Безвинная - Кэрригер Гейл

— В кругу?..

— В Ордене.

— Мой отец был изобретателем? — Алексию это удивило. Она никогда не слышала ничего подобного об Алессандро Таработти. Все записи в его дневнике указывали, что он был скорее разрушителем, чем созидателем. Кроме того, по общему мнению, запредельные и не могли ничего изобрести. Им не хватало для этого воображения и души.

— О нет, нет, — месье Труве задумчиво погладил свою бороду двумя пальцами. — Скорее, необычным клиентом. У него всегда были самые диковинные заказы. Помню, мой дядя рассказывал однажды, как он… — часовщик бросил взгляд на дверь, очевидно, заметив что-то такое, что заставило его оборвать свой рассказ. — Впрочем, неважно.

Алексия оглянулась, надеясь увидеть, что же вынудило этого разговорчивого малого умолкнуть. Но не обнаружила ничего нового — только Флут, бесстрастный, как всегда, стоял со скрещенными за спиной руками.

Алексия вопросительно взглянула на мадам Лефу.

Но француженка ничем не помогла ей. Напротив, она подыскала предлог, чтобы уйти от дальнейшего участия в разговоре.

— Кузен, что, если я пойду поищу Кансузу и попрошу принести чаю?

— Чаю? — на лице месье Труве отразилось недоумение. — Ну что ж, если хочешь. Мне кажется, ты слишком долго прожила в Англии, моя дорогая Женевьева. По мне, для такого случая лучше подошло бы вино. Или, может быть, бренди, — он повернулся к Алексии: — Принести вам бренди? Судя по вашему виду, вам не помешало бы немного взбодриться, моя дорогая.

— О нет, спасибо. Чая будет вполне достаточно, — по правде говоря, леди Маккон считала, что выпить чаю — прекрасная мысль. Уловки с поездом отняли у них больше часа, и хотя Алексия понимала, что дело того стоило, ее желудок имел против задержки принципиальные возражения. После появления «маленького неудобства» еда так или иначе становилась всё более насущной проблемой. Алексия всегда придавала завтракам, обедам, ужинам и чаю большое значение, что и было заметно по ее талии, но теперь в ее мыслях гораздо больше места стали занимать вопросы, где и когда можно будет поесть, а в самых неловких случаях — удастся ли удержать съеденное в себе. «И в этом тоже виноват Коналл. Кто бы мог подумать, что на свете есть что-то, способное изменить мои привычки в еде?»

Мадам Лефу исчезла из комнаты. Повисла неловкая пауза: часовщик продолжал разглядывать Алексию.

— Так по какой же линии, — осторожно начала Алексия, — у вас родство с Женевьевой?

— О, мы на самом деле не родственники. Мы с ней вместе учились в парижской «Школе искусств и ремесел». Не слышали о такой? Ну конечно, слышали. Правда, в то время она была не она, а он — наша Женевьева всегда предпочитала мужскую роль, — за этим последовала пауза, густые брови задумчиво нахмурились. — А, так вот что в ней изменилось! Опять она приклеила эти дурацкие фальшивые усы. Давненько я ее с ними не видел. Вы, должно быть, путешествуете инкогнито. Как интересно!

На лице Алексии отразилась легкая паника: она не знала, стоит ли рассказывать этому приветливому человеку, что над ними висит угроза нападения вампиров.

— Не волнуйтесь, у меня нет желания совать нос в ваши дела… Так вот, это я научил Женевьеву всему, что она знает о часовых механизмах. И уходу за усами, если на то пошло. И еще кое-чему немаловажному, — часовщик погладил свои внушительные усы двумя пальцами, большим и указательным.

Алексия не до конца поняла смысл его слов. От необходимости продолжать этот разговор ее спасло появление мадам Лефу.

— А где же твоя жена? — спросила француженка у хозяина дома.

— Ах да. Гортензия немного… как бы сказать… умерла в прошлом году.

— Ой! — мадам Лефу эта новость, кажется, не особенно огорчила — только удивила. — Мне очень жаль.

Часовщик слегка пожал плечами.

— Гортензия никогда не любила поднимать шум. Подхватила пустяковую простуду по дороге на Ривьеру, и не успел я опомниться, как она просто сдалась болезни и угасла.

