Ур Халдеев - Чарльз Вулли

Продолжая раскопки, мы дошли до границы кладбища и здесь обнаружили множество могил, которые располагались в стороне от остальных погребений. Тут были похоронены одни мужчины, и похоронены очень бедно: в могилах лежала только самая необходимая погребальная утварь. Зачастую это была лишь одна глиняная чаша или сосуд. Но почти всегда рядом с телом мы находили оружие — бронзовый кинжал или наконечник копья. Удивительное однообразие этих погребений навело нас на мысль, что здесь было воинское кладбище. Оно отличалось еще одной особенностью. В каждой могиле лежала цилиндрическая печать, но это были особенные печати: вырезанные из белых раковин, они по своим размерам, — до четырех сантиметров длиной и до трех сантиметров в диаметре, — почти вдвое превосходят нормальные цилиндрические печати. И на всех печатях с ничтожными вариациями повторяется одно и то же изображение: героический охотник со львом, терзающим барана.

Эти изображения бесспорно символизируют победу, и я полагаю, что подобные великолепные печати играли роль военных медалей, которыми награждали воинов, отличившихся на поле боя, и свидетельствовали об их заслугах. Мне кажется, что только так и можно объяснить единообразие необычных печатей, найденных нами в могилах простых солдат.

В одном из солдатских погребений с такой же простой утварью мы обнаружили нечто странное, сразу выделившее эту могилу среди всех прочих могил огромного кладбища. Рядом с прахом мужчины здесь лежала женская статуэтка из белого известняка. Это не изображение богини. Как я уже говорил, одной из любопытных особенностей кладбища является почти полное отсутствие в его погребениях религиозных символов. Перед нами обыкновенная женщина. Она стоит прямо, сложив руки молитвенным жестом. И нельзя сказать, чтобы она была очень красива, как бы высоко мы ни ценили это единственное обнаруженное нами в Уре скульптурное изображение человека той эпохи. Тем более трудно объяснить, почему один из многих тысяч мужчин, погребенных на кладбище, не захотел с ней расстаться даже в могиле. Скорее всего у него были на то сентиментальные причины. Это самое простое и, пожалуй, самое верное объяснение.

* * *

Стараясь дать читателю общее представление о могилах и описывая некоторые обнаруженные в них сокровища, я почти не говорил о том, в каком состоянии мы находили различные предметы. Правда, для того чтобы представить все великолепие погребения Мес-калам-дуга, не требуется особого воображения, поскольку большинство предметов здесь было из золота, а золото нетленно. Золотой сосуд может быть сплющен или помят, но все равно он сохраняет свой цвет и фактуру; все детали его украшений и особенности обработки так же свежи, как если бы он был только что изготовлен.

К сожалению, другие материалы не столь долговечны. Я уже говорил о том, как портится и даже совсем распадается серебро. Ведь здесь все предметы страдают одновременно от внутренних процессов распада и от страшной тяжести девяти-двенадцатиметрового слоя земли, под которым они пролежали пять тысяч лет. Часто очень трудно, не нанеся никаких повреждений, извлечь из земли какой-нибудь ценный предмет, который важно сохранить. Иногда мы проста становились в тупик, не понимая, что это за вещь и каково ее назначение. И почти все наши находки приходилось чинить и реставрировать, прежде чем выставить их для обозрения, а такая реставрация — дело необычайно сложное и кропотливое.

В виде примера приведу одну из двух статуй «козлов-вожаков» из большой ямы с принесенными в жертву людьми. Она была изготовлена следующим образом. Голова и ноги вырезаны из дерева, лазуритовые рога и вставные глаза прикреплены медными заклепками, пропущенными сквозь голову, а деревянная основа окована тонким, как лист, золотом, положенным на слой битума. Голова и ноги приделаны к грубо обтесанному деревянному чурбану, которому затем придали округленную форму тела с помощью гипса и толстого слоя битума. Живот козла прикрывает тонкий лист серебра, а спину и бока — отдельные пряди шерсти, вырезанные по одной из белых раковин и воткнутые в битум. На плечах укреплены такие же пряди из лазурита. Деревцо перед козлом — тоже деревянное, с тонкой золотой обшивкой. После того как ствол и ветки были закончены, на них укрепили цветы и листья из двойного золота.

