Приключения Саламуры - Арчил Сулакаури

Саламура медлил. Однако сколько он мог так стоять?

Друзья ждали его сигнала. Восстание должно было начаться, едва Саламура проникнет в тюрьму. А значит, судьба Байи и всех других узников в эти минуты зависела только от него.

Промедление было равно поражению.

На чёрном фоне неба угадывались контуры тюрьмы. Саламура даже различал дымовую трубу. Она казалась так близко...

А внизу грозно ревела Пенистая.

И тут Саламура вспомнил о Байиных светлячках. Он поспешно достал коробок и выпустил их на волю.

- Дорогие мои, осветите верёвку.

Светлячки с радостью высветили один отрезок верёвки, затем второй, третий... Саламура уверенно направился вперёд. Наконец он достиг крыши тюрьмы. Через дымоход в камеру

Дорога была каждая минута. У Саламуры, как назло, страшно разболелись ноги, но об отдыхе и думать не приходилось.

Усадив в коробок светлячков, он подошёл к дымовой трубе. Заглянул. Дымоход был темнее ночи.

Пастушок обвязал трубу второй связкой верёвки, туго затянул петлю и начал спускаться вниз. Чтобы вся тяжесть тела не ложилась на руки, Саламура упирался ногами о стенки дымохода - носки лапотков свободно влезали в щели между кирпичами, и он спускался, как по лестнице.

Так Саламура оказался в камине.

Удивлению Акти-Лу не было границ: из камина вылез чёрный, словно трубочист, мальчик. Мудрец чуть было не вскрикнул, но сдержался - достойно ли это для мудрого человека?

Саламура тоже не ожидал этой встречи, но и он не растерялся.

- Кто вы? - спросил пастушок.

- Я мудрый Акти-Лу.

Саламура никогда не видал Акти-Лу в лицо, но много слышал о его уме и начитанности.

- Вы тот самый Акти-Лу?! Но как вы сюда попали?

- Господи, неужели вам ничего не известно? Так вот, молодой человек, это тюрьма, а я узник!

- Как они посмели арестовать вас, мудрейшего из мудрых?

- Эти варвары не только арестовали меня, они разнесли мою раковину! Хотел бы я знать, чем она им помешала?!

В камере было темно. Луч света, проникающий в "глазок", солнечным зайчиком лежал на полу.

- Эта дверь закрыта? - спросил пастушок.

- Ещё бы! Иначе никакая сила не удержала бы меня в этом клоповнике, - с достоинством ответил Акти-Лу.

Какая нелепость: Саламура спешил освободить узников, и сам вдруг оказался запертым в четырёх стенах!

- Что ж, полезу обратно, - решил пастушок. - Только бы не задохнуться от копоти. Может, и вы со мной?

- Нет уж, на меня не рассчитывайте - слыханное ли дело, мудрому старику лазить по крышам.

- Мы скоро освободим вас, уважаемый Акти-Лу!

- Ох... мальчик.! - тяжело вздохнул мудрец. - Твоими бы устами мёд пить.

В коридоре кто-то громко разговаривал, голоса приближались к двери камеры Акти-Лу.

Саламура поспешил вернуться в камин.

Дверь открылась. Вошли первый министр и начальник тюремной стражи Раза.

- С кем ты разговаривал? - строго спросил Бородавка.

- Я? - деланно удивился Акти-Лу.

- Да, ты!

- Ни с кем! - коротко отрезал Акти-Лу, но при этом покраснел до корней волос.

Ведь он солгал. А мудрый Акти-Лу ещё с детства знал о том, что люди никогда не лгут, особенно мудрые. Но он где-то читал, что ложь бывает двух родов - полезная и вредная. Если ложь приносит пользу и служит добру, она полезная. Поэтому мудрец иногда тоже может солгать. И всё же лицо и уши Акти-Лу горели от стыда. Но в камере было темно, и Бородавка не заметил, как наш мудрец залился краской. А начальник стражи и подавно не мог этого увидеть - он был одноглазый.

- Как - ни с кем? - продолжал допрос Бородавка. - Я хорошо слышал голоса!

- Извините, но у мудрых старцев бывает такая привычка: иногда разговаривают сами с собой. - Акти-Лу вновь покраснел.

- Раза, тщательно осмотри камеру! - приказал первый министр.

Начальник стражи произвёл настоящий обыск, он не забыл даже в камин заглянуть своим единственным глазом. Но ничего подозрительного не обнаружил.

- Ого, здесь и камин есть, - насторожился вдруг Бородавка. - Он может сбежать!

- На моём веку такого не случалось! - почему-то улыбнувшись, возразил Раза.

- И всё же немедленно переведи его в другое помещение!

- Но все камеры набиты битком.

- Одна ещё пустует. Меня не проведёшь. - В голосе Бородавки зазвучал металл.

- Мне казалось, она понадобится для... Бородавка не стал слушать оправданий начальника стражи. Он только сказал:

- Выполняй мой приказ!

