Дар ангела - Екатерина Неволина

— Ну-ка дай мне трубку! — послышался на заднем фоне требовательный мамин голос.

— Алиса, что случилось? — мама, перехватив инициативу, тут же пошла в атаку.

— Ну ничего, мам, я же сказала!.. — Алиса скользнула спиной по стенке и, опустившись прямо на пол, в отчаянии сжала голову руками.

— Я чувствую, что-то случилось! — настаивала мама. — Хочешь, я сегодня же возьму билет в Москву?

Но Алиса, конечно, не хотела.

— Мам, ну хватит меня опекать! Мне, слава богу, восемнадцать лет, некоторые в этом возрасте уже свою семью заводят.

— Алиса, девочка, ты же не хочешь сказать… — она запнулась.

И Алиса вдруг поняла, о чем подумала мама. Ей стало смешно.

— Об этом не волнуйся! — заверила она, отсмеявшись, — мы с Дэном и целовались-то только один раз.

Мама с заметным облегчением перевела дух.

— И все-таки ты меня настораживаешь, — сказала она напоследок Алисе. — Ты всегда была мечтательной и очень впечатлительной девочкой, и мне не хотелось бы, чтобы ты попала под дурное влияние.

Попрощавшись с мамой, Алиса поставила трубку на базу и, не став возвращаться в комнату, где работал телевизор и слышались звуки перестрелки между героем и злодеями, осталась в своем углу. Воображение рисовало прекрасные картины безоблачного будущего. Девушка представлялась себе кем-то вроде супергероя. Вот они вместе с Кассиэлем плечом к плечу борются против зла, сверкающими мечами отражая атаки темных орд, и длинные волосы Алисы красиво летят по ветру. Возможно, ее опасно ранят в этой неравной борьбе, и Кассиэль будет плакать над ней, а потом коснется губами ее холодеющих губ… Нет, пусть это лучше будет не Кассиэль, а Миша.

Пораженная этой мыслью, Алиса даже села. Как вообще можно сравнить ангела и… обычного человека? Как можно предпочесть последнего? Но сейчас, сидя на полу в сумраке коридора, она вдруг поняла, что в присутствии Кассиэля всегда испытывала преклонение, восторг и… ничего больше. Ни следа того тепла и радости, что ощущала когда-то в детстве, ни следа того волнения и неясного, но жгуче-приятного чувства, что охватывало ее в присутствии Миши. Но как же так?..

Серия резких нетерпеливых звонков в дверь заставили Алису подскочить. Ну вот, только бабушки здесь не хватало!

Девушка на цыпочках приблизилась к двери и заглянула в глазок, надеясь, что у нее случилась слуховая галлюцинация. Но, разумеется, совершенно напрасно.

— Да, это я. Открывай же, Алиса, я знаю, что ты дома!

Пришлось повернуть замок и открыть дверь.

— Ну, рассказывай, что у тебя стряслось! — велела старушка, ураганным вихрем влетая в квартиру.

Алиса вздохнула. Ну конечно, обеспокоенная после разговора мама позвонила бабушке — и вот нате вам. Вызвать отряд жандармерии или лучших сыщиков Скотленд-Ярда было бы, пожалуй, не так эффективно и уж точно не столь эффектно.

Отвертеться не удалось, и пока бабушка одной рукой ставила на плиту кастрюлю с кипящей водой, а другой шинковала капусту для борща, Алиса вкратце рассказала ей об отношениях с Дэном и о событиях в институте, пропустив только Кассиэля и то, какую роль она сама сыграла во всем этом.

Бабушка только качала головой.

— Погоди, вашего преподавателя зовут Светлана Васильевна Клеменкова? — вдруг поинтересовалась она.

— Ну да, а откуда ты ее знаешь? — удивилась Алиса.

— Ну Светлана Васильевна Клеменкова — моя соседка. Мы с ней сто лет на одной площадке живем, — бабушка отложила нож и села, поставив локти на стол. — Знаешь, это женщина очень сложной судьбы. Не буду рассказывать тебе о ее личной драме, но сложилось так, что она осталась одна и целиком посвятила себя науке. Да-да, можешь не улыбаться. Может, характер у нее был не сахар, но работа была для нее всем. Она даже про собственный день рождения забывала. Принесешь ей, бывало, пирог, она откроет дверь вся растрепанная, в старом халате, а в руке — книга. Каждый раз, бедняжка, так смущалась, бежала на кухню ставить чайник и рассказывала мне о всяких цивилизациях. Слушаешь ее — словно в волшебную сказку попадаешь!..

Алиса, как ни старалась, никак не могла представить себе Светланку — всегда застегнутую на все пуговицы, с застывшим на лице кислым выражением — в домашней обстановке, мирно пьющей чай, одетую в старый застиранный халат. Это было что-то запредельное, почти фантастическое.

— Разве она так любила свою работу? — Алиса задумчиво провела рукой по столу. — Я думала, что ей просто нравится унижать других.

— Да она без работы не могла!.. Эх, что уж там.

На плите выкипал суп, но бабушка не обращала на его сердитое шипение никакого внимания.

— А разве что-то случилось? — осторожно поинтересовалась девушка.

— Случилось.

Бабушка встала, уменьшила газ и принялась пересыпать в кастрюлю капусту.

— И что же? — Алиса уже не могла ждать.

— А ты разве не знаешь?

— То, что ее уволили? — Алиса встала рядом с бабушкой, глядя, как пляшут в кастрюле пластинки капусты и проплывают в водовороте, созданном большой ложкой, маленькие смешные помидорные кораблики.

— Уволили ее за какую-то глупость. Что-то у нее с бумагами не в порядке было. Я видела ее вчера вечером. На ней лица не было. И ведь я, старая дура, прошла мимо. Надо было уже тогда ее к стенке припереть!..

Бабушка снова вздохнула.

— Ну, рассказывай же! — потребовала Алиса.

— А что там рассказывать, — махнула рукой бабушка. — Некоторые до старости доживают, а ума так и не наживают. Наглоталась Светлана Васильевна снотворного. Хорошо, что у меня душа не на месте была: пошла-таки узнать, что с ней, и вовремя «Скорую» вызвала. Вроде откачали. Но что теперь будет, и сердце у нее и без того больное.

Алиса застыла. Такой справедливости она вовсе не ожидала.

— Это я! Это я во всем виновата! — пробормотала она, чувствуя, что все тело покрывается холодным липким потом. — Бабушка, это я!

— Глупости опять выдумываешь! Ну скажи, при чем здесь ты?! — бабушка отложила ложку и погладила внучку по голове. — Успокойся. Зря я, дура, тебе сказала!..

— Вовсе не зря! Ты ничего не знаешь!

Девушка вдруг расплакалась. Все напряжение последних дней, все сомнения и страхи превратились в целый водопад слез, которые катились и катились по щекам.

— Да что с тобой, Алиса? — не на шутку испугалась бабушка.

— Н-ничего, — бормотала та, рыдая все громче.

Бабушка усадила внучку на стол и прижала ее голову к своей груди, баюкая, словно младенца.

— Ну поплачь, поплачь, со слезами часть горя-то и вытечет, — ласково приговаривала она.

Алиса плакала долго. Но даже самые горькие слезы не бывают бесконечными и вдруг иссякают, оставляя после себя чувство пустоты и усталости.