Дерево из ниоткуда - Серж Брюссоло

Неожиданная встреча явно выбила его из колеи. Я заметила, что его руки дрожат.

— Кто-кто?

— Бывший член некогда существовавшей и очень знаменитой труппы актеров, которых называли «королями гримасы». Они прославились как непревзойденные шуты. Их гримасы были настолько комичными, что король просто покатывался со смеху. Стоило им только появиться и тоска Кальдаса исчезала, как по волшебству. Благодаря этому таланту гримасники долгое время пользовались разнообразными привилегиями и купались в богатстве и славе. Наш правитель удостоил их права носить мечи, как настоящих знатных господ. Даже герцоги должны были уступать им дорогу, если они сталкивались в дворцовых коридорах. Но потом…

— Что потом?

— О! Случилось то, что и должно было случиться. Не зная меры, они стали жертвами собственного дара.

— Ничего не понимаю… объясни!

— Гримасы… Все случилось из-за них. Понимаешь, гримасники перестарались, и однажды мышцы их лиц застыли, парализованные непреодолимой судорогой. С тех пор они не могут больше разговаривать, а их лица похожи на безобразные морды горгулий. Вот почему они прикрываются этими картонными масками — чтобы не пугать людей. Они так и гримасничают до сих пор, только теперь никому не смешно, потому что гримасы вселяют ужас. Их давно бы уже выгнали из города, если бы не память о многочисленных услугах, которые они оказали короне. Их соглашаются терпеть только при условии, что они выходят на улицу с наступлением темноты. Остальное время они проводят в подземелье замка.

— Похоже, они тебя пугают…

— Конечно, пугают! А ты как думала? Их все боятся. Они завистливы и коварны. Лишившись звания любимых шутов короля, они почти обезумели от злобы. Поговаривают, что они убивают всякого, кого Кальдас обласкает своей милостью.

На твоем месте я бы всю ночь нес караул у постельки твоего синего пса. Не удивлюсь, если гримасники уже замышляют против него недоброе. Вполне возможно, тот, что толкнул нас в коридоре, ходил в замок на разведку. Говорю тебе серьезно — они повсюду, и в то же время их никто не видит. Они назубок знают все подземелья, все потайные входы и выходы. Никто не может чувствовать себя в безопасности, потому что они умеют открывать любой замок. Если им захочется избавиться от кого-то, им даже не нужно хвататься за кинжалы: достаточно лишь приподнять картонную маску, и дело сделано. Их лица настолько ужасны, что при виде их любой человек замертво упадет на месте, сраженный страхом. Ходят слухи, что Кокенпот, премьер-министр королевства, использует их для расправы с врагами. Это его излюбленные наемники.

От этих слов руки у меня покрылись гусиной кожей. Рассказ Антонина действительно потряс меня до глубины души. Чтобы немного успокоиться, я принялась уговаривать себя, что Антонин просто нарочно меня запугивает: мальчишки часто так поступают, если им хочется подразнить девочку. Но, увы, образ жуткой белой картонной маски с узкими прорезями для глаз все еще стоял у меня перед мысленным взором.

— Пойдем, — шепнул юный трубадур, — не стоит здесь оставаться, это небезопасно. Тебе лучше вернуться в отведенные вам покои и попросить твоего друга с желтыми глазами постоять ночь на карауле.

У меня возникло ощущение, что он не особенно хочет быть застуканным в моем обществе, и почувствовала легкую досаду.

Мы торопливо расстались, однако он не забыл прихватить с собой жареного цыпленка…

Я оказалась одна в огромной темной галерее и тут же поняла, что не помню точно, как найти обратную дорогу. Карабкаясь по какой-то бесконечной лестнице, я почувствовала, что за мной кто-то наблюдает. Оглянувшись, я заметила внизу обращенное ко мне белое картонное лицо… Потеряв всякое хладнокровие, я бросилась дальше бегом, а добравшись до наших апартаментов, тут же заперла за собой дверь на засов.

— Что случилось? — встревожился Себастьян. — Ты такая бледная…

Повернувшись, я увидела свое отражение в большом зеркале над комодом. Да, я была бледна. Почти так же бледна, как картонная маска, увиденная мною во мраке.

Глава 11

В последующие дни во дворце происходили всякие странные события.

Мы катались как сыр в масле: вкруг нас суетились толпы необычайно обходительных слуг, повара ежедневно подносили нам в изобилии самые изысканные блюда, а заботливые горничные полностью обновили наш гардероб, который, признаться, очень в этом нуждался. Мы сменили наши лохмотья на платья и камзолы из шелка и атласа, однако весь этот избыток внимания не мешал мне по ночам видеть кошмары.

