Вечные любовники - Уильям Тревор

— И что я только в нем нашла? — сказала Мари своей подруге Мэвис. — Но что-то в нем определенно есть.

— Он женат?

— Такой, как он, — наверняка.

— В таком случае будь осторожна, подруга.

— У него глаза, как у Синатры. Синие-синие.

— Слушай, Мари…

— Мне нравится, что он немолод. И потом, у него потрясающие усы.

— У того, в «Интернэшнл», усы тоже ничего.

— Сравнила! Сосунок, да еще весь в перхоти!

Они вместе вышли из поезда и прямо на перроне расстались: Мари направилась в метро, а Мэвис поспешила на автобус. Как удачно, что обе жили в Рединге и каждый день вместе доезжали до Паддингтонского вокзала. Дорога занимала всего полчаса, и за беседой время проходило незаметно. По вечерам, правда, они возвращались разными поездами: Мэвис подрабатывала и освобождалась на час позже. Она была программисткой.

— Я поговорила с Мэвис. Страховку берем, — сказала Мари. В половине двенадцатого, воспользовавшись тем, что в аптеке в это время никого не было, она пришла в «Весь мир» Накануне вечером Норман сообщил ей кое-какие детали относительно страховки. Всем своим клиентам он всегда рекомендовал на страховке не экономить, но не возражал, когда Мари сказала ему, что хотела бы, чтобы не тратить лишних денег, сначала обсудить этот вопрос с подругой.

— Стало быть, заказываю вам билеты, — сказал он. — Пока вы платите только первый взнос.

Мэвис выписала чек, и Мари протянула ему розовую бумажку: «Подлежит оплате в туристическом агентстве «Весь мир».

— Я подобрал для вас еще пару буклетов, и мне бы хотелось вместе с вами их пролистать. Чтобы вы потом могли объяснить, что к чему, вашей подруге.

— Как это мило с вашей стороны, мистер Бритт. Но сейчас я должна идти — в первую половину дня отлучаться из аптеки надолго нежелательно.

— Может, вместе пообедаем?

Норман сам удивился своей обходительности. Он вспомнил про Хильду: наверно, нанизывает сейчас оранжевые и желтые бусинки под музыку Джимми Янга.

— Вместе пообедаем, мистер Бритт?

— За обедом мы могли бы обсудить содержание этих буклетов.

Он положил на меня глаз, сказала она себе. Он явно за мной ухаживает — отсюда эти буклеты и идея вместе пообедать. Что ж, почему бы и нет? Мэвис она сказала правду: он ей приглянулся, особенно его усы — такие холеные, блестящие, как будто он их чем-то смазал. И имя «Норман» ей тоже нравилось, — Хорошо, — сказала она.

Идти в закусочную «Сандвичи Бетга» никакого смысла не имело: есть там приходится стоя, сандвичи подают на картонных тарелках.

— Давайте пойдем в «Барабанщик», — предложил он. — Я освобождаюсь в двенадцать пятнадцать.

— Значит, встречаемся в половине первого, мистер Бритт.

— Буду ровно в половине первого. И захвачу буклеты.

И опять он подумал о Хильде. О ее жилистых, бледных руках и ногах, о том, как она фыркает и причмокивает. Иногда, когда они вместе смотрели телевизор, у нее возникало внезапное желание усесться к нему на колени. С возрастом она станет хуже — еще более костлявой, да и волосы, и без того жесткие, будут сухими и седыми. Он любил, когда она по вечерам уходила в клуб или к своим друзьям Фаулерам. И все же он был к ней несправедлив: во многих отношениях она была ему неплохой женой. Но это не значит, что надо залезать на колени мужу, пришедшему домой после целого рабочего дня!

— Вам то же самое? — спросил он, когда они вошли в «Барабанщик».

— Да, если можно, мистер Бритг. — Мари собиралась сказать, что сегодня за спиртное платит она, но впопыхах забыла. Она взяла буклеты, которые он оставил на соседнем стуле, и сделала вид, что их читает, — сама же наблюдала за тем, как он стоит у стойки бара. Повернувшись к ней, он улыбнулся и вернулся к столику с выпивкой в руках. Садясь, он сказал что-то в том смысле, что бывают, дескать, случаи, когда даже работа доставляет удовольствие. На этот раз он тоже пил джин с мятой.

— Сегодня я собиралась заплатить за выпивку сама. Хотела сказать вам об этом. Простите, мистер Бритт.

— Меня зовут Норман. — Он сам удивился своей расторопности. Сейчас они выпьют джин, и он предложит ей картофельную запеканку с мясом или булку с ветчиной и салатом. А потом, чтобы ее завести, — еще одну порцию джина с мятой. Восемнадцать лет назад он с той же целью поил Хильду красным вином.

Когда они разобрались с буклетами, она рассказала ему, что живет в Рединге, и они некоторое время говорили об этом городе. Рассказала про Мэвис, про то, что живет с матерью и подругой матери миссис Друк. Про Мэвис Мари рассказывала долго. А вот о друге или женихе не обмолвилась ни разу.

