СЕМЕН ДЕЖНЕВ - Л. Демин

В 1649 году московское правительство установило штатную численность якутского гарнизона в 350 человек. Воеводы считали это число явно недостаточным, не отвечающим требованиям реальной жизни и постоянно настаивали на его увеличении. Францбеков самовольно поверстал «сверх государева указанного числа» 93 человека. Правительство было вынуждено посчитаться с настойчивыми просьбами воевод. К 70-м годам штатная численность гарнизона была определена в 644 человека, в том числе 25 детей боярских, 5 сотников, 3 атамана, 16 пятидесятников, 40 десятников, 533 рядовых казака, 2 пушкаря. Фактически же это число не удавалось заполнить целиком. На место выбывших ввиду смерти болезни или преклонного возраста верстались их сыновья, младшие братья, другие родственники. Так, стали впоследствии казаками сыновья Семена Ивановича Дежнева. Недостаток в людях заставлял администрацию принимать на службу и новокрешеных якутов, а также ссыльных и гулящих людей, преимущественно из числа промышленников. Если учитывать не только численность гарнизона, но и весь штат воеводской администрации с ее слугами, торговых и промышленных людей, ремесленников, всех членов их семей, а также якутов, то население города во второй половине XVII века достигало не менее полутора-двух тысяч человек. Оно отличалось нестабильностью и текучестью. Многие служилые и промышленные люди уходили на дальние зимовья, и на их место приходили другие. Воеводы и другие чиновные люди периодически менялись.

Основную массу якутского гарнизона составляли пешие казаки, образовывавшие десятки во главе с десятниками, которые за исполнение своей должности не получали никакого дополнительного вознаграждения. Десятники подчинялись своим пятидесятникам, а те - сотникам, атаманам. Дети боярские составляли высший разряд в чиновной иерархии, привилегированную верхушку гарнизона. Они обычно выполняли самые ответственные поручения воеводы, например, сопровождали ясачную казну в Москву, возглавляли гарнизоны в наиболее важных острожках и зимовьях. Только наиболее состоятельные служилые люди имели коня. Отправляясь в поход, в дальние зимовья, казаки были вынуждены приобретать за свой счет коня, снаряжение, запас продовольствия, одежды и обуви, топоры, орудия для ловли рыбы, запас пороха, подарки для ясачных людей. Все это можно было приобрести у торговых людей, располагавших запасами различных товаров.

Отправляясь для сбора ясака и для прииска новых земель, служилые люди получали вперед часть жалованья, которую и тратили на снаряжение в дальний путь, приобретение необходимых припасов. Часто этих средств не хватало для полного снаряжения, и тогда казак залезал в долги. Пользуясь дефицитом товаров первой необходимости и спросом на них, торговые люди устанавливали непомерно высокие цены. Они же давали служилым людям ссуды под высокие проценты. Челобитные казаков полны жалоб на материальные лишения, долговую кабалу. Не избежал этого и Семен Иванович Дежнев. И все-таки служилых людей не останавливала кабала заимодавцев. Они отправлялись в дальний путь, надеясь на успешный промысел, который позволит не только сполна рассчитаться с долгами, но еще и остаться с прибылью. В дальних походах и зимовьях казакам нередко приходилось оставаться сверх срока, до пяти лет и более без всякого государева жалованья и кормиться только за счет продуктов собственных промыслов, Семен Дежнев не получал ни хлебного, ни денежного жалованья в течение пятнадцати лет. Вообще служилые люди редко получали свой оклад сполна. Под разными предлогами воеводы задерживали выплату жалованья, удерживали ее часть в свою пользу.

Служба в отдаленных зимовьях была сопряжена со многими лишениями. Нередко служилые люди терпели голод и нужду, годами не видели хлеба. Особенно тяжела была служба на севере в приполярной полосе и на северо-востоке из-за суровых природных условий, лютых зимних морозов, отсутствия лесов, воинственности местных племен. Воеводы устанавливали своеобразную таксу взяток за назначения в разные зимовья. Возможность попасть в более близкое зимовье или на юг ленского бассейна стоила более высокой взятки. Малоимущие и худородные казаки обычно попадали в худшие и отдаленные северные зимовья.

Кроме служилых людей, делают Якутию полем своей деятельности также и промышленные люди. В 40-е годы через якутскую таможню ежегодно проходило до тысячи человек, направлявшихся на промыслы или возвращавшихся с промыслов. Это было время своего рода «пушной лихорадки». Привлекал промышленных людей в первую очередь соболь. Один сорок соболей ценился от 400 до 550 тогдашних рублей. А отдельные экземпляры оценивались в 20-30 рублей за штуку. Кроме соболя, ценились красная и черно-бурая лисица, горностаи, бобер. Остальная пушнина, например песец, белка, медведь считавшаяся дешевой, не привлекала промышленников так как расходы на ее транспортировку не окупались. Если ее и заготовляли, то только для собственных нужд.

