Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

- Тут сегодня плотно, - извиняющимся тоном сказал Эберлинг. - Ну да ничего, сейчас нам всё устроят. Точно не хочешь пива?

- Ты прекрасно знаешь моё отношение к алкоголю, - Власов покосился на барную стойку, которую украшали ряды бутылок, в основном с английскими и французскими этикетками, - и уж тем более к импортному. Я не понимаю, зачем поддерживать своими деньгами американскую пищевую промышленность. А точнее - военную.

Хайнц поднял бровь.

- Ну, знаешь ли... Это у тебя уже паранойя.

- Производство отравляющих веществ обычно относят именно к этой категории, - пояснил Фридрих.

- Тьфу! Это же надо так выразиться... Просто ты не понимаешь, чем отличается шнапс или водка от ирландского whisky хорошей выдержки... Что делать: мы производим лучшие в мире самолёты и автомобили, но в области bukhla Америка впереди.

Власов подумал, что Эберлингу следует ещё поработать над произношением. Русское слово "бухло" в его исполнении звучало как "букло".

Музыка отыграла своё и стихла. Гуляки немедленно застучали кружками, требуя продолжения. Через минуту "дщ, дщ" возобновилось, и стук прекратился.

- Зато пиво тут варят из нашего солода, - патриотично завершил свою тираду Эберлинг. - Подождём минуту-другую, а потом... А, вот это к нам идут.

Длинноногая девица в красном "байришском" фартучке - официантка - подобралась к Хайнцу и что-то ему шепнула на ухо. Тот ухмыльнулся и подмигнул Фридриху.

- О, нам сделали столик в кабинете. Пойдём, там спокойно.

Друзья прошли сквозь жующую, веселящуюся толпу. Девушка подвела их к неприметной двери, которую открыла маленьким ключиком. Хайнц достал из кармана смятую десятку и вложил девушке в ладошку. Ключик перекочевал к нему.

Друзья оказались в маленькой комнатке с единственным столиком, на котором уже стояли тарелки, набор стопок и стаканов и зелёная бутылка зельтерской в лотке со льдом. Стены были забраны имитацией витражей с виноградными гроздьями. Всё те же круглые лампы светили вполсилы, создавая то, что обычно называется "уютный полумрак". Фридрих не любил такое освещение - да и вообще "Калачи" ему не показались очень уж уютным местечком. Зато Эберлинг, судя по всему, чувствовал себя здесь вполне комфортно.

Власов, впрочем, догадывался, зачем Хайнц потащил его сюда. Помещение наверняка прослушивается русской полицией - а, значит, вести здесь слишком откровенные разговоры нежелательно. Разве что намёками, вокруг да около. Так они и поговорят. Потом Хайнц пожалуется на усталость, выпитое пиво, попрощается и уйдет. Или не уйдет - в зависимости от того, как сложится разговор. Что ж, пусть так. Власов тоже умеет играть в эти игры.

Хайнц устроился на левом стуле. Фридрих заметил, что лицо Эберлинга скрывает густая тень, в то время как он сам оказался на освещённой стороне столика.

Эберлинг, не заглядывая в меню, сделал сложный заказ из нескольких блюд. Все названия были Власову незнакомы. В довершение ко всему он потребовал ещё пива и двести грамм "русской особой". Власов вопросительно посмотрел на друга: подобное было ему в новинку . Тот сделал непроницаемое лицо.

Быстро пролистав меню, Фридрих заказал себе только десерт: кусок яблочного пирога и чай по-славянски - зафиксировав в памяти, что, ко всем своим прочим недостаткам, заведение ещё и недешёвое: за один чайничек просили три двадцать две.

- Ты не будешь горячего? - Хайнц казался искренне огорчённым. - Попробуй хотя бы вырезку с травами... она здесь очень недурна, уверяю тебя.

- Сначала я посмотрю меню, - пожал плечами Власов. Он не понимал кулинарных изысков, и вообще с трудом привыкал к любой новой еде, неизменно предпочитая любым разносолам старую добрую свинину с картошкой. В особенности же он не доверял рекомендациям гурманов - те, как правило, предпочитали жрать какую-нибудь особо изысканную отраву, вроде французского сыра с плесенью. Фридрих же относился к своему желудку - и к телу вообще - проще и серьёзнее.

Девушка, записав в своём блокнотике пожелания гостей, ушла. Эберлинг тут же достал откуда-то прозрачную капсулу, кинул в рот и быстро запил минеральной водой.

- Желудок не варит, - коротко пояснил он. - Всё от нервов. Крайняя неделька была ещё та. Мы прорабатывали одну версию по Бургу, но, кажется, там...

- Подожди, - Фридрих слегка подвинулся на стуле, - постой. Мы можем говорить?