— Я совершенно не хочу есть, честное слово, — сказала она. Кусок и в самом деле не лез ей в горло — ей хотелось пить с ним джин, еще и еще. Хотелось чуть-чуть опьянеть, чего раньше с ней, тем более в середине дня, никогда не бывало. Хотелось взять его под руку.

— Я рад, что мы встретились, — сказал он.

— Да, нам с вами повезло.

— И мне тоже так кажется, Мари. — И он провел указательным пальцем по ее руке, да так нежно, что по всему ее телу пробежала дрожь. Руку она не убрала, и, заметив это, он стиснул ее пальцы.

С этого дня они стали обедать вместе, и всегда в «Барабанщике». Их видели — Рон Стокс и мистер Блэкстафф из «Всего мира», мистер Файнмен, фармаколог из аптеки Грина. Видели, как они идут по улицам, держась за руки, и другие сотрудники турбюро и аптеки. Они подолгу стояли у витрин магазинов на Эджвер-Роуд, причем чаще всего — у антикварной лавки, торговавшей украшениями и посудой из меди. По вечерам они шли пешком до Паддингтонского вокзала и по дороге выпивали в одном из баров. На перроне, перед поездом, они, как и многие другие, обнимались.

Мэвис по-прежнему была против их встреч; мать Мари и миссис Друк ничего про них не знали. Майская поездка на Коста-Брава получилась не слишком удачной: Мари очень скучала без Нормана Бритта. Иногда, когда Мэвис читала на пляже иллюстрированные журналы, Мари плакала, и Мэвис старалась делать вид, что ничего не замечает. На самом же деле она была в бешенстве: Мари пребывала в таком дурном настроении, что о знакомстве с молодыми людьми не могло быть и речи. Целый год они мечтали о поездке в Испанию, и вот теперь из-за какого-то клерка из турбюро весь отпуск пошел насмарку. «Прости меня, дорогая», — не раз повторяла, пытаясь улыбнуться, Мари, однако по возвращении в Лондон их дружба постепенно сошла на нет. «Ты совершаешь ужасную глупость, — без обиняков заявила ей Мэвис. — Что может быть скучнее любовных признаний!» После этого ездить вместе в поезде на работу они перестали.

Между тем своего логического завершения их любовная история так и не обрела. Во время часового обеденного перерыва им негде было уединиться, чтобы дать выход своему чувству. Они все время были на людях: «Весь мир», аптека, «Барабанщик», хождение по улицам. И ему, и ей провести ночь вне дома было нелегко.

Ее мать и миссис Друк догадались бы, что это неспроста, да и Хильда, лишившись причитавшихся ей любовных утех, наверняка не сидела бы с беззаботным видом у телевизора. Если они будут вести себя опрометчиво, все станет известно, а им этого не хотелось.

— Милый ты мой… — прошептала она как-то вечером на Паддингтонском вокзале, прижимаясь к нему всем телом. Было холодно, на город опустился туман, своей дымкой он окутал ее лицо, и только Норману, стоявшему совсем близко, видны были крошечные капельки влаги, рассыпанные по ее светлым волосам. Вокруг, в ярком свете вокзальных фонарей, мелькали серые, усталые лица — люди хотели поскорей добраться домой.

— И ты моя милая, — сказал он, ощущая, как всегда на вокзале, свою неприспособленность к жизни.

— Ночью я лежу без сна и думаю о тебе, — прошептала она.

— Я живу только тобой, — прошептал он в ответ.

— А я — тобой. О Господи, одним тобой… — И, не договорив, она исчезла из вида, вскочив в поезд в последний момент. Последнее, что он увидел, была ее большая красная сумка. Встретятся они теперь очень нескоро, только через восемнадцать часов.

Он повернулся спиной к поезду и медленно, словно нехотя, двинулся, пробираясь сквозь толпу, к выходу из здания вокзала. Нежелание ехать обратно в Патни было столь велико, что он ощущал его, как ощущают физическое недомогание, боль. «Вы что, не видите, куда идете?!» — злобно крикнула ему какая-то женщина. Он столкнулся с ней дважды, причем во второй раз, когда, пытаясь ее обойти, двинулся в том же направлении. Журналы, которые она держала в руках, рассыпались по платформе, и он, извинившись, стал помогать ей их собирать.

Тогда-то, отойдя от этой женщины, он впервые увидел вывеску. За привокзальным книжным магазином красными неоновыми буквами значилось: «Вход в отель» — кратчайший путь к уюту и роскоши, которые предлагал уставшим пассажирам солидный, фешенебельный отель «Грейт Вестерн Роял». Вот бы здесь снять номер, подумал он. Тогда бы они могли, пусть всего на одну ночь, стать мужем и женой. Вращающиеся двери под мерцающим красным неоном впускали и выпускали людей с газетами и чемоданами. Не вполне сознавая, что он делает, Норман последовал за ними.