Любовь как закладная жизни - Ольга Горовая

Женщина воровато глянула на открытые двери купе, и взяла купюры.

А Агния вдруг фыркнула. Весело так. И рассмеялась. Не так, как всегда. Не так, как он помнил. Хрипло, будто «надтреснуто». И все же, это был смех. Вячеслав резко обернулся, пожирая взглядом лицо жены.

— Не надо водки, Вячек, серьезно. — Агния поднялась с топчана, и в купе стало совсем тесно.

Видимо потому проводница решила быстро ретироваться, даже двери за собой закрыла. Впрочем, ни он, ни Бусинка не обратили на это особого внимания.

Оба замерли на расстоянии одного шага, пожирая друг друга взглядами.

Ему хотелось схватить ее, обнять так крепко, чтобы каким-то образом заслонить собой все мысли и воспоминания о случившемся. Но вместо этого Вячеслав наблюдал, пытаясь оценить ее состояние.

— Ты всегда считал водку лучшим антистрессовым препаратом, да? — Усмехнувшись, она на полшага приблизилась к нему, немного пошатываясь в такт движения вагона.

Но ее усмешка была такой пронзительно-грустной, настолько нелегкой, что у него руки сжались в кулаки, от дикого, глупого и нереального желания вернуть ее былую улыбку.

— И это всегда работало, насколько мне помнится. — Голос сипел, ну и черт с этим. Она и так знает, что с ним творится. Не может по глазам не видеть.

Вячеслав подался вперед, собираясь преодолеть оставшееся между ними расстояние, но Агния опередила его, чуть ли не упав вперед, так, что он обхватил ее, поддерживая. Прижал к себе. А она уперлась макушкой в его грудь.

— Я уже пила сегодня. Утром. — Срывающимся шепотом призналась его Бусинка.

Не поднимая головы, она пошевелилась, и Вячеслав ощутил, как ее ладошка легла на его руку. Правую. Как ее пальчики обхватили и потянули его ладонь. Он не хотел. Не считал необходимым для нее смотреть на это. Но и отказать, запретить — не мог, и не посмел.

— За упокой. Не хочу больше. Еще сопьюсь. Мне только этого и не хватало для полного комплекта. — Продолжала шептать она.

Он зажмурился, ощущая горячие, сухие губы, прижавшиеся к шрамам на его руке. И такие же горячие слезы, капающие на его ладонь.

— Он хотел, чтобы я подтвердила. — Тихо и невнятно прошептала она, отрываясь от его кожи, и тут же снова бросалась ту целовать. — Чтобы сказала, действительно ли это твои пальцы… И кольцо…так сложно было его снять … О, Вячек, Господи! Бедный мой! — Ее тело затряслось.

А у него перед глазами потемнело от ярости, от боли. И в животе плеснулась кислотой ненависть. Скрутило все внутри от ужаса, пришедшего с осознанием, что именно приходилось выдерживать его любимой.

Боруцкий не был дураком, и оптимистом тоже. Он реально знал, как поступают с женами и любимыми врагов такие, как Шамалко. Счастье, что Агния еще жива.

И, казалось, подготовил себя ко всему. Однако оказалось, что знать об этом, и слышать от нее — разные вещи. Проклятье, эти отрывочные, разорванные слова, что она бормотала шепотом, будто бы сдирали с него живьем кожу.

— Не плачь, Бусинка. Не стоит оно того. Только бы ты была целая. — Прохрипел он, не имея понятия как, но очень сильно желая успокоить, заставить забыть, стереть все это из ее памяти.

Оперся лбом о ее голову.

Ее губы продолжали касаться обрубков его пальцев короткими, обжигающими поцелуями.

— Ты сказал, что потом будет можно. — Возразила Агния голосом, срывающимся от рыданий.

— Я соврал! — Рыкнул он, заставив ее рассмеяться, пусть и сквозь слезы. — Не выношу, когда ты плачешь, ты же знаешь, малыш. — Вячеслав сжал зубы. — Мне убить кого-то хочется, лишь бы ты перестала. — Честно признался он, обхватив ее затылок свободной рукой, загреб волосы полной пригоршнею.

Те были теперь такими короткими.

Но ему не помешало это зарыться в светлые пряди лицом. И он, наконец-то, обнял ее. Не так крепко, как хотелось. Но все же. У Вячеслава перехватило дыхание, и он, действительно, пристрелил бы сейчас того, кто попробовал бы встать между ним и женой. Но так и не придумал, как хоть немного облегчить это все для нее, как успокоить.

— Может, все-таки, хлопнешь водки, а? — Без особой надежды предложил он.

— Вячек! — Агния и плакала, и смеялась одновременно.

Казалось, что и она задыхается. Бусинка вскинула голову, и принялась жадно целовать его лицо, коротко касаясь уже мокрыми от слез губами его щек, подбородка, шеи.

— Что? — Хрипло и немного виновато огрызнулся он, стараясь контролировать себя. — Это же, и правда, всегда действовало.

— Не хочу. Не хочу. — Замотала головой Агния, и потерлась щекой об его шею. — Господи, я же тогда не поверю, что это правда, решу, что напилась, просто.

— Можно подумать, ты хоть раз напивалась. — Хмыкнул Вячеслав. — Я всегда силой в тебя пытался влить хоть рюмку…

Он не выдержал, подхватил ее на руки, сильно сжав талию жены. Приподнял, притиснул к своему телу, игнорируя раскачивание вагона. Оперся о двери для надежности. Бусинка тут же обняла его шею руками, принялась скользить ладонями по коротким волосам. Обхватила ногами его пояс, путаясь в складках длинного платья.

Движения обоих были порывистыми, горячечными, жадными. Словно только теперь оба в полной мере осознали, что действительно обнимают друг друга, и не могли насытиться. Оба хотели еще больше, еще полнее ощутить близкого человека.

— Напивалась. — Вдруг призналась Агния, спрятав лицо у него в шее.

Ее ладони скользили по его щекам, как будто жена не верила, и на ощупь пыталась узнать его черты, убедиться, проверить. Пальцы добрались до жесткого ворота рубашки. Скользнули, потянули пуговицу.

— После того, как… Вячек, он…изнасиловал.

Она задохнулась. Закусила губы и мельком глянула ему в лицо взглядом, в котором было столько боли, что у него затылок заломило. И ужас изморозью прошел по его спине, когда он заметил в этих глазах стыд.

— Я потеряла ребенка. — Агния говорила тяжело, принуждая, выталкивая из себя слова. — Виктор, он бил и… Я боролось, но… А он смеялся. Прости…

Видимо, не выдержав, она умолкла и отвернулась. Прижалась лицом к его голой коже в распахнутом вороте сорочке, которую уже наполовину расстегнула.

Он словно взбесился.

Легко встряхнул ее. Так и не спустив со своих рук, встряхнул, заставляя обратить на него внимания.

— Какого хера?! За что тебя прощать, Бусинка?! — Вячеслав сорвался на крик, и тут же оборвал себя. Рыкнул от беспомощности и отчаяния, стукнулся затылком о дверь купе, на которую опирался. — За то, что меня выбрала? Что со мной жила?! Ты не виновата! — Ухватив ее за подбородок, Вячеслав надавил, не позволяя опять отвести от него глаза. — Ни в чем ты не виновата, слышишь?! — Сипло настаивал он, пытаясь поймать ее взгляд. — Только я.