Тень Великана. Бегство теней (сборник) - Орсон Скотт Кард

Как он мог сказать этой женщине, которая всегда была столь добра к нему и любила его больше всех на свете, что он ей солгал? Он не верил, что для ключа Антона когда-нибудь найдется лекарство.

Боб рассчитывал, что поднимется на борт корабля вместе с детьми, страдающими той же болезнью, и отправится к звездам. Он проживет достаточно долго, чтобы научить их управлять кораблем. Они будут исследовать космос и посылать на Землю отчеты с помощью ансибля; нанесут на карту обитаемые планеты, находящиеся дальше, чем готов был отправиться кто-либо из других людей. За пятнадцать или двадцать субъективных лет они проживут больше тысячи лет реального времени, и собранные ими данные станут настоящей сокровищницей. Они станут первооткрывателями сотни колоний, а может, и больше.

А потом они умрут, так и не ступив ни на одну планету и не оставив после себя детей, которые могли бы передать болезнь новому поколению.

И Боб, и они смогут все это вытерпеть, поскольку будут знать, что на Земле их мать и здоровые братья и сестры живут нормальной жизнью, женятся и заводят собственных детей, так что к тому времени, когда их тысячелетнее путешествие завершится, каждый из живущих в мире людей в той или иной степени будет им родственником.

«Именно так мы станем частью всего сущего. Что бы я тебе ни обещал, Петра, ты не полетишь со мной, и никто из наших здоровых детей тоже. И когда-нибудь ты поймешь меня и простишь, что я нарушил данное тебе слово».

9. Пенсия

От: PeterWiggin%[email protected]

Кому: Champi%T’it’[email protected]

Тема: Надежда для народов кечуа и аймара

Уважаемый Чампи Т’ит’у!

Спасибо, что согласились на мой визит. Учитывая, что я пытался звать Вас «Мочила», будто Вы до сих пор мальчишка из Боевой школы и друг моего брата, удивлен, что Вы сразу же не вышвырнули меня прочь.

Как я и обещал, посылаю Вам текущий черновой вариант конституции Свободного Народа Земли. Вы первый вне узкого круга официальных лиц Гегемонии, кто его увидит, и прошу помнить, что это всего лишь черновик. Буду благодарен за любые предложения.

Моя цель – создать конституцию, которая будет одинаково привлекательна как для признанных государств, так и для народов, своего государства не имеющих. Если язык конституции не будет одинаков как для тех, так и для других, ничего не выйдет. Соответственно, от некоторых желаний Вам придется отказаться. Но, думаю, Вы поймете, что то же самое верно и для государств, занимающих сейчас территорию, которую народы кечуа и аймара считают по праву принадлежащей им.

Принципы большинства, самостоятельности, добрососедства и компактного проживания гарантируют Вам самоуправляемую территорию, хотя и намного меньшую, чем та, на которую Вы в настоящее время претендуете.

Однако Ваши нынешние претензии, хотя и оправданны исторически, невыполнимы без кровопролитной войны. Ваших военных возможностей вполне достаточно, чтобы гарантировать: силы окажутся намного более равными, чем могут предполагать правительства Эквадора, Перу, Боливии и Колумбии. Но даже если Вы одержите полную победу, кто станет Вашим преемником?

Буду откровенен с Вами, ибо верю, что Вы не подвержены иллюзиям и взялись за реально достижимое предприятие. Военный путь на какое-то время может привести к успеху – ключевое слово тут именно «может», поскольку на войне ни в чем нельзя быть уверенным, – но слишком высока цена, которую придется заплатить кровью, экономическими потерями и оставленной будущим поколениям недоброй памятью.

Ратификация конституции Гегемонии, с другой стороны, гарантирует Вам родину – страну, куда свободно, не спрашивая ничьего разрешения, могут эмигрировать те, кто настаивает, чтобы ими правили исключительно вожди кечуа и аймара, а их детей воспитывали говорящие на этих языках.

Прошу, однако, учесть: конституция не предусматривает возможности выхода, и принцип этот будет соблюдаться со всей серьезностью. Так что не ратифицируйте конституцию, если Вы и Ваш народ не намерены ее соблюдать.

Что касается заданного Вами личного вопроса – вряд ли имеет значение, кто объединит мир под властью единого правительства, я или кто-то другой. Незаменимых нет. Однако я более чем уверен, что для этого потребуется в точности такой же человек, как я. И в настоящее время я единственный удовлетворяющий этому требованию – тот, кто предан идее либерального правительства с высшей степенью личной свободы, не терпит нарушения мира или угнетения одного народа другим и достаточно силен, чтобы воплотить эту идею в жизнь, а затем сохранить ее и упрочить.

