Фенечка для фиолетовой феи - Светлана Лубенец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно, не обижайся! – просительно заглянула ей в лицо Ксения. – В общем, я не против твоей идеи, но, честно говоря, не представляю, как воплотить ее в жизнь. Я даже боюсь подумать, как меня сейчас дома встретят. Может так случиться, что после сегодняшнего ночного отсутствия меня вообще никуда не выпустят дня три, как Григорьева. А дух ведь ночью надо вызывать…
– А почему, собственно, ночью? Кто сказал, что ночью? – Ирка опять придвинулась к Золотаревой.
– Ну… вроде так принято. Может, они днем не появляются.
– Это вампиры днем не появляются, потому что для них солнечный свет смертелен, а Пиковая Дама же не вампир!
– Откуда ты знаешь? Вид у нее был очень даже вампирский – кровожадный такой, аж жуть…
– Хм, вообще-то ты права: Пиковая Дама – все-таки мертвец, а мертвецы из могил, как и вампиры, по ночам встают.
– Да нет же, никакой она не мертвец! – вдруг сообразила Ксения. – Она литературная героиня, хоть, конечно, по сюжету и умершая… Ее Пушкин придумал.
– Ой, как же я-то не догадалась?! Тогда вообще все просто: если Пушкин ее придумал, то и мы вполне можем придумать ей обстоятельства, в которых она должна появиться. Или… возьмем, да и сымитируем ночь. Шторы задернем, часы переведем, свечи зажжем.
– Бред ты какой-то несешь, Ирка, – скривилась Ксения. – Никогда не слышала, чтобы духов днем вызывали.
– Ничего не бред! Просто никому не приходило в голову попробовать. А нам пришло, и мы попробуем, вот!
– Я думаю, Дама и со шторами задернутыми разберется, белый день стоит или ночь. И перевод часов тебе тоже не поможет. Ты ее за какого-то ненормального духа принимаешь.
– А она и есть ненормальная! Нормальные тихенько себе в могилках лежат и через зеркала ни к кому не лезут.
– Ну тебя, Ирка! Мастерица ты страху нагонять. Говорю ж тебе – нигде она не лежит, потому как придуманная. Обыкновенный литературный персонаж она.
– Тем более! Ты заклинание для вызова этого персонажа помнишь?
– Надо подумать… Вообще-то у меня память хорошая… Сейчас… Кажется, так:
Изменись, глубина изначальная,Ты проснись, пробудись, гладь зеркальная,Отразись в ней, свеча бликовая,Ты явись нам в ночи, Дама Пиковая…
Глава 12
Цыганки знают все
Не успела Ксения произнести последнее слово, как с грохотом распахнулась вагонная дверь, и из тамбура в салон электрички ввалилась старая толстая цыганка, с седыми патлами, выбивающимися из-под невероятно цветастой шали с кистями. На ней были как минимум три, надетые одна на другую, разноцветные юбки; куртка «Nord». На плече ее висела спортивная сумка «Adidas», а на ногах красовались навороченные кроссовки той же фирмы.
– Сработало! – вздрогнула Сыромятникова и криво улыбнулась. – И без зеркала со свечами… А ты говоришь, бред я несу…
Цыганка чуть постояла в начале вагона, цепким взглядом оглядела редких пассажиров и прямым ходом направилась к девчонкам, прижавшимся друг к другу от страха и неожиданности.
– Чего грустим, красавицы? – растянув в улыбке полный золотых зубов рот, спросила она и так тяжело плюхнулась на сиденье, что оно жалобно пискнуло под ней, а потом даже хрюкнуло.
Вид у цыганки был такой, будто бы она спросила это просто так, для порядка, а на самом деле очень хорошо знала ответ. Девочки, естественно, не проронили ни слова.
– Вот ты, зелененька, – показала она коричневым пальцем с искрящимся перстнем на Ксению, – дай ручку, погадаю! Все скажу, что было, что будет.
– У меня нет денег, – буркнула Ксения, для надежности спрятала руку в карман куртки и добавила: – Я и так хорошо знаю, что было. И даже, что будет, догадываюсь. Хорошего, например, на сегодняшний день не ожидается.
– Без денег нельзя, – проигнорировала ее последние слова цыганка. – За гадание всегда платят.
– Не ясно, что ли: вас никто и не просит гадать, – огрызнулась Золотарева.
Сыромятникова порылась в кармане, достала несколько рублей и сунула цыганке.
– Вот это все, что есть. Возьмите и отстаньте от нас, пожалуйста, – попросила она.
Старуха побренчала мелочью, оценивая на вес полученную сумму, и заявила:
– Добра ты, девка, но толста… Худеть надо. Нынче мужик не тот пошел: худобу ему подавай. И ноги чтобы… от зубов.
– Она не толстая, – почему-то вступилась за Сыромятникову Ксения. – Неужели не видно? У нее просто кость такая – широкая.
– Дык и я про то, – хохотнула цыганка и полюбовалась своими многочисленными перстнями, унизывающими почти все ее скрюченные пальцы. – А тебе, зелененька, и без денег скажу, что дура ты.
– Я и сама знаю, – не обиделась Ксения.
– А того ты не знаешь, что тебе лишь руку протянуть – и радость большая будет. Только ведь ты не протянешь… Ой, не протянешь…
Электричка затормозила. Цыганка, продолжая бормотать: «Ой, не протянешь…» – мгновенно стартовала с места и спортивным шагом чемпионки Олимпийских игр двинулась к выходу. Вскоре зашипели, открывшись, а потом закрывшись, двери, вагон качнулся и поплыл мимо безлюдного перрона. Ксения выглянула в окно, встретилась с пронзительным взглядом старухи, отшатнулась и, привалившись щекой к стене вагона, надолго задумалась. Ирке-Сырку тоже довольно долго говорить не хотелось. Но первой, конечно, отошла от раздумий все же Сыромятникова – она весьма чувствительно пихнула Ксению в бок и спросила:
– Слышь, Золотарева, как ты думаешь, что она имела в виду?
– По-моему, она очень четко сказала, что я дура. Разве ты не слышала?
– Это-то ясно… А вот про руку что-то… Про радость какую-то… Я не поняла.
– Ну как же! Я сначала не протяну за чем-то нужным руку, а потом, очевидно, протяну ноги, и тебе, Сыромятникова, от этого большая радость будет.
– Издеваешься, да? Про меня-то что сказала! Ишь: «худеть надо»… А как тут похудеешь, если конституция такая! Тут что хочешь делай, а не похудеешь!
– Знаешь, Ирка, я, кажется, могу тебе помочь.
– Да ну… – Сырок недоверчиво покосилась на Ксению.
– Точно! Моя старшая сестра, Таня, фитнес преподает в нашем спортивном комплексе. Хочешь, запишемся в ее группу?
– Тебе-то зачем? На тебя дунь – улетишь!
– Для здоровья, Ирка. Меня Татьяна давно звала, а мне все как-то недосуг было да и, честно говоря, лень.
– А может, она меня не возьмет?
– Со мной возьмет. Замолвлю за тебя словечко, так и быть!
– И ты хочешь сказать, что так вот… бескорыстно… после всего… после журнала… поведешь меня фигуру исправлять? Не верю.
– И правильно делаешь. Я очень корыстная!
– И в чем же твоя корысть?
– Я не откажусь от твоего любимого… Григорьева, Ирка.
– Как же так? А как же Германович?