В охоте на соболя применяли разные методы. Ставили ловушки там, где обнаруживали соболиные следы. У соболиной норы, которую обнаруживала собака, раскидывали сети и выкуривали зверька из норы дымом. Если же собака загоняла соболя на дерево, охотник убивал его стрелой из лука. Этот вид охоты требовал от охотника исключительной зоркости и меткости стрельбы. Важно было не повредить наконечником стрелы шкурку. Поэтому искусный охотник старался попасть в глаз зверьку. Русские промышленники заимствовали многие методы охоты у якутов, эвенков и других народов.

Пушной промысел вели не только отдельные промышленники и промысловые артели, но и представители крупных московских и других торговых домов. Среди них мы видим знаменитого Федота Алексеева. Мелкие промышленники, не имевшие достаточно средств для подъема, складывались в артели, либо поступали на службу к богатым дельцам, выговаривая себе долю добычи. Члены одной артели назывались «товарищами» или «складниками». Богатые предприниматели формировали «ватагу», нанимая всяких малоимущих людей, которые были не в состоянии обзавестись снаряжением и орудиями лова. С ними подписывалась «покрутная запись», в которой фиксировались срок службы «покрученика», круг его обязанностей и доля добычи, которую он получал от хозяина. Обычно добыча делилась на три части, из которых две доли доставалось хозяину и одна покрученику. Подписав «покрутную запись», покрученик попадал в полную зависимость к предпринимателю. Эта зависимость по своему характеру напоминала крепостную. Если покрученик намеревался прервать дальнейшее выполнение своих договорных обязательств, он обязан был выплатить хозяину большую неустойку. Хозяева и их приказчики нередко злоупотребляли властью над членами своей ватаги, заставляли их заниматься не только соболиным промыслом, но и разведывать дороги, строить суда и зимовья, перетаскивать поклажу через волоки, ловить рыбу и т. п. За непослушание покрученика могли подвергнуть физической расправе. В документах якутской приказной избы сохранилась жалоба Малафея Парфенова на своего хозяина Макара Семенова, что он его «бил и увечил обухом и голову испробил и хотел… топором засечь и неведомо за что».

Промышленные люди вели также оживленную меновую торговлю с местными жителями: якутами, эвенками, юкагирами. Русские предлагали в обмен на пушнину бисер, стеклянные разноцветные бусы (одекуй), металлическую утварь, топоры и слитки металла, которые могли пойти на выделку оружия. Пользовалась спросом и мука. Поэтому всякая экспедиция, отправлявшаяся и на промысел, брала с собой значительные запасы этих товаров для обмена. В торговле с якутами постепенно стала практиковаться и оплата деньгами, тогда как в торговле с кочевыми северными племенами сохранялся натуральный обмен. Он был выгоден промышленникам. Шкурку соболя можно было выменять за одну стрелу или нож, а за топор брали не менее двух шкурок.

Власти категорически запрещали продавать «иноземцам» всякого рода оружие, как холодное, так и огнестрельное, а также боеприпасы. Запрет распространялся на пищали, порох, свинец, сабли, копья, панциры и т. п.

Однако торговые и промышленные люди нередко нарушав этот запрет и рисковали ради выгоды. Оружие ценилось высоко, и за него можно было получить много

"Иногда в экспедицию промышленников вкладывались и государственные средства. И перед такими экспедициями ставилась двоякая цель - как открытие и присоединение новых земель с объясачиванием их населения, так и пушной промысел. Так, воевода Францбеков оказывал содействие и помощь в снаряжении амурской экспедиции Ерофея Хабарова. Он же снабдил хлебом и ссудил деньгами «на подъем» Юшка Селиверстова, отправившегося с экспедицией на северо-восток. Добыча таких экспедиций делилась между казной и промышленниками. Казне доставалось до 2/3 добычи. В роли организаторов промысловой экспедиции выступали и служилые люди. Среди таких можно назвать, например, Михаила Стадухина. Не получая государева жалованья, он в течение двенадцати лет возглавлял экспедицию, побывавшую на Индигирке, Колыме, Анадыри, Пенжине, Гижиге и Охотском побережье. Вообще фигуру промышленного человека подчас трудно отделить от служилого человека, как затруднительно четко разделить деятельность правительственных и частных промысловых экспедиций. К отрядам служилых людей, направлявшихся для сбора ясака и приискания новых земель, обычно приставали промышленники. Промыслами и меновой торговлей с аборигенами занимались и казаки, находившиеся на службе. Таким образом служилый человек становился одновременно и промышленником. В свою очередь, и начальники промысловых отрядов, особенно в том случае, если они получали от властей помощь и содействие, выполняли разные официальные поручения - доставляли почту в ясачные зимовья, ходили на непокорные племена, собирали сведения о новых землях и реках. Так промышленный человек становился и служилым.