Калашников С.А. Внизу наш дом. - Калашников С.А.

Мы сразу ввязались в свалку, сняв по мессеру из числа подвернувшихся под руку. Они нас не видели, потому что смотрели в сторону гущи событий. Оставалось сблизиться и стрельнуть. Потом я снял ешё одного с хвоста тянущего вверх МИГа. В это мгновение немцы как-то подрастерялись — один из МИГов технично завалил сразу двоих и погнался за третьим. Я тут же помчался его прикрывать, потому что остальные оказались связаны боем — откуда-то ещё привалило две пары мессершмиттов. Но мои усилия были напрасны — МИГ завалил худого, видимо уж повреждённого раньше, потому что неожиданно легко догнал теоретически более быструю на этой высоте машину. И никто на нас сверху не свалился.

Я держался за “ведущим” справа выше, да так и сопроводил его на посадку — таких лётчиков нужно беречь. Потом поднялся до своего потолка — это чуть больше четырёх километров. Выше наш двигатель (ММ-1) начинает задыхаться от недостатка кислорода. Но и с этой позиции было видно, как ишаки и МИГи атакуют оставшихся беззащитными юнкерсов.

- Саня, выходи из боя и начинай осматриваться — перенацелил я товарища.

- Маленький! Ты у нас Шурик? - окликнула меня земля.

- Ага, - буркнул я в ответ и продолжил озираться. Ну вот чую — должны тут крутится ещё немецкие истребители.

Предчувствия меня не обманули. Юнкерсы ушли на запад, так и не прорвавшись к аэродрому, целая куча, возможно с полсотни, наших истребителей благополучно приземлилась, у меня уже горючее начало подходить к отметке невозвращения, когда низко над землёй замаячила пара тонких силуэтов. На аэродроме их тоже приметили, потому что опять один из МИГов срочно пошёл на взлёт, похоже, не закончив заправку. Но я уже настигал худых, зайдя со стороны солнца. Они явно готовились к штурмовке и не видели меня. Снёс обоих картечью практически в упор, подобравшись сзади — я умею быстро прицеливаться, а самолёт исключительно устойчив и послушен.

В охраняемую нами зону “подтянулась” Шурочка — опять её смена. Передала по радио, что Мусенька, как и договаривались, перешла в готовность номер один и ждёт не дождётся меня — сокола своего ясного.

- Разговорчики в зоне дежурства! - буркнул я неласково. - И вообще, поглядывай хорошенько. Гансы всячески пытаются бомбануть этот полк, а у ребят ни охранения в воздухе нет, ни дежурной пары, готовой к взлёту.

- Маленький! Чего это ты на весь эфир раскритиковался? - прорезалась на нашей волне земля.

Я на это ничего не ответил — спешил лететь домой заправляться.

- Так это, Шурик! - не унимался дежурный. - Привезли мы снарядов для ваших пушек. Садись! Заправим, зарядим, за жизнь поговорим.

Но я молчал и проклинал свой длинный язык.

Шурочка вернулась через час, когда её сменила Мусенька. Она завалила одиночного мессера, снизившегося для штурмовки.

Мусенька же доложила, что теперь над аэродромом постоянно барражирует МИГ, и еще пара готовых к взлёту машин стоит на конце полосы. Ей это было чётко видно. Поэтому сменять отдежурившего вслед за ней Саню я не полетел — нам горючее для других дел нужнее. Дело в том, что немцы сейчас стараются разбомбить довольно много наших аэродромов. Остаётся только выяснить какой и когда. А вот с такого рода информацией у нас скудно — не по силам мне организовать полноценную службу воздушного наблюдения, оповещения и связи. Хотя, на наши невеликие силы имеющаяся скромная сеть наблюдателей предоставляет достаточно работы.

***

Приходим в точку, где должны вот-вот появиться юнкерсы, а тут так и роятся мессеры. Думаю, пришли расчистить небо от наших истребителей. Или, придержать их на земле, сбивая на взлёте. Увидели они прижавшегося к земле Саню, и давай на него сверху бросаться. А то им невдомёк, что летит он быстрее, чем они могут разогнаться даже со снижением. Ну или одного порядка скорости — короче, не догоняют. Две пары, следящие за взлётной полосой, мы с Шурочкой начали гонять, а Мусенька нашла кого-то на самой верхотуре и тоже принялась выписывать виражи, имитируя попытку атаковать сзади.

Это мы еще не начали давить, а просто разбираемся что здесь и как, и не сидит ли где-то кто-то в засаде. Похоже — всех нашли. Я сразу делаю значительно более крутым вираж, который мы в это время как раз выписываем с одним из худых. До сего момента просто держал примерно тот же радиус, что и противник, давая ему возможность сближаться со мной в час по чайной ложке, но сейчас сам захожу к нему в хвост и, поскольку он ещё не опомнился и не начал уворачиваться, срубаю его - наша картечь на пятидесяти метрах работает изумительно — и конус разлёта уже приличный, и плотность пуль в нём ещё достойная.

