Магическая трубка Конан Дойла - Мария Спасская

— Мисс Джин, я давно хотел сказать… Мы столько лет рядом, все время вместе, и может показаться, будто у вас передо мной есть какие-то обязательства. Но это не так. Вы совершенно свободны и вольны распоряжаться собой. Будет лучше для всех, если вы подберете достойную партию и выйдете замуж.

— Ну что вы, Артур! Я вовсе не тороплюсь с замужеством, — невозмутимо ответствовала Джин. — Я буду ждать столько, сколько нужно.

— Ну что ж, давайте подождем. — В голосе писателя сквозило воодушевление. — Спокойной ночи, любовь моя! Хороших сновидений!

Альфред, невольно подслушавший разговор, скрипнул зубами. Как просто они говорят о смерти Туи! Ведь именно ее эти двое так страстно ждут! С грохотом распахнувшееся окно в соседней комнате заставило секретаря подбежать к подоконнику и толкнуть наружу створки своего окна. Сдавленные рыдания Луизы болью отозвались в его душе. Бедняжка, она тоже все слышала! Туи, милая, родная девочка!

Всю ночь Луиза Дойль проплакала у окна, и секретарь не сомкнул глаз, не зная, как помочь любимой. Утро выдалось солнечным, но прохладным. В гостиной, жарко треща поленьями, пылал камин. Спустившись к завтраку, Альфред застал за столом всю семью. А также гостью. Туи держалась молодцом. Она сидела между сыном и дочерью, и горе ее выдавали лишь покрасневшие глаза. Напротив жены расположился сэр Артур, рядом с которым без устали щебетала нарядная Джин. Кудряшки на ее голове были уложены в модную прическу, свежее лицо светилось здоровьем и молодостью. Намазав тост джемом, она подняла глаза на соперницу и, как бы между прочим, заметила:

— Я вижу, вам лучше, Туи?

— Благодарю вас, мисс Леки, гораздо лучше.

— Вот и хорошо, — оживился сэр Артур, ласково глядя на подругу. И, обернувшись к жене, проговорил: — Да, кстати, дорогая, я должен уехать в Гласборо. Там состоится теннисный турнир. Я приглашен и не могу пропустить состязания.

— Мисс Леки тоже едет? — ехидно осведомилась Мэри.

— Мисс Дойль, немедленно прекратите! — строго одернула Туи дочь.

Сэр Артур сделал вид, что ничего не произошло, и оптимистично добавил, снова обращаясь к жене:

— Надеюсь, милая, ты справишься без меня?

— Но, Артур, как же быть с вещами твоего покойного отца? — обеспокоенно откликнулась Луиза. — Вчера звонили из пансионата «Монтроуз», еще раз напомнили о вещах. Я обещала, что заберем коробку в самое ближайшее время.

— Да-да, конечно, дорогая, — сверкнул широкой улыбкой писатель, старательно избегая укоризненных взглядов детей. — Вуд съездит в Шотландию и уладит эти дела.

Видя тоску Луизы и стараясь сдержаться, чтобы ничем себя не выдать, секретарь чопорно кивнул и, прожевав отправленный в рот кусок бекона с яйцом, сухо проговорил:

— Да. Конечно, мистер Дойль. Я готов выехать прямо сейчас.

Не замечая ничего вокруг, кроме ярких глаз мисс Джин, влюбленный сэр Артур был готов расцеловать весь мир.

— Как мне повезло с Вудом, — в порыве благодушия проговорил писатель. — Это был очень дальновидный поступок — переманить вас, Альфред, в секретари!

Не отвечая на расточаемые комплименты, Альфред Вуд промокнул салфеткой губы, скупо кивнул и поднялся из-за стола.

— Мистер Дойль, прошу мне дать десять минут на сборы. Ровно в девять тридцать я буду готов выехать в Шотландию первым же поездом.

В дороге Альфред смотрел в окно на стремительно летящие поля, сменяемые перелесками, и вспоминал Чарльза Дойля. Отца сэра Артура ему довелось видеть всего один раз, когда он ездил вместе с патроном на север Шотландии, где на окраине поселка Драмлити располагался пансион для джентльменов. Худощавый чернобородый человек в пыльном цилиндре молчал всю дорогу, поблескивая круглыми очками из угла экипажа, куда забился сразу же после того, как сын приехал за ним в Эдинбург. Зато Артур без умолку рассказывал отцу, как ему будет замечательно жить на свежем воздухе. Пансион «Блайэрно-хаус» подобрал Альфред, прельстившись рекламой в «Медицинском справочнике», которая гласила: «Невоздержанность. Пансион для джентльменов. Загородный дом на севере Шотландии. Превосходная репутация. Домашний уют. Прекрасная охота, рыбалка и крикет».

