Лерой. Обещаю забыть - Алиса Гордеева

Ничего не изменилось, совершенно. Будто я выходила на пробежку, а не уезжала на долгих три года.

Ничего не изменилось: я всё так же ненавижу это место! Правда, теперь ещё сильнее...

– Петя, Петенька! – разносится по гостиной писклявый голос мачехи, который я предпочла бы не слышать ещё лет десять, а лучше вообще никогда. – Наша девочка приехала! Господи, Арина, ты ли это?! Ну, надо же, как выросла, изменилась, похорошела!

– Это просто вы, Снежана, постарели. – Выбираю из арсенала улыбок самую слащавую и продолжаю: – Причём сильно! Я, конечно, слышала, что у отца дела идут неважно, но того, что даже на косметолога не хватает, не ожидала.

 Вижу, что по лестнице старательно семенит вниз сам Пётр Кшинский, выскочивший из кабинета на крики жены.

– Я так скучала по вам, Снежана! – елейным голоском добавляю чуть громче, чтобы слышал старик. Надеюсь, за три года его слух не ухудшился.

– Мелкая дрянь! – шипит Стервелла, и это не остаётся не замеченным отцом. Но, как и следовало ожидать, занимает он изначально не мою сторону.

– Арина! Не успела вернуться, как вновь за старое? Мне казалось, ты повзрослела, и мы все не раз уже обговорили, разве нет?

 Обговорили, как же! Скорее меня просто поставили перед фактом: где жить и как, на кого учиться и с кем дружить. Впрочем, разве когда-то в моей жизни было иначе?

– Прости, пап, – через силу чмокаю старика в щеку. – Я всё помню: Снежана нежная, ранимая, тонкая натура.

– Верно, Арина, а ещё у неё под сердцем твоя сестра, так что...

– Я поняла, па. Можно я к себе пойду?

 Новость о беременности Стервеллы пока никак не укладывается в моей голове. Я люблю детей, очень. Я же и сама в душе ещё совсем ребёнок. Но как же неприятно осознавать, что теперь эта стерва в нашей жизни навсегда!

 В моей комнате тоже всё по-прежнему, даже вещи на столе лежат так же, как я их оставляла перед отъездом в школу. Время в этом доме замерло. Болото, самое настоящее!

 Раскидываю в шкаф ту немногую одежду, что привезла с собой, и понимаю, что поступала совершенно верно, не приезжая на каникулы. Я и сейчас лучше жила бы в общаге какого-нибудь универа, чем здесь, но отцу удалось убедить меня вернуться.

 Ещё в марте, когда Ермолаев сгорел заживо в собственном доме, а по делу Полинки, наконец, возобновили расследование, старик приехал и слёзно просил его простить... Чтобы поверить собственной дочери, ему понадобилось два с лишним года и официальные показания других девочек, жертв «Берлинго». Помню, как в истерике выгнала Петра Кшинского из своей комнаты в интернате и поклялась никогда не возвращаться в его дом. А потом от Полинки я узнала подробности расследования и имя человека, который добился, чтобы делу дали зелёный свет! Амиров сдержал обещание! Он отомстил! И пусть Ермолаева наказал Бог, все остальные причастные к аукциону люди сейчас были за решёткой благодаря Валере.

 Я вернулась не домой! Я приехала, чтобы сказать спасибо Амирову.

 Но для начала, мне нужно было его отыскать! Чёрная визитка – всё, что осталось у меня от мужчины с добрым и ласковым взглядом. Мужчины, которого я вопреки своему обещанию так и не смогла позабыть. Казалось бы, три года – большой срок, но, видимо, я вся в маму – однолюбка! Та тоже влюбилась в отца с первого взгляда и больше уже никого не замечала возле себя. Так и я все эти годы лелеяла в памяти образ Амирова и сейчас сделаю всё, чтобы добиться его внимания.

– Арина, дочка, – ловит меня отец в гостиной, когда хочу выйти в сад, пришедший в уныние после смерти мамы. – Я уже говорил, но понимаю, что могло вылететь из головы: на улицу ты одна не выходишь!

– Па, я в сад, – отмахиваюсь от старика. – Там, вроде, и так на каждый метр по амбалу. У нас растений меньше, чем твоих охранников по периметру. Кстати, неужели нельзя было нанять садовника? Посмотри: на дворе лето, а у нас ни одной клумбы!

– У Снеженьки аллергия на цветение, – мямлит отец, даже не осознавая, каким мягкотелым сейчас выглядит. – Пойдём со мной, я познакомлю тебя с Арсением – он будет тебя везде сопровождать.

 Еле сдерживаюсь, чтобы не высказать отцу всё, что думаю на этот счёт, но вместо этого тащусь за ним в его кабинет и жду, когда мне представят моего личного телохранителя. Забавно даже: меня будет охранять какой-то здоровенный шкаф, рискуя своей жизнью ради меня. На миг ощущаю себя знаменитостью и важной леди, как дверь в кабинет отца отворяется и на пороге стоит «он»: маленький, тощий, полностью лысый и абсолютно неприметный дядька лет пятидесяти.

– Пап, ты решил на мне сэкономить?– осматривая Арсения, невольно усмехаюсь я.

– Арина! – осаждает меня отец. – Лерой выделил для тебя самого лучшего телохранителя. Арсений – профессионал. С ним ты будешь в безопасности.

– Ну-ну! – скептически смотрю на это метровое недоразумение. – Скорее, наоборот. Ладно, па, постараюсь не потерять выделенный мне объект для охраны.

– Арина! – закипает отец. – Немного уважения с твоей стороны не помешает!

 Он прав: этот Арсений не виноват, что не соответствует моим ожиданиям, и уж тем более не заслуживает хамства. Вот только рядом с отцом у меня не получается вести себя иначе.

– Арсений, простите! – выдавливаю из себя и смотрю на отца. – Ты бы отдал его Снежане. Ей нужнее. Да и тебе было бы спокойнее: с таким она точно тебе рогов не наставит!

– Пошла вон! – Лицо отца горит огнём. Отлично! Ему за меня стыдно. То ли ещё будет! Он миллион раз пожалеет, что попросил меня вернуться.

 Следующие несколько дней пролетают незаметно. Арсений ходит за мной, словно тень: он тих и неприметен, но всегда рядом. Наверно, именно таким и должен быть телохранитель. Иногда мне стыдно за свои слова в его адрес, но стараюсь об этом не