Кровь викинга… И на камнях растут деревья - Юрий Вронский

Глава тридцать седьмая. Взятие города

Дозорные на стенах и башнях неусыпно следят за вражеским станом, примечая малейшее передвижение викингов, любое их приготовление, чтобы очередной приступ не застал горожан врасплох.

Сегодня на глазах у защитников города происходит нечто необычное – от стана викингов отделяются трое и идут прямо к главным воротам. Они безоружны и, вне всякого сомнения, посланы для переговоров.

Их впускают в город. Один из послов, сухощавый, с чёрной бородой, немного умеет говорить на франкском наречии. В Луне же едва ли не каждый третий знает по-франкски, поэтому без труда отыскивается человек, понимающий чернобородого. Посол объясняет, что у них важное дело к владетелям города и к самому главному священнику.

Их препровождают в Большой городской совет. Туда вскоре прибывают бургграф и епископ. Послы сообщают им о цели своего посещения.

– Хастинг, конунг датский, – говорят они, – волею судьбы лишившийся престола у себя на родине, и люди, последовавшие за ним в изгнание, низко кланяются вам, владетелям этого прекрасного города. Быть может, вам уже ведомо, что мы, изгнанники из Дании, после долгих блужданий по бурным морям попали наконец в державу франков. Судьба предоставила нам эту страну взамен нашей потерянной отчизны, мы вторглись в неё и после множества кровопролитных битв с франками привели её в покорность нашему конунгу.

Но, когда мы начали там господствовать, мы поняли, что для нас нет на свете ничего дороже нашей суровой северной родины. И мы, вняв зову смутных надежд, пустились в обратный путь. Однако встречные западные и северные ветры вконец измотали нас, и вот мы, не по своей воле, а по жестокой нужде, оказались на вашем берегу.

Теперь мы просим вас: дайте нам мир, чтобы мы могли запасти продовольствия. Вождь наш тяжко болен, он полагает, что это ваш Бог поразил его за то, что он напал на вас вместо того, чтобы сразу попросить о помощи. Он жаждет принять от вас Крещение, взывает к вашему милосердию и благочестию и просит о погребении в городе, если успеет принять Крещение.

На это епископ и бургграф отвечают:

– Согласны. Заключаем с вами вечный мир и крестим вашего вождя в веру Христову. И дозволяем вам покупать всё, что захотите!

И вот заключён мир, на берегу начинается торговля, а также оживлённое дружелюбное общение, главным образом с помощью знаков, ибо никто не знает языка друг друга. Невесть откуда взявшиеся загорелые светлоглазые воины – щедрые покупатели, они платят, не торгуясь. В их кожаных кошелях, как видно, золота и серебра, что камней в окрестностях Луны.

Кроме того, у них обветренные мужественные лица. Такие мужчины не могут не привлекать внимания женщин, местные красавицы охотно обмениваются с пришлыми воинами взглядами и улыбками. Среди торгующих и покупателей снуют любопытные мальчишки, особенный их интерес вызывает белобрысый воин такого же, как они, возраста.

Меж тем епископ со своими клириками готовит купель в баптистерии[54] возле городского собора, освящает воду, велит зажечь свечи. И вот несколько рослых воинов приносят в баптистерий Хастинга, сам он ходить уже не может, да что там ходить, у него едва хватает сил поднимать веки с крашеными ресницами, чтобы видеть епископа и бургграфа, своего крёстного отца.

Епископ и бургграф поднимают его из святой купели, и верные воины относят своего новокрещёного вождя обратно на корабль.

На другое утро к городским воротам снова подходят трое послов. Препровождённые к епископу, они сообщают, что их вождь, датский конунг Хастинг, минувшей ночью скончался. Перед смертью он просил, чтобы его, новокрещёного, похоронили в городе в освящённой земле вместе с другими христианами. Он завещал крёстному отцу и епископу все свои воинские доспехи, драгоценные украшения и прочее имущество.

– Вот малая частица, – говорят послы, – того, что завещал вам конунг Хастинг.

И, опустившись на колени, они кладут к ногам епископа груду драгоценностей. Тут и серебряные сосуды, и золотые шейные гривны, и запястья, усыпанные дорогими каменьями. Тронутый благочестивыми устремлениями покойного, а также великолепием его даров, епископ позволяет предать земле прах северного варвара по христианскому обряду. Чужеземный князь будет погребён в городе, в монастыре Святого Маврикия.