Мы нашли обе статуи в самом плачевном состоянии. Дерево обратилось в ничто, битум — в сухой порошок, гипс раскрошился неправильными кусками. Одна из фигур упала на бок и была совершенно расплющена, так что раковины противоположных боков соприкасались между собой. Под тяжестью земли скульптура превратилась почти в силуэт! Вторая фигура, стоявшая прямо, сохранила некоторую объемность, но была приплюснута, ноги ее отвалились от тела и тоже были смяты и скручены. Детали из раковин и лазурита держались на месте только благодаря окружающей земле. Если бы мы ее сдвинули, мы потеряли бы возможность реставрировать фигуру. Поэтому мы укрепили ее большим количеством растопленного воска, наложили на выступающие части горячие провощенные полосы муслина и, только как следует запеленав козла, словно мумию, извлекли его на поверхность.

Теперь можно было приступить к реставрации. Для этого мы сначала слегка нагрели восковые пелены на боках, развели бока в стороны и вычистили изнутри всю грязь. Затем залили и залепили фигуру изнутри воском с тряпками, а потом сияли внешние пелены. Осторожно подогревая фигуру, мы придали ей первоначальную форму, не сдвинув с места ни одной инкрустирован ной пряди козлиной шерсти, которая теперь плотно держалась на внутреннем слое воска. Нам очень помогло то, что серебряная обшивка на животе козла рассыпалась в прах, открыв сравнительно большое отверстие, обеспечившее свободный доступ внутрь тела.

Фигура «козла-вожака»

Мы выпрямили ноги и постарались тонкими инструментами по возможности выправить изнутри все вмятины. Потом в золотые трубки ног вставили медную проволоку и для прочности залили полости кипящей смесью битума с воском.

Больше всего пришлось повозиться с головой. Тонкий золотой лист оказался разорванным на восемнадцать совершенно смятых и согнутых маленьких кусочков. Каждый из них нужно было расправить, вернуть ему первоначальный изгиб, укрепить изнутри, а затем найти соседние фрагменты и соединить разрозненные обрывки вместе, руководствуясь их рельефом. Это была настоящая головоломка в трех измерениях, но постепенно голова козла приобрела свойственную ей форму и характер. Внутрь тела мы вставили мягкое дерево, прикрепив к нему проволокой ноги, закрасили живот козла серебряной краской, которая заменила распавшийся металл, и статуя была восстановлена.

Разумеется, такая реставрация не передает всех тонкостей оригинала: для этого пришлось бы разобрать всю фигуру по частям и воссоздать ее заново. Но тогда она безвозвратно утратила бы если не научную ценность, то во всяком случае тот налет времени, который столь дорог нашей душе. Восстановленный предмет будет совершенно новенькой копией древнего, но кто поручится за точность этой копии? Мы предпочитали все найденные в Уре сокровища реставрировать в минимальной степени. Конечно, восстановленный заново предмет выглядит лучше, но зато в нем неизбежно чувствуется рука нашего современника.

Приведу еще один, более наглядный пример. От самой большой из каменных царских усыпальниц, беспощадно разрушенной грабителями, уцелел только один угол последней комнаты. Мы уже не надеялись там ничего найти, как вдруг перед нами мелькнул кусочек перламутровой инкрустации, а когда рабочий щеточкой снял последний слой земли, из-под него показался угол мозаики из раковин и лазурита. Это был знаменитый «штандарт» Ура, но тогда мы просто не могли понять, что это такое. Деревянная основа полностью истлела, и все мелкие частицы инкрустации осыпались, сохранив в земле лишь свое относительное расположение. Обрушенные сверху камни раскололи и продавили некогда плоскую панель. Когда дерево истлело, частицы инкрустации провалились в образовавшееся позади пространство. Из-за своей неодинаковой толщины они легли неровным шероховатым слоем. Чтобы не сдвигать их с места, приходилось действовать с предельной осторожностью. Очистив от грязи не более шести с половиной квадратных сантиметров мозаики, мы тотчас заливали это место горячим воском и только после этого принимались за следующий квадрат. Но к воску примешивалось столько грязи, что под ним исчез рисунок мозаики. Когда ее наконец извлекли на поверхность, я понял, что мы нашли какую-то прекрасную вещь, но едва ли мог сказать, что именно она собой представляет.

Теперь было бы проще простого разобрать мозаику и перенести ее, частицу за частицей, на новую панель. Современный мастер мог бы справиться с этим не хуже древнего, но тогда панель была бы уже современным изделием.