Всеми этими почестями мы были обязаны, конечно же, синему псу, который по несколько раз в день пел для короля или развлекал его всякими забавными историями, от которых наш депрессивный монарх хохотал до слез.

Кстати, я вскоре заметила, что юмор бродячих артистов оказался мне недоступен. Шутки, от которых местные жители буквально сгибались пополам, задыхаясь от смеха, вызывали у меня всего лишь недоумение. Себастьян и бабушка Кэти были того же мнения. Никому из нас не были понятны каламбуры и остроты, которые сыпались одни за другими со сцены королевского театра. Все в зале смеялись, кроме нашей маленькой компании.

В конце концов, чтобы не обращать на себя лишнего внимания, мы решили больше не ходить на эти представления. Некоторые придворные шептались, что мы, должно быть, немного тугодумы… а то и вовсе слабоумные или что мы не одобряем развлечения короля — преступление, по тяжести сравнимое с оскорблением величества…

Все это не имело бы особого значения, если бы начиная с третьего дня в коридорах замка не стали находить трупы комедиантов.

— Ты заметила? — шепнул мне Себастьян в то время, когда слуги выносили из галереи тело третьей жертвы, стараясь делать это как можно более незаметно для посторонних. — Каждый раз это оказывается артист, который накануне имел большой успех в театре. Как будто кто-то захотел наказать его за излишний успех? — закончила я.

— Да. Кто-то из завистников.

Мы понимающе переглянулись. Как и Себастьян, я сразу подумала о гримасниках, этих наемных убийцах премьер-министра.

— Это их месть, — продолжал Себастьян. — Думаю, один из них прячется в саде за колоннами галереи и ждет, пока мимо пройдет комик, которому король только что аплодировал на представлении, и когда тот оказывается рядом…

— Гримасник выскакивает из своего укрытия, преграждает ему дорогу и снимает маску, показывая свое истинное лицо.

— Точно. Это объясняет, почему у жертв лица искажены от ужаса.

— И волосы побелели, как снег. Они умерли на месте при виде гримасы.

Я поежилась.

— Мне страшно за синего пса, — призналась я. — Он пользуется большим успехом и наверняка навлек на себя гнев гримасников.

— Но он же собака, а не человек.

— И ты думаешь, что для этих убийц есть разница?

Повсюду воцарилась атмосфера тревоги. Во внутреннем дворе, который служил лагерем для бродячих артистов, люди постоянно о чем-то шептались. Две труппы решили и вовсе покинуть это небезопасное место. Одной из них оказалась и та, к которой принадлежал Антонин.

Вместо прощания остроносый трубадур сказал мне:

— Будь осторожна, меня огорчит, если с тобой случится какая-нибудь беда. Я бы и сам был рад присмотреть за тобой, но с гримасниками мне не совладать. Не броди по темным коридорам, никогда не открывай дверь, если к тебе постучатся. Договорись со своими друзьями о каком-нибудь надежном пароле.

Я поцеловала его в щеку, и он ушел.

Я хотела бы последовать его примеру, но синий пес и слышать не хотел ни о чем подобном. Успех вскружил ему голову. Успех и, конечно, обильная еда. Он толстел буквально на глазах и вскоре обещал превратиться в не в меру откормленного поросенка.

Но то, что давно назревало, однажды случилось.

Как-то, когда пес задержался на вечернем выступлении, я вышла в галерею, чтобы встретить его. Я уже видела, как он трусит по коридору на своих коротких ножках. Внезапно, когда он был уже на полпути к нашей двери, из-за колонны выступила человеческая фигура. Она застыла посередине прохода и приподняла маску из белого картона, прикрывавшую ее лицо. Человек стоял спиной ко мне, поэтому я не могла различить его черт, однако синий пес их, безусловно, видел, потому что гримасник был обращен лицом к нему. Я в ужасе ахнула, ожидая, что шерсть синего пса тут же побелеет и что он рухнет на месте, задрав лапы, сраженный смертельным страхом… но вместо этого он как ни в чем не бывало продолжил свой путь, прошел между ног убийцы и направился ко мне. Растерявшийся гримасник накинул на голову капюшон и скрылся.

— Как же ты уцелел? — воскликнула я подхватывая своего друга на руки. — А, знаю! Ты зажмурился, верно?

— Нет, мои глаза были открыты.

— Но это значит, что ты видел гримасу!