Второй — ведомый — давно старается подловить меня, атакуя снаружи. Я поворачиваю лопасти винтов на реверс и, повиснув на привязных ремнях, натурально торможу, пропуская противника перед собой — он заходит в поле моего зрения справа. Остаётся пристроиться за ним и догонять, выжимая из мотора всю мощность и наблюдая, как страдалец мечется, стараясь уйти из прицела. Улавливаю предшествующий повороту наклон плоскостей и срубаю почти в упор. Даже приходится одновременно давать обоими элеронами вниз, чтобы, подпрыгнув вверх, перескочить поражённую цель. Вообще-то элероны у нас служат ещё и закрылками при взлёте и посадке, давая добавку к подъёмной силе при малой скорости, но и в роли “подбрасывателя” машины в полёте тоже срабатывают уверенно. Мы их на этот предмет проверяли. Ух и пинают они снизу! Аж всё внутри куда-то проваливается. Воспринимается, словно ухаб.

Итак, свою пару я свалил. Сверху рушится ободранный картечью мессер, справа Шурочка подлавливает ещё одного, а я тороплюсь туда, где “гоняют” Саню. И нарываюсь лоб в лоб на одного, набирающего высоту. Переворачиваюсь, навожу и жду сближения на дистанцию поражения, но худой сразу отворачивает, стараясь опередить меня в маневре. Не догадывается, что у меня вираж имеет меньший, чем у него, радиус. Не обязательно всегда меньший, а такой, как нужно мне. Тут я его и зажал и срубил, сразу после выстрела свалившись на крыло. Скорее опускаю нос, переводя неуправляемое падение в пике, разгоняюсь, выравниваюсь, осматриваюсь — с нашего аэродрома взлетают наши истребители, направляясь навстречу подтягивающимся бомбардировщикам, а Мусенька вгоняет в землю худого. Кажется, это последний.

Мы набираем высоту, чтобы сверху присмотреть за окружающим пространством. Ну и по бомберам сработать, если нам оставят.

- Саньки! - обращается к нам земля. - Может присядете? Соседи нам рассказали, чем вас нужно заряжать — так найдётся здесь подходящий припас.

- Спасибо, товарищ, - отвечаю. - Не сегодня. Слушай, не слыхал, кого немцы следующим собрались бомбить?

- Не было такого оповещения, - ухмыляется в микрофон мужчина. - А что, перебой с целеуказаниями?

- Пока нет, но послезавтра у фрицев пройдёт первый запал, и тогда их станет сложно искать. А у меня и горючки не море, и моторесурс не беспредельный. Я бы послушал на этой волне — мне любые советы надобны. Бомберов наших прикрыл бы с удовольствием.

- Ишь, чего захотел! - хохотнул незнакомец. - А если ты шпион?

- Ну, если шпион, то не стану у вас садиться. Шлёпнете вы меня, как пить дать шлёпнете. Без суда, и даже без следствия. И вообще — я вас теперь боюсь. Не прилечу больше сюда. Лучше к Фокшанам сгоняю, срублю пару мессеров по быстрому, да обратно вернусь — всё день пройдёт не даром.

В общем, не получился у нас разговор. Зато подтянулись немецкие истребители непосредственного прикрытия — вот на них и переключилось наше внимание.

***

Тревожное чувство пришло ко мне сразу после посадки — в пятом, пустующем капонире стояла эмка. Не мог отец Николай на ней пожаловать. Его обычно мужики подвозят на бричке. А на машине? Во всяком случае — не мог приехать один. Но сразу бежать на бивак я не стал — мы деловито затащили самолёты в укрытия и провели заправку, зарядку и ревизию всего, что следовало проверить. Только после этого отправились обедать.

За столом, где стояла рация, где мы принимали пищу и раскладывали карты, сидел командир в фуражке с голубым околышком и двумя шпалами в петлице.

- Здрасте, - приветствовал я его. - Тётя Нина, ты гостя уже покормила?

- Не хочет он, - ответила наша стряпуха. - И водитель не хочет, и солдатики, что в кустах сидят, тоже отказались.

- Что же вы, - говорю, - товарищ военный командир, в час, когда вероломный враг напал на нашу Родину, проявляете изрядно лютую ненависть к нуждам как вверенных вам военнослужащих РККА, так и к потребностям собственного ценного для всей страны организма?

Гость какое-то время искал, что ответить, а я сложил ладони рупором и заорал на всю округу:

- Обед! К приёму пищи приступить!

Пока появившиеся водитель и два младших сержанта мыли руки у подвешенного к дереву рукомойника, я с интересом их разглядывал. Вот вижу, что ряженые тут все. Например — петлицы голубого цвета говорят о принадлежности к авиации, но автоматы ППД намекают на ведомство, которым строго руководит товарищ Берия. У водителя на лице, прям как у Володи Шарапова, написана не меньше, чем десятилетка, что в эту эпоху достаточно большая редкость. Люди столь высокообразованные нынче чаще руководят, чем исполняют непосредственную работу собственными руками. Так что — управление транспортным средством для него, это скорее хобби, чем путь зарабатывания средств к существованию.