Оформив бумаги в администрации пансиона и получив заверение директора, что уважаемый художник самым лучшим образом впишется в компанию к семнадцати другим постояльцам, среди которых имелись землевладелец, табачный фабрикант, несколько отставных армейских офицеров, профессор Эдинбургского университета и учитель музыки, Артур откланялся и больше отцом не интересовался. И вот теперь Альфред недоумевал, почему он едет за вещами Чарльза Дойля не в разрекламированный медицинским справочником пансион, а в Монтроуз.

Сойдя на станции, секретарь нанял экипаж и тронулся в путь. Притулившийся на козлах тощий возница нет-нет да и оборачивался, с интересом посматривая на седока. Наконец любопытство взяло верх над приличиями, и селянин осведомился:

— Что, сэр, родственника навестить едете?

— Некоторым образом, — уклончиво ответил Альфред Вуд, не вдаваясь в подробности.

— Это хорошая больница, — одобрительно кивнул извозчик. — Слыхал я, там над больными не издеваются. А то ведь знаете, как в других местах? Устраивают дни открытых дверей. Каждый желающий может заплатить шиллинг и вволю потешаться над больными. Не дело это. В «Монтроузе» такого нет. Я узнавал. Хотел сходить, посмотреть на психов, а мне — от ворот поворот. Негуманно, говорят. У нас не практикуют.

— Вам было бы интересно? — с осуждением проговорил секретарь.

— Так каждому нормальному человеку занимательно взглянуть на безумные кривлянья сумасшедших. — В голосе возницы звучала уверенность в своей правоте. — Вам, сэр, повезло, — завистливо продолжал он. — У вас, сэр, имеются в родне умалишенные. Ходите себе и смотрите на них по лечебнице, сколько вам влезет. И совершенно бесплатно.

Ненадолго замолчав, извозчик вдруг оживился:

— А хотите, я отвезу вас обратно на вокзал, и платы не возьму, а вы проведете меня на территорию, вроде как я с вами?

— Не думаю, что это хорошая идея, — ледяным тоном, пресекающим дальнейшее общение, обронил секретарь.

— Ну, нет так нет, — насупился извозчик и больше с разговорами не лез до самых ворот лечебницы «Монтроуз».

Процокав копытами по вымощенной булыжником дороге, сменившей пыльный проселок, по которому фиакр проехал большую часть пути, лошадь остановилась перед глухим кирпичным забором. За чугунными воротами простиралась идеально подстриженная зеленая лужайка, а в конце ее краснел старинным кирпичом внушительный особняк. Расплатившись с пытливым возницей, Альфред Вуд приник к воротам и, заметив мелькавшую среди деревьев фигуру садовника в широкополой шляпе, призывно взмахнул рукой, привлекая его внимание. Служащий лечебницы тут же устремился на зов.

— Добрый день, сэр. Что вам угодно? — приблизившись к калитке, учтиво осведомился садовник, счищая с длинных садовых ножниц налипшую листву.

— Добрый день, мистер…

— Перкинс. Здешний садовник Джон Перкинс.

— Очень приятно, мистер Перкинс. Мое имя Альфред Вуд. Я приехал по поручению сэра Артура Конан Дойля, уполномочившего меня забрать вещи его покойного батюшки.

— Речь идет о Чарльзе Дойле, художнике, не так ли? — Садовник вскинул кустистые брови, отпирая ворота и впуская секретаря на территорию лечебницы. — Вот так штука! Старина Чарльз помер давным-давно! Неужели никому из родных до сих пор не понадобились его забавные рисунки?

Секретарь предпочел промолчать, следуя по гравиевой дорожке за садовником, зато его провожатый, направляясь к особняку, продолжал предаваться воспоминаниям.

— Довольно милый был человек. Приятный, обходительный, общительный. Частенько сидел в больничном саду и рисовал с натуры какой-нибудь цветок. А рядом с ним обязательно нарисует крохотную феечку. Мистер Дойль говорил, что видит их, вот как меня. Как-то раз за хороший уход за растениями торжественно вручил мне чистый лист бумаги, уверяя, что он покрыт позолотой. Сказал, что собрал золотую пыльцу из солнечных лучей. А однажды…

— Мистер Перкинс, — оборвал Альфред разглагольствования садовника, — вы не знаете, у кого я могу получить вещи Чарльза Дойля?

— У Молли Роуз, сестры, — сник собеседник секретаря.