свою очередь:

- А ты?

- Дожидаюсь мужа. Он уехал на ферму в Хуаресе. Это займет целый день.

На моих губах появилась деланная - лучше сказать, глупая, - улыбка. До ее замужества между нами было что-то вроде любви. Ничего не случилось, я больше не встречал ее, но и не забыл. Я имею в виду, что при воспоминании об Ольге эта жуткого вида сотня килограммов человеческого мяса вздыхает. Возможно, читатель меня не поймет.

Она посмотрела мне прямо в глаза, свободно и открыто, как умеют только женщины. Отведя взгляд, я начал объяснять:

- При таком холоде чувствуешь себя не в своей тарелке...- И, после некоторого колебания, добавил: - Везде.

- Холод? Здесь, в отеле?

- Во всем мире, - ответил я с полной искренностью. - Может, закажем коньяк, а еще лучше - горячий чай?

- Возьмем по коньяку.

Мы отправились в бар. Выпивая первую рюмку, я заметил - или мне показалось, - что ее глаза не раз искали встречи с моими. Я решился на сравнительно безопасный вопрос:

- Как жизнь?

Жизнь жестока ко всем, почти ко всем. Ольгин ответ меня поэтому поразил:

- Слишком хорошо.

Просто жизнь и супружеская жизнь - зачастую разные вещи, и я задал следующий вопрос, срабатывающий всегда - исключая мелочных людей с раздутым самолюбием:

- А как у тебя с мужем?

- С мужем? А что ты думаешь?

- Ясно, ясно. Сердце меня не обмануло.

Она перебила меня, и вовремя:

- Он необыкновенный человек. Хорошо бы вам познакомиться.

- Это моя мечта, - лицемерно заверил я.

- Со стыдом признаюсь: он меня обожает. Я этого не заслужила.

- Не заслужила, - повторил я безнадежно.

Я вдруг почувствовал себя лишним, подобно врачу перед пациентом в добром здравии, испытав желание удалиться как можно скорее. Ольга - также необыкновенная женщина - поняла, что творилось в моей душе.

- Извини. Нет ничего хуже, чем превозносить одного мужчину в присутствии другого. Они становятся соперниками, и тогда даже бык обнаружил бы больше понимания. Но послушай, мы-то с тобой можем отбросить условности и поговорить откровенно. Мне это так нужно.

Последние слова обезоружили меня. Я оказался в совершенной власти Ольги, готовый на все ради нее, - и сказал ей об этом. Беря меня за руку нет, до этого не дошло, но сам жест так отвечал бы моменту, - и глядя мне в глаза, она произнесла чуть слышно:

- Спасибо. - И затем два неожиданных слова: - Я несчастна.

Мне потребовалось собраться с духом, чтобы рискнуть:

- Ты не любишь мужа.

- Люблю всем сердцем.

- А он? Ты же сказала, что и он тебя любит?

- Конечно.

- И что же?

- Как так "и что же"? Именно поэтому! Ты не понимаешь?

- Не понимаю, - начал раздражаться я.

Будто меня не было рядом, будто разговаривая сама с собой, она сообщила:

- Я ведь дала ему доказательство своих чувств.

И вдруг я припомнил. Ольга сказала правду. История с долгом чести - как я мог забыть? Мы проходим по жизни одиноко, другие для нас едва существуют... Ольга была влюблена в меня, затем появился этот тип - и я постарался стереть ее из памяти. Я думал, что воспоминания будут преследовать меня, но скоро начисто забыл об этом. То ли из-за того, что Ольга действительно доказала свою любовь к мужу; то ли из-за того, что все вообще забывается. Муж прежде был неизлечимым игроком. (Кажется, с тех пор Ольга его излечила своими нежными, но уверенными руками.) Однажды ночью он проиграл больше, чем у него было; а так как вне долгов чести никакой чести он не знал, то наутро пожелал все заплатить. Ольга никогда не отличалась особым великодушием - здесь она походила на большинство женщин, - но пожертвовала для мужа немалой долей своего состояния. Свидетельство настоящей любви: Ольга не верила в подобные долги, но твердо верила в деньги.

Она заказала еще рюмку. С какой быстротой женщины пьют и курят! Официант отошел, и Ольга произнесла с грустью:

- Я его недостойна.

- Твоего мужа?

Я приподнялся в поисках зеркала; оно оказалось слишком большим, поэтому я просто указал на него Ольге, воскликнув вполголоса:

- Посмотри сюда!

Улыбка. Еще прекрасней была она с улыбкой на лице. Серьезным тоном она продолжила:

- Я его недостойна. Ты знаешь жизнь и должен понять. Я хочу сказать, что потеряла свое достоинство.

Я стал уверять ее, что понимаю, но недостаточно для того, чтобы ей помочь, и что она, конечно же, не верит в помощь друзей или кого бы то ни было. Не из-за недостатка желания: из-за одиночества каждого человека. По-моему, я оправдываюсь? Наконец она поведала мне историю - довольно неприглядную - ее падения. Однажды вечером она очутилась - от меня ускользнуло, как именно, - неизвестно где, наедине с донельзя грубым, отвратительным мужчиной....

- Человек, способный оттолкнуть любую женщину одной своей внешностью. Кажется, торговец мехом. Ничего не имею против торговцев мехом. Но представь себе: толстый, с белесыми волосами, на голове лысина, потное лицо, очки в золотой оправе. И вдруг я оказалась в его объятиях. Просто так получилось, вот и все.

- Ты видела его после этого?

- Как ты думаешь? Никогда. Но если бы и видела, неважно. Говорю тебе, его нет.

- Значит, нет и твоего кошмарного падения.

Я пустился в рассуждения о том, что все случившееся будет правильно рассматривать как сновидение, а значит, ему нельзя приписывать никакой реальности.

- Это слишком легко, - возразила она.

- Может ли миг внезапного головокружения поколебать твою любовь, незыблемую как скала? И затем, - продолжал я, - близится время, когда общество, люди пересмотрят понятие измены. Измена! Что за устрашающее слово! Скоро самые изощренные любовные истории станут нечитаемыми, настолько они покажутся смехотворными. Никто не поймет той серьезности, с которой мы относились к изменам. В ней увидят только навязчивую идею писателей нашего времени, - как навязчивая идея женской чести, сосредоточенной в одном месте, занимала умы классиков. Не будем придавать значения вещам, которые того не стоят. Любовь не в этом. Она - не игра и не развлечение. Если мы хотим знать правду...

Не помню, чем в точности я закончил, но там были слова: "Любовь выше всего", и еще я ухватился за "незыблемое".

Так приводил я одно доказательство за другим - а тогда я был действительно красноречив, не то, что сейчас, - и, опьяненный собственной логикой, прикрыл глаза; помню отлично, что, перед тем как открыть их, я подумал: "Победа за мной"; но сразу же пришло и первое сомнение: "Не отвергнет ли она наилучшие доводы?" Сколько раз я встречал это в женщинах! Наверное, им лучше ведомы тайны жизни: мы думаем, что только чудо представит нам вещи в другом свете, а женщины просто берут и совершают чудо, находят правильные доводы, которые уничтожают все наши измышления, - и мы чувствуем себя глуповатыми детьми, рассуждающими о том, о чем не имеют понятия.