Повести об отважных - Василий Попов

Кавторадзе лег на пол и, протянув вперед руку с автоматом, прижал плиту к противоположной стенке провала. Затем он направил луч фонарика в глубину.

— Что там? — спросил Ничипуренко.

Внизу, метрах в пяти от пола коридора, беспорядочной грудой лежали кости, человеческие черепа.

— Могила там, товарищ старшина! — взволнованно проговорил Кавторадзе. — Братская могила. Теперь не поймешь, кто там хоронил свои жертвы — рыцари или гестаповцы…

Он вскочил на ноги, и плита сразу же поднялась, наглухо закрыв отверстие.

— Карандаш у вас имеется, товарищ старшина? — спросил Кавторадзе.

— Зачем он тебе?

— Очень надо!

Ничипуренко покопался в карманах брюк и достал оттуда огрызок химического карандаша.

Сержант взял карандаш, плюнул на коварную плиту и жирно вывел на ней: “Мина!”

— Это, чтобы кто-нибудь из наших не попал в ловушку, — пояснил Кавторадзе.

— Ну, идем назад? — спросил Ничипуренко. — А то я совсем промерз в этих бисовых пидпольях…

— Зачем назад? Вперед! Ведь ход куда-то ведет!

И Кавторадзе легким прыжком преодолел предательскую ловушку.

— Куда ты, Гиго? Провалишься! — крикнул Ничипуренко.

— Не провалюсь, генацвале, — спокойно ответил сержант. — Каменный люк наверняка прикреплен к чему-то прочному. Прыгай! Идем дальше.

Сводчатый коридор здесь изгибался пологой дугой. Шагов через пятьдесят он вывел разведчиков в очередную каморку.

— Совсем закоцубнешь в этих змеючих норах, — проговорил Ничипуренко. — Бредем, бредем, а где конец шляха, неизвестно.

Из каморки шло еще два хода — один являлся как бы продолжением уже пройденного, а второй вел вправо и вверх.

Кавторадзе взглянул вверх и сразу же потушил свой фонарь. Наверх вела крутая каменная лестница. И в конце ее, в лучах желтого электрического света, мелькали черные силуэты людей.

— К бою! — прошептал старшина и щелкнул затвором автомата.

Наверху раздался громкий, встревоженный голос лейтенанта Серкова:

— Туши фонари! Раздайся по сторонам!

— Наши! Наши! — оглушительным басом прогудел Ничипуренко. — Товарищ лейтенант! Це ж мы! Свои!

— Старшина Ничипуренко? Сержант Кавторадзе? — спросил сверху лейтенант Серков. — Мы же вас ищем! Идите сюда…

Лейтенант Серков направил луч своего фонаря на глухую стену, в которую упиралась лестница:

— Давайте разгадывать загадку — куда и зачем ведут эти ступени…

Товарищи рассказывали Ничипуренко и Кавторадзе, что вместе с лейтенантом поспешили им на помощь. Но в подземной комнате, осмотрев фашистские карцеры-гробы, пошли не прямо, а свернули в правый ход.

— Есть! — вдруг крикнул лейтенант и нажал ногой на каменный выступ в стене.

Плита под его ногами опустилась на десяток сантиметров вниз, а в стене открылось прямоугольное отверстие. Через него в каменную коробку хлынул солнечный свет.

— Вот мы и дома! — сказал лейтенант Серков, вылезая наружу. — Выходите, товарищи!

Один за другим разведчики вылезли в щедро залитый солнцем зал библиотеки замка. Последними в библиотеке оказались старшина Ничипуренко и сержант Кавторадзе. Их товарищи не удержались от смеха. Серая пыль каменных лабиринтов, пороховая гарь и неизвестно откуда взявшаяся желтая краска расписали их обнаженные тела причудливыми узорами.

— Команчи! Дикие команчи в боевой раскраске. Только перьев не хватает, — улыбнувшись, сказал лейтенант. — А, впрочем, молодцы!

— Товарищ лейтенант! — смущенно заговорил Ничипуренко. — Пусть ребята притащат снизу наше обмундирование.

— Да! Кто-кто, а медсестра Катя в обморок упадет, увидев такое чудовище, — поддел молоденький, остроносый разведчик.

— Я тебе, Дикарев, ще покажу, якое я чудище! — грозно крикнул Ничипуренко.

— Да что вы, товарищ старшина! — почтительно заговорил Дикарев. — Да я ж не о вас! Я вот о сержанте говорю, о Кавторадзе.

— Слушай, какое право имеешь над старшими по званию смеяться, — не на шутку рассердился сержант.

— Рядовой Дикарев! Принесите старшине и сержанту их обмундирование, — приказал лейтенант Серков.

— Есть, товарищ лейтенант! — разведчик пулей выскочил из библиотеки.

