Подвиг жизни шевалье де Ламарка - Корсунская Вера Михайловна

Эти ошибки — дань искусственным системам, и они неизбежны у всех, кто классифицирует организмы без учета их родственных связей.

Но об этих недостатках «Флоры Франции» можно говорить в наше время, когда наука вооружена учением Дарвина об историческом развитии всей живой природы и когда непременно отыскивают связи по происхождению между организмами, если хотят их классифицировать.

Ламарк в 1778 году совсем не эволюционист, хотя он знаком с сочинениями Бюффона и других ученых, в которых много правильных догадок о происхождении организмов друг от друга, догадок интересных. Но еще предстоит огромный путь, прежде чем возникнет первая эволюционная теория…

В это время Ламарк довольно равнодушно относился к учению о неизменности видов. Он и не возражал против него, и не горел желанием поддерживать его.

Можно сказать, что это учение на первых порах не мешало ему, и он, видимо, мало задумывался над вопросом: верно оно или ложно. Он, составляя «Флору Франции», инвентаризировал растительный мир и на том этапе его научной деятельности не испытал затруднений, пользуясь привычным научным орудием — понятием о неизменности вида.

Если Руссо открыл французам глаза на родную природу, заставил полюбить ее, то Ламарк показал, как разобраться в ее блистательном многообразии.

Он представил французам инвентарь их лесов, лугов, степей и гор, выполнив долг ученого перед своим народом, «…растительность родной страны, конечно, — говорит крупнейший русский ученый, ботаник В. Л. Комаров, — должна быть изучена в первую очередь. Это долг ученого перед народом».

«Флора Франции» содержит ясные, точные описания и двойные названия — бинарную номенклатуру растений, причем по-французски и по-латыни. Приложены специально придуманные Ламарком дихотомические таблицы для начинающих, ключи для определения родов и видов растений.

Достоинства «Флоры Франции» были очевидны. Никогда еще не было книги такой удобной для пользования, с такими краткими и изящными анализами растений да еще с номенклатурой на двух языках одновременно. Все это было очень ново, свежо, оригинально.

Так появился на свет первый определитель растений.

Своим самоотверженным трудом, положенным на создание «Флоры», Ламарк доказал, как необходимы дихотомические или, как их еще называют, аналитические таблицы для изучения и определения растений.

Все теперь существующие определители основаны на этом принципе.

Пусть же юный читатель, пожелав найти по современному определителю название какого-нибудь растения и с радостью узнавший его, благодарно вспомнит имя Жана Батиста Ламарка!

Французы могли изучать родную флору на своем языке. Не удивительно, что «Флора Франции» была встречена с восторгом как патриотический дар. Все, в ком был разбужен интерес к ботанике произведениями Руссо, могли удовлетворить его теперь, пользуясь книгой Ламарка.

Немало молодых людей отдали себя служению ботанике после прочтения ламарковской «Флоры».

Родоначальник «династии» знаменитых ботаников де Кандоллей (четыре поколения!) О. П. де Кандолль пишет, что именно знакомство с «Флорой» и ее автором склонило его окончательно к занятиям ботаникой. Об этом имеется следующее воспоминание в его мемуарах:

«Я познакомился с Ламарком, — пишет он, — довольно странным образом; о встрече этой я рассказываю потому, что она имела непосредственное влияние на направление моих работ. Я знал его в лицо по заседаниям в Институте, но у меня не было никакого повода для личного знакомства. Я заметил, что перед заседаниями Института он часто приходит один обедать в маленький ресторанчик вблизи Лувра, где обедал и я. Я и подговорил моего товарища Пиктэ прийти в ресторан и сесть как бы нечаянно за стол, у которого всегда садился Ламарк. Там я затеял с Пиктэ разговор о моих занятиях по ботанике и о том большом значении, которое имела для меня „Флора Франции“… Ламарк внимательно слушал наш разговор и, наконец, вмешался в него. Затем он пригласил меня к себе, чем я и воспользовался, но так как он был в это время совершенно поглощен своими возражениями против новых химических теорий и его невозможно было заставить разговаривать о ботанике, то пользы из этого знакомства я извлек мало».