Настежь отворяются главные городские ворота. В них втягивается погребальное шествие. Во главе шествия идут несколько воинов, которые несут перед собой мечи и боевые топоры покойного, отделанные золотом и драгоценными каменьями, другие несут кольчугу, сверкающий золотом шлем и пурпурный плащ из дорогой заморской ткани. За оружием несут открытые ларцы, содержимое их слепит глаза, как будто наполнены они осколками солнца.

Следом за дарами несут на погребальных носилках прах прозревшего язычника. Крики и рыдания оглашают воздух. Зеваки, собравшиеся поглазеть на необычные похороны, могут поклясться, что никогда не слышали столь громкого выражения скорби. Дикие язычники чувствуют горечь утраты, несомненно, острее, нежели благочестивые христиане. Носилки сопровождает свита, состоящая из отборных воинов.

По обе стороны ворот стоят стражники и считают входящих в город. Отсчитав условленное число людей, ворота затворяют.

Сквозь вопли и рыдания едва слышен колокольный звон, созывающий народ в церковь. От городских ворот впереди погребального шествия выступает хор мальчиков со свечами и крестами. Их ангельские голоса тонут в грубых проявлениях варварской скорби. Встречать прах раскаявшегося грешника явилось духовенство в праздничном облачении, градские старейшины со знаками отличия и женщины высшего сословия в траурных одеждах.

Христиане сменяют язычников у носилок и вносят их в монастырь, где для Хастинга приготовлена могила. Погребальные носилки ставят посреди храма. Бургграф с блестящими от слёз глазами кладёт в изголовье крестника несколько прекрасных чёрных роз – впервые его любимицы срезаны с родного куста, но торжественность случая стоит такой жертвы.

Взволнованный епископ служит заупокойную мессу. Звучит невидимый, как бы небесный, хор. Народ благоговейно внимает службе. Меж тем язычники, которых, по-видимому, не слишком трогает христианское богослужение, незаметно растекаются по храму, некоторые покидают его пределы… Впрочем, поглощённые молитвой люди не обращают на это внимания.

Голос епископа звучит всё проникновенней. Господь милостив к тем, кто оставляет пагубные заблуждения и ступает на стезю истины – новообращённый умер, но Господь не позволил смерти обезобразить его красивые черты. Покойник лежит на погребальных носилках, как будто он жив и здоров, его цветущему виду могли бы позавидовать многие из живущих.

Епископ с умилением глядит на обрамлённое золотистой бородкой лицо, не поддавшееся загару, как это часто бывает у рыжих людей, светлую кожу покойного оттеняют бургграфовы чёрные розы. Эти сильные руки с золотистыми волосками, которые загубили столько невинных душ, теперь навсегда неподвижно сложены на груди. Но что это? Шевельнулся большой палец правой руки! Нет, показалось…

Наконец месса завершается, епископ велит отнести тело к могиле. Правая рука покойника снова шевелится, сползает с груди и хватает спрятанный под саваном меч. Покойник спрыгивает с носилок, бросается на епископа, в ужасе заслонившегося служебником, и поражает несчастного сверкающим мечом. В следующее мгновенье та же участь постигает незадачливого крёстного отца.

Часть викингов бросается к дверям, чтобы никто не смог выйти из церкви, остальные быстро истребляют присутствующих. Поглядеть на необычные похороны собралось много жителей города, и, по обычаю, каждый вооружённый горожанин, входя в храм, оставил оружие в особом приделе. Там его предусмотрительно и захватили викинги, заранее покинувшие церковь.

Покончив с теми, кто был в церкви, викинги устремляются наружу. Одни из них бегут вниз по улице, ведущей к главным городским воротам, и, изрубив стражу, отворяют их. Другие начинают убивать всех, кто попадается на глаза.

В отворённые городские ворота врываются викинги, они мгновенно наводняют город. Застигнутые врасплох, рассредоточенные по стенам воины городовой рати и ополченцы не в состоянии дать сколько-нибудь существенный отпор. То, что происходит в городе, вернее назвать не битвой, а избиением.

Скоро не остаётся в живых ни одного защитника города. Викинги приступают к грабежу, попутно истребляя жителей. Только женщина, если она молода и красива, может не бояться смерти. Смерть ей не грозит, её ждёт вечная неволя – за неё дадут хорошую цену на одном из рынков, где торгуют людьми.

Глава тридцать восьмая. Кукша расстаётся с викингами

Сердце Кукши полно ликования – Сван взял его с собой! Берсерк сказал:

– Это будет великий подвиг. Потомки никогда не забудут тех, кто сегодня разграбит Рим. Ты непременно должен участвовать в таком славном деле.