Сборник новелл «На полпути в ад» - Джон Кольер

Опустим занавес молчания над последовавшей затем сценой, ибо тайны психоаналитической кушетки — все равно что тайны исповедальни. Однако ничего святого не существовало для Тома Бревнохвоста, который к этому времени успел обхохотаться. «Право же, — думал он, — какой грех на свете может быть непростительнее, чем увести образцового молодого психоаналитика за ту черту, где он позабыл и себя, и свою карьеру, и профессиональную этику?» В определенный момент позволив себе стать видимым, коварный старый дьявол склонился над кушеткой с цинической усмешкой на обветренном лице.

— Ах, что это, родной? — вскричала юная ангелица голосом, исполненным смятения и безысходности.

— Что «это»? — попытался уточнить молодой аналитик, в тот миг как раз поглощенный своими исследованиями.

Ангелица умолкла и впала в меланхолию. Она-то знала, кого увидела, и теперь, припомнив кое-какие обстоятельства, пожалела, что не подумала о них раньше. Всем известно, что от сокрытия подобные грехи не умаляются.

— Увы, — сказала она. — Я, кажется, вновь обрела память.

— Так, значит, ты исцелилась, — вскричал аналитик в восторге. — А мой метод оказался правильным и будет единодушно принят всеми моими коллегами, по крайней мере теми, у кого пациенты хоть на четверть так же красивы, как ты! Но расскажи же мне, что ты припомнила. Прошу тебя не как врач, а как твой будущий муж.

Как легко один грех следует за другим, особенно когда возлегаешь на только что совершенном грехе! У бедняжки-ангелицы не хватило духу разрушить счастье своего избранника, сообщив, что через семь лет он вынужден будет уступить ее толстому и щетинистому врагу рода человеческого. Она промурлыкала, что заснула в ванне и что подвержена лунатизму. Этот рассказ был принят с энтузиазмом, и счастливый молодой аналитик умчался оформлять разрешение на брак.

Враг человеческий без промедления снова стал видимым и теперь с гнусной благосклонностью взирал на свою жертву.

— Быстро сработано! — одобрил он. — Избавила меня от уймы хлопот. Другая бы, попав в Нью-Йорк, выламывалась бы чуть ли не неделю. В награду подкину тебе чемодан-другой с одежкой, чтобы твои объяснения не рассыпались, а тогда выходи за этого малого и будь счастлива. Надо отдать должное старине Тому Б.: у него даже в хвосте нет ни на волос ревности!

По правде говоря, старый негодяй понимал, что рано или поздно ангелица за кого-нибудь да выйдет замуж, а поскольку был он ревнив как демон, то смекнул, что лучше ревновать к одному, чем к двоим. Кроме того, по его мнению, с ее сторону благоразумно было выбрать хорошего кормильца и добытчика, у которого битком набиты холодильник и стенной бар, да еще в подвале хорошо работает котельная, где ночью можно будет выспаться в тепле. С этим у психоаналитиков всегда все в порядке. А окончательно склонило его в пользу данной кандидатуры следующее соображение: брак, основанный на лжи, обычно чреват и другими прегрешениями, для обоняния лукавого столь же приятными, как для нас грешных — розы далилии.

Сразу же оговорим, что в отношении последнего наш подлец был горько разочарован. Никакая жена не могла бы вести себя более по-ангельски, чем наша ангелица. Больше того, сладкие одуряющие ароматы домашних добродетелей подействовали на дьявола так угнетающе, что он устремился в Атлантик-Сити — подышать свежим воздухом. Тамошняя курортная атмосфера оказалась до того головокружительной, что он и провел там почти все семь обусловленных лет. Таким образом, ангелице почти удалось позабыть о будущем в неисчерпаемом счастии настоящего. К концу первого года она произвела на свет крепыша-мальчика, а к концу третьего — красавицу-девочку. Квартира у них была обставлена с безукоризненным вкусом; муж поднимался все выше и выше по служебной лестнице, и на всех симпозиумах психоаналитики неизменно встречали его аплодисментами. Однако, когда истекал седьмой год, опять заявился враг рода человеческого-посмотреть, как делишки. Он рассказал матери семейства, чего нагляделся в Атлантик-Сити, и подробно остановился на том, как заживут вдвоем, когда истечет ее время. С этого дня он к ней зачастил, и не только тогда, когда она пребывала в одиночестве. Он был напрочь лишен такта и позволял себе возникать перед ангелицей в такие минуты, когда даже самому толстокожему дьяволу должно быть понятно, что его присутствие обременительно. Она закрывала глаза, но враги рода человеческого через закрытые глаза видны даже лучше. Она горестно вздыхала.

— Как ты можешь горестно вздыхать в такие минуты? — спросил однажды муж. Ангелица не могла толково объяснить, и между ними едва не пролегла пропасть разрыва.

— Диву даюсь, — сказал аналитик в другой подобный раз, — не связано ли это с твоими переживаниями, накопленными до того, как ты теряла память. Возможно ли, что ты излечилась не до конца? Это подрывает мою веру в собственный метод.

Так грызла и точила его эта мысль, пока он не очутился на пороге нервного истощения.

— Труды мои пошли прахом, — заявил он в один прекрасный день. — Утратил я веру в свое великое открытие. Неудачник я. Покачусь теперь по наклонной плоскости. Пристращусь к выпивке. А вот и седой волос! Что может быть хуже старого, седого, пьяного психоаналитика, давно утратившего веру в себя и свою науку, хотя прежде ставил и то и другое превыше всего? Бедные мои детки, с каким отцом вам придется расти бок о бок! Не будет у вас ни уютного дома, ни образования, а может быть, не будет и обувки. Придется вам поджидать меня под дверью пивнушек. Подхватите комплекс неполноценности, а когда женитесь — станете вымещать свою неполноценность на своих несчастных партнерах, и их тоже придется психоанализировать.

При этих словах несчастная молодая ангелица совсем сникла. В конце концов, остались-то считанные недели. Она и подумала, что лучше уж разрушить остатки своего счастья, чем отравить жизни мужа и детей. В ту ночь она во всем созналась.

— Никогда бы не принял всерьез такие россказни, — заявил ее муж, — но ты, моя дорогая, заставила меня уверовать в ангелов, а отсюда - один шаг до того, чтобы уверовать в дьяволов. Ты вернула мне веру в науку, а такое достижение часто уподобляют изгнанию бесов. Где он? Нельзя ли на него хоть глазком глянуть?

— Проще простого, — ответила ангелица. — Поднимись в спальню пораньше обычного и спрячься в моем платяном шкафу. Когда я приду и начну раздеваться, он наверняка припожалует.

— Прекрасно, — сказал муж. — Но может быть, сегодня, когда и без этого прохладно, тебе не стоит…

— Ах, дорогой, — возразила она. — Теперь уже поздно беспокоиться о таких пустяках.