Присоединяйтесь ко мне, Чампи Т’ит’у, и Вы уже больше не будете скрывающимся в Андах повстанцем. Вы станете главой государства в рамках конституции Гегемонии. А если проявите терпение и подождете, пока я добьюсь ратификации со стороны как минимум двух заинтересованных стран, Вы сами увидите вместе со всем миром, насколько мирно и справедливо могут решаться вопросы прав коренных народов.

Подобное возможно, лишь если каждая сторона готова пойти на жертвы, необходимые для обеспечения мира и свободы всех остальных. Если хотя бы одна сторона решит пойти путем войны или угнетения, то рано или поздно она в полной мере ощутит на себе давление, которое способны оказать на нее Свободные нации. Пока что оно невелико, но как полагаете, сколько времени мне понадобится, чтобы превратить его в по-настоящему действенную силу?

Если Вы со мной, Чампи Т’ит’у, Вам больше не потребуются никакие союзники.

С уважением,

Питер.

Что-то беспокоило Боба – некая бившаяся в голове неясная мысль. Сперва он думал, что это просто следствие усталости из-за постоянного недосыпа, потом решил, что причиной тому тревога за друзей – во всяком случае, друзей Эндера и Петры, – которые сражались сейчас не на жизнь, а на смерть в Индии, имея крайне мало шансов на победу.

А потом, меняя Эндеру пеленку, он вдруг понял. Вероятно, все дело было в имени его ребенка. А может, горько подумал он, в том, чем были измазаны его руки.

Закончив пеленать младенца, Боб оставил его в кроватке, где дремлющая Петра обязательно услышала бы его плач, а затем отправился на поиски Питера.

Естественно, увидеться с Питером было не так-то просто. Нельзя сказать, что в Рибейран-Прету царила жуткая бюрократия, но теперь, когда Питер мог позволить себе платить за несколько уровней защиты, ее все же хватало. Нет, стоявших на посту охранников не было, но – секретарша тут, чиновник там… Бобу пришлось объясняться трижды – в полшестого утра, – прежде чем он сумел встретиться хотя бы с Терезой Виггин.

И если так подумать, ему этого даже хотелось.

– Питер говорит по телефону с какой-то важной шишкой из Европы, – сказала она. – То ли подлизывается сам, то ли к нему подлизываются – зависит от того, о насколько большой и могущественной стране речь.

– Так вот почему все так рано на ногах?

– Он пытается вставать пораньше, чтобы захватить большую часть рабочего дня в Европе. Что непросто, поскольку обычно это всего лишь несколько утренних часов. Их утренних часов.

– Может, тогда я поговорю с вами?

– Интересно, что у тебя за дело? – спросила Тереза. – Настолько важное, что ты поднялся в полшестого, чтобы встретиться с Питером, но, похоже, все же не настолько, поскольку, узнав, что он говорит по телефону, ты решил, что можно обсудить свой вопрос и со мной?

Горькая ирония в ее словах не ускользнула от Боба.

– Значит, он все так же относится к вам, как к номинальной матери?

– Разве бабочка советуется с коконом?

– А… как к вам относятся другие ваши дети?

Лицо ее помрачнело.

– Это и есть твое дело?

Боб не вполне понял, что она имеет в виду: «это тебя не касается» или «ты только за этим и пришел»? Он решил, что, скорее всего, первое.

– Эндер – мой друг, – сказал Боб. – Больше, чем кто-либо, кроме Петры. Мне его не хватает. Я знаю, на его корабле есть ансибль. Вот и подумал…

– Мне сорок шесть лет, – произнесла Тереза. – Когда Вэл и Эндрю доберутся до цели, я буду… старухой. С чего им мне писать?

– То есть они не писали?

– Даже если и писали, МФ не счел нужным мне об этом сообщить.

– Насколько я помню, у них проблемы с доставкой почты. Похоже, они считают, что лучший метод семейной терапии – «с глаз долой, из сердца вон».

– А может, Эндрю и Валентину просто нельзя беспокоить. – Тереза что-то напечатала на клавиатуре. – Вот. Очередное письмо, которое я никогда не отправлю.

– Кому вы пишете?

– Не «кому», а «для кого». Вы, иностранцы, постоянно коверкаете английский язык.

– Я говорю не на английском, а на общем. На общем говорят «кому».

– Я пишу Вирломи и прошу ее понять, что Сурьявонг до сих пор ее любит и ей вовсе незачем пытаться играть роль индийской богини, когда она может стать ею по-настоящему, выйдя замуж и родив детей.

– Она не любит Сури, – сказал Боб.