В коридоре кто-то громко стучал сапогами. Бородавка вышел из камеры и столкнулся нос к носу со своим личным телохранителем.

Я забыл вам сказать, что после позорного поражения Зуботычины первый министр взял себе в телохранители командира взвода дубиноруких.

- Господин первый министр, - рявкнул новый телохранитель Бородавки, - к вам пожаловала госпожа Фринта, ваша дочь.

- Фринта, приехала моя Фринточка! - воскликнул любящий отец и невольно сунул руку в карман.

Первым побуждением Бородавки было вознаградить телохранителя за добрую весть. Однако первый министр тут же одёрнул себя: не он ведь привёз Фринту, так зачем же выбрасывать деньги на ветер.

Бородавка стрелой помчался во дворец - там его ждала Фринта.

Оставим на время Акти-Лу с прячущимся в камине Саламурой и побежим вдогонку за Бородавкой. Уж больно интересно посмотреть, как встретятся после столь долгой разлуки отец и дочь. Первый министр не узнаёт свою дочь

Бородавке не терпелось увидеть любимую Фринту. "Но если, - думал он на бегу, - она привела с собой этого проходимца Хиларио, я сойду с ума. Разве моей дочери ровня сын какого-то тестодела".

К его счастью, Буэры во дворце не было. Придворный поэт тоже соскучился по своим родителям и пошёл навестить их.

Сопя и отдуваясь, Бородавка взбежал по каменной лестнице, рванул на себя дверь и... замер на месте. В спальне Фринты находилась какая-то другая девушка.

Отец не узнал собственную дочь!

- Папочка! - бросилась на грудь Бородавки Фринта.

- Не подходи, самозванка! Какой я тебе папа?

- Папочка, дорогой, это я, твоя дочь, приглядись ко мне получше.

Бородавка вперился в незнакомку. Действительно, улыбка очень напоминала Фринту. Да и голос, глаза, волосы... И всё же чего-то не хватало...

- Ох, папа, неужели я так изменилась? - Фринта повернулась к зеркалу. Да, я и забыла, что сделала операцию. Видишь, как мне к лицу новый нос.

Первый министр схватился обеими руками за голову.

- Фринта, что ты натворила?! Куда делся твой нос - наша фамильная гордость? А бородавка? Даже крохотную, прелестную бородавку не пощадила?! Тьфу!

- Папочка...

- Молчи! Что скажут люди? Как они теперь узнают в тебе мою дочь!

- Подумаешь, люди! Главное, я стала красавицей.

- Это всё проделки Хиларио, бездарного рифмоплёта! Вон отсюда!

- Папа?!

- Чтобы отныне ноги твоей не было в моём доме!

- Но...

- Никаких "но". Одно из двух: или пришей на место свой старый нос, или никогда больше не показывайся мне на глаза.

- Как же я пришью старый нос?

- Если ты смогла укоротить его, можешь и удлинить!

- Это исключено.

- Тогда вон отсюда!

Бородавка захлопнул за собой дверь и чихнул.

Фринта поняла - отец не шутит.

Фринта ушла так, что её никто и не заметил. Конечно, кроме личного телохранителя Бородавки. Ему вменялось в обязанность следить за всем, что происходит во дворце, и телохранитель всегда был начеку.

Первый министр метался по кабинету.

- Эта молодёжь потеряла всякое уважение к старшим. Ей ничего не стоит одним ударом разрушить то, что веками создавалось нашими предками. Боже, какого носа лишились мои внуки и правнуки!.. - сокрушался Бородавка. "Однако эта дурёха может и вправду уйти", - подумал он и рванулся к спальне дочери.

Но было поздно: Фринта уже шла по безлюдной улице к дому великого поэта Хиларио Буэры.

Осмотрев все комнаты, первый министр подскочил к своему телохранителю:

- Ты не видел мою дочь?

- Она прошла минут десять назад. - И ты её выпустил? Идиот!

- Я не посмел задержать дочь первого министра.

- "Не посмел"! - передразнил его Бородавка. - А доложить ты мог?

- Но я не знал, что...

- Господи, сколько вокруг дураков! - воскликнул первый министр и приказал: - За мной!

Бородавка быстрыми шагами шёл по улице, надеясь догнать Фринту. По пятам за ним следовал личный телохранитель с дубинкой в руке. Он был готов размозжить голову каждому, кто попытается совершить покушение на первого министра.

Миновали одну улицу, другую... Фринты и след простыл. На углу третьей улицы остановились. Чуткий слух Бородавки уловил какой-то шёпот.

- Вернёмся, - сказал первый министр телохранителю, - там слишком темно.

Будь сейчас рядом с ним Зуботычина, Бородавка и не подумал бы возвращаться, а новому телохранителю он доверял не до конца.

- Уже ночь, ничего не видно, - охотно согласился телохранитель.

Они повернули назад. Несколько человек, отделившись от стены, преградили им путь. Бородавка шарахнулся вправо. Но и там его поджидало человек десять. Все пути для бегства были отрезаны.