Живое и неживое. В поисках определения жизни - Карл Циммер

в раннем возрасте уже догадываются, что животные, подобно людям, живые, хотя, чтобы усвоить то же в отношении растений, им требуется больше времени. Взрослея, дети не только не утрачивают это внутреннее понимание, но в придачу развивают способность выражать его словами. Если спросить их, откуда им известно, что змея или папоротник живые, они сошлются на ту или иную примету живого – нечто общее для всех живых существ. Получается, что дети – маленькие биологи. А биологи, в свою очередь, великовозрастные дети.

С Хайди я познакомился, когда затеял свои поездки, чтобы пообщаться с такими вот великовозрастными детьми. Каждый биолог, исследующий приметы жизни, назовет вам свой список этих примет. Но некоторые будут неизменно повторяться: метаболизм, сбор информации, гомеостаз, размножение и эволюция. От вида к виду каждая примета может принимать невообразимое разнообразие форм. Однако даже самые крайние варианты обладают глубинным единством.

К примеру, я, в отличие от Хайди, не сумею проглотить крысу целиком, но мне тоже необходимо есть, чтобы выжить. Колибри нужно пить нектар, жирафам – жевать листья с вершин деревьев. Секвойя не поедает других живых существ, но в некотором роде она все же ест, хотя ее пища лишь воздух и солнечный свет.

Эта пища затем претворяется в энергию и плоть. Хайди превращала съеденных ею грызунов в свои мышцы, кишечник, мозг и кости. Секвойи превращают свою пищу в кору и древесину. Вот эти-то превращения и называют метаболизмом (от греческого слова μεταβολή – «изменение»).

Вряд ли кто разбирается в метаболизме питонов лучше биолога Стивена Секора из Алабамского университета. Это он «познакомил» меня с Хайди. Я встретился с Секором у него в лаборатории, и мы поехали из кампуса на восточную окраину города, мимо баптистской церкви Надежды Сиона и мотеля Moon Winx к дому Дэвида Нельсона и его жены Эмбер. «Тойота» Секора свернула на подъездную дорожку Нельсонов как раз в тот момент, когда Дэвид направлялся в свой модернизированный подвал, таща с собой синий термоконтейнер. Нельсон был очень большим и лысым, из-под рукавов его зеленой футболки выглядывали вытатуированные на плечах полосы. Контейнер же был набит дохлыми крысами.

Мы с Секором последовали за Нельсоном внутрь. Бетонный пол подвала был покрыт черными губчатыми матами. Половину пространства занимали снаряды для тяжелой атлетики, на стенах висели плакаты с надписями типа КМП США[131] или ТОЛЬКО ДЛЯ ФАНАТОВ ТОНИ СТЮАРТА[132]. Другая половина подвала была забита поставленными друг на друга ящиками из стеклопластика, которые напоминали опрокинутые набок холодильники. В передней части каждого ящика была стеклянная дверца, сквозь которую можно было разглядеть крупную змею.

Нельсон и Секор стали вынимать змей из ящиков и позволили им ползать у себя по плечам и шее. «Как там мой пусечка?» – спросил Секор питона по кличке Монти. А потом уточнил: «Монти хороший, правда?»

«Конечно», – ласково ответил Нельсон, как будто речь шла о карликовом шпице в гостиной. Однако, общаясь со змеями, Дэвид никогда не терял бдительности. Биолог непрестанно следил за их движениями, хотя и позволял рептилиям трепетать языком у самых своих глаз. «Любая из них может убить вас при случае», – сказал он жизнерадостно.

Секор был заметно ниже Нельсона, однако умел не хуже справляться с могучими животными. Он вырос на коневодческой ферме и полагал, что станет ветеринаром. В колледже одной из его обязанностей было ухаживать за лошадьми, которым провели хирургические операции.

У лошадей есть дурная привычка вскакивать на ноги, еще не отойдя от наркоза, – при этом они спотыкаются и ломают себе конечности. Секор должен был удерживать животных, чтобы те не вставали, пока окончательно не придут в себя. Он садился верхом на шею коня и прижимал его морду руками к полу. Поначалу, слишком еще одурманенные, лошади не могли ему сопротивляться. Затем, набравшись сил, они скидывали «наездника».

«Если лошадь меня сбросила, значит, она уже может вставать», – объяснил мне Секор. Как раз тогда-то, в период конеборчества, Секор и раздумал становиться ветеринаром, а решил поступить в аспирантуру, чтобы изучать змей.

Нельсон же в рабочее время руководил производством автозапчастей на местном заводе. В остальное время был змееводом. В детстве он ловил змей в лесах Алабамы, а едва купив собственный дом, начал разводить их у себя. Нельсон научился купать питонов. Он придумал, как умерщвлять крыс без мучений, смешивая уксус с пищевой содой, чтобы заполнить их контейнер углекислым газом. Он наловчился ухаживать за линяющей змеей так, чтобы ее кожа сходила сплошным чехлом. Он постил фотографии своих питонов и удавов в «Инстаграм» и приносил их на занятия воскресной школы своего прихода, чтобы помочь детям избавиться от неприязни к змеям. «А по вечерам я занимаюсь вот этим», – сказал Нельсон, оглядывая свое змеиное царство.

В подвал спустилась Эмбер – посмотреть на кормление. У нее были светлые мелированные волосы и большие серьги со стразами. Поначалу, рассказывала мне она, ей не особенно нравилось быть женой змеевода. Но все изменилось, когда одна из змей Дэвида заболела. Эмбер, по специальности медсестра, помогала мужу прочищать ноздри змеи, чтобы та могла дышать. Поправившись, змея взяла в привычку нежиться, свернувшись на коленях у Эмбер, пока та смотрела телевизор в гостиной. «Наверное, у меня включился режим мамочки», – говорит она.

С Секором Нельсона познакомил общий друг – на тот момент у Стивена были змеи, которые слишком выросли для его исследований, и он хотел найти для них хороший приют. В итоге Нельсон поставил в свой подвал новые штабеля ящиков, а змеи с помощью Эмбер поменяли свои бывшие бездушные номера, присвоенные им Секором, – AL1, AQ6 и т. п. – на имена типа Хайди или Самсон.

Эмбер полюбила всех рептилий Секора, кроме одной – самца, которого она прозвала Люцифером. «Вы бы слышали, как его называли раньше!» – сказала она.

Секор и Нельсон, оба с висящими на шеях змеями, обсуждали характер каждого животного. Монти, к примеру, добродушно относился к детям. Некоторым змеям больше всего нравились темные углы. Другие научились открывать дверцы ящиков и любили заползать наверх к потолочному вентилятору. Делайла, питон-альбинос, месяцами не ела. По словам Нельсона, «подобное оцепенение нападает на нее ежегодно, зато потом она обжирается».

Дэвид вернулся к своему делу – кормлению змей. Сегодня в меню были крысы, но иной раз в нем бывали и кролики. «С кроликами быстрее, – пояснил Нельсон. – Дал одного, и готово». Иногда ему удавалось достать для самых крупных змей поросят-отъемышей. В дикой природе питоны охотно едят крупную добычу – в половину собственного веса. Известны случаи, когда они заглатывали оленей и аллигаторов.

Из подобных гигантов питоны производят внутреннее топливо. Это то же самое топливо, которое производим мы, которое производят лишайники на вершинах Анд и крабы, ползающие по дну в