- В разумных пределах. Тут шарятся русские безопасники. Они нам, конечно, друзья, и в курсе наших проблем. Я имею в виду - по моей линии. Ну... будем считать, что у нас первый крестик.

Власов молча кивнул. Эберлинг намекал на обычную систему пометок допуска к информации для журналистов, принятую в Управлении. На профессиональном жаргоне информационщиков "первым крестиком" назывались материалы, подлежащие самой минимальной редактуре - в основном сводящейся к вычёркиванию некоторых имён и слишком точных цифр.

- Хорошо, пусть будет первый крестик... Что ты думаешь... об этом происшествии в целом?

- Если честно, пока ничего, - Хайнц пожал плечами, - у меня нет даже первой версии. Последнее время я работал в основном по Бургу. Но есть у меня одно подозрение... Наш покойный друг кого-то задел. Может быть даже, кого-то, не имеющего отношения к теме.

"Темой" в Управлении называли предмет расследования и всё связанное с ним.

- Ну да. Например, перебежал дорогу местной наркомафии, - невесело усмехнулся Фридрих. - Наткнулся на тайник с тонной героина.

- Зря смеёшься. Я не исключаю и такой возможности. Я вообще ничего не исключаю. Ты не представляешь, насколько всё тут запутано.

Дверь открылась. Девушка принесла на подносике кружку пива и графинчик с беленькой. Вопросительно глянув на Хайнца (тот еле заметно покачал головой), она поставила графинчик на лёд, после чего упорхнула.

- Видишь ли, у него была идея, - Хайнц взял в руки пивную кружку, подул на неё, отхлебнул. В полумраке пиво казалось чёрным. - ...что разговорчики за чаем и газетные статьи могут сделать больше, чем бомбы. По крайней мере, в современном мире.

- И что, он всерьёз занялся любителями чаепитий? - Фридрих добавил в свой голос скепсиса, которого на самом деле не чувствовал.

- Вроде того... Его интересовала вот какая штука. Наши маленькие друзья, любители свободы, - Власов понял, что речь идёт об СЛС - очень аккуратны со счетами. Мы знаем, сколько на них поступает, мы знаем, сколько уходит. В частности, у них есть графа, по которой идут средства на работу в Райсхрауме. В том числе, конечно - здесь, в России.

- Да. Но это же считанные пфеннинги, - пожал плечами Власов. - К тому же это делается совершенно легально.

- Подожди, - Эберлинг отхлебнул ещё пива. - Что-то долго они несут... Так вот: во-первых, это не пфеннинги. Они подкидывают денежек местной прессе, потом кое-что уходит на устройство всяких разных мероприятий, то-сё - в общем, набегает не такая уж маленькая сумма. К тому же она растёт. По нашим данным... - он осёкся, - да, первый крестик... Короче, суммы не такие уж незначительные. Но дело-то не в этом. Представь себе вот какую вещь. Допустим, у нас есть сто марок. Эти сто марок СЛС получил совершенно законным способом, собрав их на митинге. Так? Теперь они кладут эти деньги себе на счёт. Счёт открыт в Имперском банке. Разумеется, мы его контролируем...

- Ну и к чему всё это? - Фридрих с трудом сдержал зевок.

- Погоди, погоди, - отмахнулся Эберлинг. - Ты слушай. Теперь наши свободолюбцы хотят проплатить выпуск в Москве дополнительного тиража газеты "Свободное Слово". Это их право. Но мы, конечно, сообщаем в Москву кому следует, что местным уродам пришли деньги из Райха. Это понятно?

Фридрих кивнул.

- Итак, СЛС переводит деньги в филиал российского банка. Допустим, это "Бета-Банк". Через некоторое время выходит доптираж "Свободного Слова". Русские безопасники, конечно, проверяют ведомости. И видят, что все деньги потрачены на этот самый доптираж. Что-то, конечно, украдено местными функционерами - но по мелочи... Тебя здесь ничего не смущает?

Власов промолчал.

- А вот теперь самое интересное. Представь себе, что на самом деле деньги со счёта "Бета-Банка" на самом деле в Москву не пришли. А были втихую переведены на анонимные счета...

- В таком случае, кто финансирует дополнительный тираж газеты? - спросил Фридрих, уже догадываясь, что услышит в ответ.

- Ты начинаешь прорубать рыбку! - Власов удивленно сдвинул брови - какую рыбку, почему прорубать? - но вовремя сообразил, что это какая-то русская идиома, дословно переведенная на дойч. Не иначе, Хайнц решил поразить своего русского друга знанием тонкостей языка. Забава вполне невинная, и все же Фридриху фраза резанула слух. Стремление казаться "своим парнем", как правило - признак неуверенности. Хотя, конечно, любые преимущества надо использовать, особенно в чужом окружении. Но ломать комедию перед ним, Власовым? Похоже, Хайнц заигрывается...