Я научу тебя любить (СИ) - Акулова Мария

— А завтра?

— Утром улетаю. В Вену.

— Точно.

Самарский замолк, Корней открыл глаза, глядя на белый потолок. Подвоха не ждал. Впрочем, и версий, зачем начальник звонит, не строил. Ну звонит и звонит…

— Зайди ко мне сейчас. Хочу… Один момент обсудить.

— Хорошо.

Корней скинул, опустил телефон на стол, снова закрыл глаза, делая несколько глубоких вдохов и выдохов. Говоря честно, идти сейчас никуда не хотел. Это собьет и отложит финиш в деле еще на сорок минут, как минимум. А значит, и дома он будет позже. И злее, наверняка. И в пене. Но если зовут…

Пришлось вставать, оставлять свой кабинет, идти по далеко не такому многолюдному, как днем, коридору в сторону директорской приемной. Кивать девочке за стойкой, которая снова краснеет… Но это не откликается. Стучаться, входить…

— Добрый вечер.

Здороваться уже лично. Подмечать, что Самарский сидит за своим столом, будто бы хмурый… И смотрит сначала на тот самый стол — а точнее на лежащие перед глазами документы, а потом мельком на Корнея. Хмурится. Кивает на свободное кресло. Ждет, пока Корней займет его…

— Добрый. — Только потом отвечает… И снова смотрит. Немного с прищуром. Плотно сжав губы. Так, будто… Подозревает в чем-то… — Вена завтра, значит…

Ярослав повторил, Корней кивнул с небольшой задержкой. Конечно, понимал, что просто так Самарский его к себе не зазывал бы. И даже вроде как стоило бы напрячься, но… Он просто ждал.

Следил, как Самарский берет в руки лежавшие перед ним листы, пробегается взглядом… Снова поднимает его на Корнея. Смотрит несколько секунд задумчиво. Потом протягивает.

— Прочти. Объяснишься.

Корней приподнял бровь, помедлил несколько секунд прежде, чем исполнить просьбу, потом же взял в руки, начал читать… Из-за ноющей головы приходилось то и дело возвращаться к началу предложений. Но ключевые тезисы вычленить все же смог:

«… На основании фиктивной сделки… По стоимости ниже рыночной… Чтобы замять — устроил в ССК… Пользуясь влиянием лоббирует… В рабочее время занимается личными вопросами…».

Это была анонимка. Кто составлял — вопросов не возникло. Даже пунктуационные ошибки — типично Вадимовские… И вроде бы стоило разозлиться, но Корнея чувствовал себя безразлично хладнокровным. Читал ложь вперемешку с правдой. Хмыкал даже пару раз. «Наслаждался» тем, как «красиво» в последовательность событий вплели его протекцию Ани перед Ольшанским. И другие формы «протекции» тоже вплели…

Видно было, что старался не только Вадим. Кто-то помогал. Вероятно, та же девочка, что принесла Самарскому. Что это была «покрасневшая» из приемной, Корней не сомневался.

Дочитав, Высоцкий опустил листы на колени, снова посмотрел на серьезного Самарского.

— Я должен что-то сказать? — спросил, зная, что Ярослав не ожидал немедленных оправданий.

— Да. Было бы неплохо. Я получил это с полчаса назад. Ознакомился. Удивился. Ты сказал, что вопрос проблемного дома решен. Но если все так, как написано тут… Это не решение проблемы, Корней. Если все так — ты ее создал.

— Правда здесь не все. Только часть. Сделка была проведена с проблемами. Дарение части одной из совладелиц — фиктивное. Основания оспаривать есть. Но делать этого владельцы не будут.

Высоцкий произнес спокойно, вернул листы на стол начальника. Тот кивнул, подтянул анонимку к себе, снова пробежался по ней взглядом…

— Откуда такая уверенность? — Самарский спросил тоже вроде как спокойно, но… Взгляд был достаточно жестким. Как и тон.

— Я достаточно хорошо знаю этих людей…

— Особенно внучку собственницы, да?

И если Корней хотел бы просто обойти стороной «личную» часть анонимки, то Самарский резко вспомнил именно о ней.

— Ты зачем ее сюда притащил, Корней? У тебя мозги поплыли, или как?

— Она не навредит ни вам, ни фирме, Ярослав Анатольевич. Ланцовы — безобидны.