Алексия не знала, что и думать: ей было непонятно такое равнодушие.

— Она вообще была немножко похожа на репу, моя жена.

Алексия наконец решила, что в этой бесчувственности, пожалуй, есть даже что-то забавное.

— В каком смысле?

Часовщик снова улыбнулся. Очевидно, он ждал этого вопроса.

— Пресная, безвкусная — на гарнир годится, но только если ничего лучше не нашлось.

— Гюстав, что ты говоришь такое! — мадам Лефу изобразила возмущение.

— Но хватит обо мне. Расскажите еще что-нибудь о себе, мадам Таработти.

Месье Труве придвинулся поближе.

— Что же еще вы хотели бы знать?

Алексии хотелось хорошенько расспросить часовщика о своем отце, но она чувствовала, что шанс, увы, упущен.

— Ваши способности схожи с теми, какими обладают запредельные мужчины? Вы так же умеете нейтрализовать сверхъестественные проявления?

— Я никогда не встречала других запредельных, но всегда предполагала нечто подобное.

— То есть, если можно так выразиться, физическое прикосновение или очень тесная близость — и немедленная реакция жертвы?

Слово «жертва» Алексии не понравилось, но описание происходившего было довольно точным, поэтому она кивнула.

— Так, значит, вы изучаете нас, месье Труве?

А вдруг этот забавный бородач способен разрешить ее затруднение с беременностью?

Часовщик покачал головой. В уголках его глаз появились веселые морщинки. Алексия поняла, что густая растительность на лице месье Труве больше ей не мешает: выражение этого лица без труда читалось по глазам.

— О нет, нет. Это далеко за пределами моей основной сферы интересов.

Мадам Лефу испытующе взглянула на старого школьного друга.

— Да, Гюстав, ты никогда всерьез не занимался изучением эфира — не хватало технического оснащения.

— Неужели между эфиром и моими способностями есть какая-то связь? — Алексия была озадачена. Будучи «синим чулком», она имела представление о проводящихся исследованиях: касались они в основном тонких вопросов эфиронавтики и перемещения в надвоздушном пространстве, а вовсе не способностей запредельных существ.

Миниатюрная застенчивая горничная подала чай — или то, что считалось чаем во Франции. Вместе с девушкой в двери вкатился низенький столик, скорее поднос на колесиках, — казалось, он везет не только чашки и всё прочее, но и саму горничную, издавая смутно знакомый тикающий звук. Когда горничная наклонилась, чтобы поднять поднос и поставить на стол, Алексия непроизвольно взвизгнула. До этого момента она совершенно не подозревала о своих способностях к спорту, однако сейчас одним прыжком перемахнула через диван и спряталась за ним.

«Роль лакея в сегодняшнем французском фарсе, — подумалось ей в приступе паники пополам с весельем, — исполняет механическая божья коровка — убийца!».

— О боже, мадам Таработти! С вами все хорошо?

— Божья коровка! — сдавленно выкрикнула Алексия.

— Ну да. Это прототип для одного из последних заказов.

— То есть вы хотите сказать — она здесь не для того, чтобы меня убить?

— Мадам Таработти, уверяю вас, я не настолько дурно воспитан, чтобы убивать кого-то божьей коровкой в моем собственном доме.

Алексия опасливо вышла из-за дивана и настороженно наблюдала за тем, как большой механический жук, совершенно безучастный к тому, как бешено колотится сердце у нее в груди, выкатывается обратно в коридор следом за горничной.

— Насколько я понимаю, это ваша работа?

— Совершенно верно, — часовщик гордо посмотрел вслед удаляющемуся насекомому.

— Я уже имела с ней дело.

Мадам Лефу устремила на месье Труве негодующий взгляд:

— Кузен, я думала, ты предпочитаешь не брать заказы на оружие!

— Так и есть! И должен сказать, что меня оскорбляют подобные обвинения.

— Так вот, вампиры сделали из них оружие! — сообщила Алексия. — Мне пришлось столкнуться с нападением целого стада божьих коровок — убийц — их подослали, чтобы они прикончили меня в экипаже. Вот эти усики, которыми они у вас держат чайные подносы, заменили иголками для инъекций.