И очень напугал часового, который был уверен, что в библиотеке никого нет. А когда из дверей вышли еще четыре вооруженных солдата и лейтенант Серков, часовой окончательно растерялся. Он, заикаясь, доложил:

— Так, что… Товарищ лейтенант… Значит, при моем дежурстве… В общем, вас очень разыскивал немецкий товарищ Ганс.

Лейтенант Серков открыл дверь и отшатнулся. В комнате клубился сиреневый табачный дым. В этом дыму металась чуть сутуловатая фигура Ганса Вернера. Он ожесточенно дымил своей старенькой трубочкой, то и дело всплескивал руками и выкрикивал:

— Это чудовищно! Этому трудно поверить!

Лейтенант был изумлен столь необычным поведением всегда спокойного и сдержанного Вернера.

Серков прежде всего распахнул настежь раму окна, потому что в комнате нечем было дышать. Но Ганс Вернер не обратил на это никакого внимания. Он продолжал метаться по комнате и выкрикивать:

— Это же страшно!

— Что произошло, товарищ Вернер? — спросил лейтенант.

— А? — Вернер остановился и еще более взлохматил спутанные седые волосы. — Произошло нечто страшное и чудовищное! — Он яростно выдохнул большой клуб дыма и сел за стол. Потом, собираясь с мыслями, зябко передернул плечами. — Слушайте, товарищ лейтенант! В это трудно поверить!

Вернер провел ладонью по лицу, словно сбрасывая волнение. И заговорил уже спокойнее:

— Я разобрал почти все дела осведомителей Эйзенбургского гестапо… Большинство этих подлецов сбежало с фашистами. Кстати, и улизнувшие из города врачи оказались связанными с гестапо. Около десятка, по большей части мелкие негодяи-уголовники, осталось в городе. Но потом я наткнулся на дело Фридриха Шперлинга по кличке Шланге… Он много лет проработал в нашем городе бухгалтером пивного завода братьев Мейер… Это невозможно!

— Что невозможно, товарищ Вернер? Почему бухгалтер пивного завода Фридрих Шперлинг не может быть осведомителем гестапо по кличке “Шланге”?

— Да потому, черт возьми, что после побега из концлагерей я полтора месяца прятался у этого самого Шперлинга на чердаке! Потому что дочь этого самого Шперлинга, Лотта Шперлинг, — коммунистка-подпольщица, верный и проверенный товарищ! Нет! Это невозможно! Смотрите, лейтенант! В деле указано, что именно Шперлинг выдал гестапо подпольный партийный комитет, который несколько раз заседал в его доме. Их, всех троих, взяли в одну ночь и через три месяца обезглавили по приговору трибунала. Обезглавили и прислали родным аккуратные счета: столько-то за охрану, столько за питание, столько за услуги палача… — Вернер закрыл лицо руками. — Чудовищно! Чудовищно!

Лейтенант взял со стола аккуратно подшитую зеленую папку и раскрыл ее. С небольшой фотографии на него смотрело знакомое узкое, морщинистое усатое лицо старика, который назвался смотрителем замка.

— А ведь я встречался с этим человеком, — спокойно сказал Серков.

— Встречались? — Ганс Вернер опустил ладони на стол и изумленно взглянул на лейтенанта. — Когда встречались? Где?

— Здесь… В этом самом замке. Он назвался смотрителем замка-музея. Мы разыскиваем его. Как вы думаете, товарищ Вернер, он не может быть связным “Вервольфа”?

— Не знаю… Если он пытался обмануть вас, утверждая, что в замке размещался музей, то, наверное, делал это по приказу тайной фашистской организации.

— Вы знаете адрес Шперлинга?

— О! Еще бы! Кирхенштрассе, 18…

— Надо позвонить капитану Нелину…

От дверей послышался уверенный голос:

— О чем вы собираетесь звонить, лейтенант?

В дверях стоял подполковник Смирнов, как всегда подтянутый, туго подпоясанный. Только складки около плотно сжатого рта говорили об усталости и внутреннем напряжении.

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

Лейтенант Серков вскочил с кресла.

— Здравствуйте, лейтенант! Здравствуйте, товарищ Вернер! Мне сказали, что вы здесь не теряли времени даром. Как себя чувствует Надежда Михайловна?

— Не знаю, товарищ подполковник, — смущенно признался лейтенант. — Я только что выбрался из этих проклятых катакомб…

— Это заметно по вашему виду. — Подполковник улыбнулся скупой, сдержанной улыбкой. — У вас грязный подбородок и китель в пыли.

— Извините, товарищ подполковник… Но товарищ Вернер сделал еще одно важное открытие.

— Какое?

Ганс Вернер уже более сдержанно и спокойно повторил свой рассказ о Фридрихе Шперлинге.

— Я хотел просить капитана Нелина, чтобы он послал людей задержать Шперлинга-Шланге, — сказал лейтенант.