Однако для де Кандолля эта встреча была знаменательной: познакомившись с Ламарком, он начинает с ним работать, всецело посвятив себя ботанике, вместо филологических наук, которыми он до той поры занимался.

Слава, почет, признание осенили автора «Флоры Франции», скромно продолжавшего трудиться над последующими томами.

Бюффон, познакомившись с работой в рукописи, пришел от нее в восхищение. Ему все в ней понравилось: нет слепого следования Линнею, своя новая классификация растений, удобные таблицы, хороший французский язык.

Важный придворный, он употребил все свое влияние для того, чтобы книгу напечатали в Королевской типографии. Мало того, Бюффон очень деликатно указал Ламарку на необходимость некоторой литературной отделки труда: Ламарк был начинающим автором. Бюффон нашел ему прекрасного редактора в лице Гаюи и обратился к Добантону с просьбой написать предисловие.

Все время он, уже старый и совершенно больной, сам следил, как продвигалась рукопись в печать. Таким образом, крупнейшие ботаники Франции помогли «Флоре Франции» появиться перед судом публики.

Зная, как беден Ламарк, Бюффон и об этом подумал. Он выхлопотал разрешение на передачу всего дохода от издания «Флоры Франции» автору.

Как эти деньги поддержали Ламарка! Они дали ему передышку в материальном отношении: у него не было никаких средств к жизни, кроме ничтожной пенсии.

За «Флору Франции» Ламарка избрали адъюнктом при кафедре ботаники в Парижской Академии наук.

Вероятно, и избрание в академики не обошлось без влияния Бюффона. А может быть, значительную роль в этом сыграла мода на ботаников и ботанику, возникшая с легкой руки Жан Жака Руссо.

Во всяком случае, король утвердил Ламарка, и он занял почетное место, правда, пока не в кресле, а на академической скамье. Адъюнкты были самыми младшими в составе Академии, на заседаниях они сидели на скамьях позади именных кресел остальных членов. Денежное вознаграждение адъюнктам не полагалось.

Это событие имело большое влияние на дальнейшую судьбу Ламарка.

«Отныне моя жизнь принадлежит только науке», — решил новый член Академии.

Недавний служитель Марса — бога войны — окончательно и бесповоротно стал на путь ученого, начав его серьезным успехом в науке, благодаря своей оригинальности, огромной воле и исключительному трудолюбию.

Ментор и Телемак

Вскоре Ламарку представился редкий случай пополнить свои ботанические знания: он получил длительную заграничную командировку. Произошло это довольно случайно.

Однажды Бюффон призвал его к себе и сказал:

— Мой сын закончил образование, я полагаю, ему полезно отправиться за границу для знакомства с природой других стран и повидать их ученых.

Бюффон сам был уже очень стар и слишком занят, чтобы ехать вместе с сыном, и он продолжал:

— Я буду рад, если вы возьмете на себя труд сопровождать моего сына.

Ламарк пришел в восторг от такой перспективы. Пусть на положении гувернера, но он объездит все европейские страны, побывает в знаменитых ботанических садах Италии, побывает в музеях! При своих ничтожных средствах, едва перебивавшийся на скудный литературный заработок, не имея определенной службы, он и мечтать не мог о заграничном путешествии.

Бюффон же в глубине души лелеял мечту, что его сын со временем пойдет по стопам отца, наследует и приумножит его научную славу. Поездка в чужие страны под руководством серьезного, вдумчивого, преданного науке Ламарка как нельзя лучше направит молодого человека к научным занятиям. Возможно, сын станет потом директором Королевского Сада, — надеялся Бюффон.

Он добился у короля указа, назначавшего шевалье де Ламарка корреспондентом Королевского Сада, с поручением выискивать во время путешествия редкости и доставить то, что удастся собрать, во Францию.