— Ты сейчас серьезно, да? Значит, по их мнению, из-за нас они потеряли дом. Они знают, что сделка была проведена с проблемами. Они знают, что это произошло по нашей вине. Точнее по твоей. Потому что это ты был ответственен за то, чтобы все прошло нормально. Ты спишь с ней, как я понимаю. И при этом считаешь, что как только что-то пойдет не так… Здесь или у тебя в спальне… То это не аукнется моей фирме?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Самарский не кричал, не позволял голосу выйти из-под контроля, но делал акценты достаточно выразительно, чтобы даже тупому стало понятно — он дико зол. Настолько, что готов говорить совсем начистоту.

— Я несу ответственность за то…

И Корней тоже чувствовал злость. На идиота-Вадима, который решил подосрать именно сегодня. Сидел где-то, не высовывался, а здесь — здравствуйте. На тупую помощницу из приемной. На ту старую ситуацию, которая, Самарский прав, до сих пор не решена на все сто. Потому что это он уверен на все сто в Ланцовых. А остальные-то с чего вдруг должны быть уверены? Да и есть же Анфиса. Чертова Анфиса.

— Ты за все несешь ответственность, Корней. За все. Я не буду сносить высотку. Ты понимаешь, надеюсь…

— Никому ничего не придется сносить. Ланцовы не подадут в суд.

— Уверенность такая откуда? Это штанга, Корней. А ты еще и скрыл…

— Потому что решил.

— Так давай поговорим о том, как решил. Ты спишь с этой малой? — Самарский спросил, глядя Корнею глаза, кивнув при этом на дверь. Будто делая отсылку к состоявшемуся когда-то разговору. Будто имея право задавать такие вопросы…

— Это не ваше дело, Ярослав Анатольевич.

— Это было бы не мое дело, если бы не угрожало моему бизнесу. Я дорожу репутацией. Мне казалось, ты тоже дорожишь. Своей. И моей. Но пока что выходит так, что из-за твоих действий обе репутации под угрозой. Или ты будешь ее рядом держать, пока исковая давность не кончится? И я, соответственно, тоже должен? Зачем ты это все сделал, Корней? Просто объясни мне… Блять.

Видно было, что Самарский до последнего пытался сдерживать злость. Но не смог. Выплюнул ругательство завершающим аккордом, откинулся в кресле, запрокинул голову, опуская на лоб сложенные в замок пальцы.

— Я уволил человека, который стал причиной проблем. Сами проблемы мы решили полюбовно. Ланцовы не пойдут в суд. Потому что… Они не пойдут. А даже если пошли бы — проиграли. Не мне вам это рассказывать. Почему Анна в ССК — потому что она устроила Ольшанского. Я попросил о ее стажировке еще до того, как все произошло. Наши личные отношения — это не та тема, которую я хотел бы обсуждать…

— А я, по-твоему, хотел бы? — Самарский снова не выдержал. Перебил, положил локти на стол, приблизился к нему же, глядя на собеседника с прищуром. — Мне глубоко плевать, кто с кем крутит интрижки. Хоть с Ольшанским в десна целуйтесь. Я не хочу, чтобы все закончилось так, как оно закончится. Что ты обидишь девочку — она поскачет в суд. Или что сегодня вот это, — он снова взял в руки анонимку, потряс ею, уже не опустил, а бросил назад, — передают мне. А завтра — конкурентам. Сегодня — это мелкая пакость. Чисто вам. Чтобы жизнь медом не казалась. А если это действительно станет моей проблемой? На тебя надеяться? Или на девочку? Или свечку в церкви поставить, чтобы у вас все сложилось?

— Я несу ответственность за этот проект, Ярослав Анатольевич. Перед вами. И за Ланцовых тоже несу.

— Несешь. Полную ответственность, Корней. Своей головой. И должностью. Теперь только так.

Два мужских взгляда встретились. Самарский смотрел так, что сомнений никаких — не шутит. И не преувеличивает. Высоцкий — понимает, принимает, кивает не потому, что нужно кивнуть, а потому что готов нести. Головой. И должностью. А еще репутацией. Той самой, которую так ценит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И мой тебе совет… Не ставь вопрос в зависимость от личного… Я не знаю, что там за Ланцовы… И не хочу знать. Просто хочу, чтобы из-за них у меня не было проблем. Но если…

Самарский сделал паузу, продолжая смотреть на Корнея. И сам злился, и по нему видел то же состояние. Желваки гуляли по скулам. Дышал ровно.