Проклятые поэты - Игорь Иванович Гарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И. Кант, ставший крестным отцом философии символизма, считал символический смысл плодом интуиции, который не укладывается ни в какую «формулу», всегда оставаясь «невыразимым», «неизъяснимым»: «никакое понятие не может быть адекватным [символу]», никакой язык не в состоянии полностью сделать его понятным; символическая идея, «даже будучи высказана на всех языках, все же остается несказуемой».
Несказанность символа тождественна его многозначности, многослойности, сокровенности, субъективности. Прояснение символичности возможно лишь в бесконечных переливах, многоцветье смысла, производного от многозначности бытия.
И. В. Гёте:
Истинное, совпадая с божественным, никогда не допускает непосредственного познания. Мы созерцаем его только в отблеске, в примере, в символе, в отдельных и родственных явлениях. Мы воспринимаем его как непонятную жизнь и не можем отказаться от желания все-таки понять его.
Категорически отрицая просвещенческую доктрину «разумного», рационального действительного, противопоставляя плоской и однозначной картине сущего многомерный мир души, истины, красоты, немецкие романтики возвратили права мистическому познанию, созерцанию, «схватыванию», художественному провидению.
Новалис:
Поэзия по своей сути имеет много точек соприкосновения с мистическим. Это – чувство особенного, личного, неизведанного, таинственного, данного в откровении. Оно позволяет представить непредставимое, увидеть невидимое, ощутить неощутимое.
Место логических силлогизмов в символизме занимает метафора, согласующая существование двух разнородных понятий или вещей. Логика символизма много сложней порядка умозрения, абсолютных утверждений или незыблемых законов. Символизм внутренне подразумевает, что место незыблемости должны занять многозначность, неопределенность, метафоричность.
Вещи – не только объекты познания; кто вникает в них, тот заново возникает сам. Ибо они пробуждают и выявляют в познающем субъекте все, что заложено в нем природой. В нем рождается живой образ, их общий символ.
Символ глубже метафоры, уходя в глубь ноуменального бытия: метафора существует в горизонтальном и посюсторннем мире, символ – в горнем и потустороннем мире эйдосов, откуда все происходит. Символ – путь к смыслу, проникновение в природу вещей. Вещь и символ вещи соотносятся как материя и «универсум первообразов», где, по словам Ф. В. Шеллинга, «не только все вещи, но и все взаимоотношения вещей даны все одновременно как абсолютные возможности», то есть предметный мир способен обрести (приобрести) разные символические смыслы, но не тождествен им, ибо представим как «голая предметность», не имеющая никакого смысла. Это означает, что символ – та духовная субстанция, с помощью которой вещь «оживает», скажем, кусок камня, изображающий Зевса или Юпитера, становится воплощением «неразличимости мудрости и силы».
Существует два предельных взгляда на связь искусства и науки: Один – пережиток интеллектуализма XVIII века – заключается в том, что искусство как будто сводится к науке. Современный художник – это своего рода психолог, натуралист и социолог, описывающий в своих произведениях моральные явления, классифицирующий и объясняющий их подобно Кювье или Жуффруа Сент-Илеру. Так говорит о себе Бальзак в предисловии к своей грандиозной (97 томов) «Comédie Humaine». Презрительно называя ученых – «pures abstractifs», он самого себя величает «docteur des sciences sociales». Те же идеи повторяет Золя в «Le roman expérimental». У немецких романтиков-мистиков выступает другая идея, что наука как будто сводится к искусству. Эта, намечаемая еще Шиллером, мысль у мистика Шеллинга находит полное выражение. Шиллер говорит об ученом:
Wenn seine Wissenschaft der Schönheit zugereifet,
Zum Kunstwerk wird geadelt esein[8].
А Шеллинг прямо утверждает, что в будущем рассуждения науки сменятся интуитивным артистическим познанием художника… Поэтому для мистиков ценность научных теорий, «порожденных механической деятельностью рассудка, а не творческим гением, который свойственен только сфере искусства», ниже ценности искусства, которое одно дает нечто вечное, непреходящее, абсолютно ценное. Весьма любопытно, что эту идею мистиков разделяют и скептики, например отец новейшего скептицизма Юм. Это психологически вполне понятно, так как и у мистиков, и у скептиков общий враг – человеческий разум – Hure Vernunft, как выражался Лютер, или Vernunft Pest, как говорил Песталоцци.
Андре Жид считал, что любой чувственный феномен – символ какой-либо истины и что его единственное назначение – явить эту истину. Проблема лишь в том, чтобы не подменять бытие истины собственным бытием поэта.
А. Жид:
Мы живем ради того, чтобы через нас являлось нечто. У морали и у эстетики одни правила: любое творение, не способное ничего явить, бесполезно и потому дурно. Любой человек, ничего через себя не являющий, бесполезен и дурен. (Встав на более высокую точку зрения, начинаешь понимать, что являет буквально все, но такое понимание приходит лишь со временем.)
Любое чувственное воплощение Идеи склонно отдавать предпочтение самому себе, а не явленной им Идее. Предпочтение себя – вот в чем корень зла. Ни художнику, ни ученому не следует предпочитать себя той Истине, которую они призваны высказать, – вот и вся мораль; ни одно слово, ни одна фраза не должны подавлять Идею, которую они призваны воплотить.
Проблема морали для художника вовсе не в том, чтобы явленная им Идея оказалась как можно более нравственной и полезной для большинства; она в том, чтобы явить эту Идею наилучшим образом. Ведь явлено должно быть все, пусть даже самое страшное, ибо сказано: «Горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит», но сказано также: «Надобно прийти соблазнам». – Художник, как и всякий человек, достойный этого имени, то есть человек, живущий ради чего-то, должен с самого начала принести себя в жертву. Вся его дальнейшая судьба – лишь путь к акту жертвоприношения.
Поэт – издалека заводит речь.
Поэта – далеко заводит речь.
Планетами, приметами… окольных
Притч рытвинами… Между да и нет
Он – даже размахнувшись с колокольни —
Крюк выморочит… Ибо путь комет —
Поэтов путь. Развеянные звенья
Причинности – вот связь его! Кверх лбом —
Отчаетесь! Поэтовы затменья
Не предугаданы календарем.
Искусство вообще, поэзия в частности, есть еще одно окно в мир, способ интуитивного схватывания природы в целом, постижения общего до частностей… Например, Новалис предвосхитил эволюционное учение Дарвина, и он же писал:
Истинный поэт всезнающ, он есть действительный мир в малом… Поэт понимает Природу лучше, чем научная голова… Поэзия разрешает чуждое существование в собственном. Природа имеет инстинкт Искусства, поэтому пустая болтовня, когда желают различать Природу и Искусство… Поэтов обвиняют в преувеличениях… а мне кажется, что поэты далеко еще не достаточно преувеличивают, они лишь смутно предчувствуют чару
