Обмен разумов - Роберт Шекли

— Могу поспорить, что они вложили большие деньги в этот маленький номер, — сказал себе Джордж.

Ему не понравился транспорт Паучьего Города. Джордж нашел его несколько опухлевшим, каким-то, знаете ли, искроглазным и клякстебнутым. Конечно, он не стал бы использовать такие прилагательные публично, но они довольно неплохо выражали гамму его чувств.

Внезапно взгляд Джорджа зацепился за пылавшую неоновую вывеску. Ладно, ладно, успокойтесь! Взгляд остановился; вывеска не пылала, а горела; да и неоновые трубки были, так сказать, не оными. В наше время хорошие вещи можно увидеть только в музее. А Джорджу достался лишь хвостик люминесцентного угря. На такой жаре угорь уже начинал попахивать и разлагаться, но в нем еще угадывался аромат пристойного света. Конечно, до софитов и прожекторов ему было далеко, однако он упорно продолжал освещать себя, цепляя тем самым взгляды прохожих. Вот я и сказал, что взгляд Джорджа зацепился.

Угреоновые буквы читались только по слогам — «Горячие гроги Грогана».

Да уж, сказал себе Джордж. Звучит нормально.

Если бы жизнь пыряла вас таким большим шприцем, как Джорджа, вы бы тоже принимали решения с чувством юмора и иронии — той самой иронии, которую у нас вызывают парадоксы абсолютно непостижимых причин. Ничего не поделаешь, жизнь — это борьба за условия декорации.

Переступив порог бара, Джордж остановился. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к новой композиции света и теней. Эти последние здесь были или слишком яркими, или слишком темными. Их сложная игра и взаимосвязь создавали смутную картину зала с низким потолком, обшитым кровельной жестью, и множеством деревянных столиков, стоявших на усыпанном опилками полу. За большинством столиков сидели мужчины различных примет, но их серую мрачную группу объединяла общая тенденция к чему-то грубому и развращенному. Судя по бессвязной речи некоторых из них, связываться с этими людьми не стоило. Во всяком случае Джордж сделал себе в уме пометку не связываться с ними. После этого он приступил к более серьезным делам, поскольку, как я уже говорил, ему требовалось выпить. Именно теперь у него появилась надежда выполнить тот смелый и отчаянный план, который он задумал на липких улицах Паучьего Города. Хотя, конечно, Джордж понимал, что так поступил бы не каждый.

Он нерешительно приблизился к стойке. Бармен пригладил свою белую ковбойскую рубашку и приступил к допросу.

— Чтобудешьпить?

Джордж заказал двойную порцию барбадосского рома. Это напомнило ему старые дни — те самые незаконнорожденные денечки, о которых и стыдно, и грешно вспоминать. «Да-да, мы обязательно встретимся еще раз. Конечно, милая! При звездах!» Или это лишь воображение? Но ведь был же ром и бамбук, его нежные зеленые ростки, похожие на веки Будды, и все остальное вплоть до манго, медных гонгов, узких улиц, заполненных юркими велосипедистами, и солдат, которые возвращались с полигона домой.

Джордж подтянул ром к себе, стараясь не расплескать драгоценную жидкость. Он осторожно поднял бокал и выпил его до дна. Теплый зной в желудке подтвердил, что это действительно был ром. Джордж сделал неясное движение рукой, которое, видимо, означало: «А теперь еще рюмочку, пока не пришел бешеный Билл». Впрочем, вы, наверное, знаете эту печальную историю.

Появилась новая порция. Вернее, двойная порция в двухзарядном бокале. К счастью, этого никто не увидел. Да и кому из посетителей бара было интересно знать, что какой-то человек у стойки ударил по рому двойным зарядом? Во всяком случае, следить за Джорджем им не было смысла. И все же они следили. Старое жулье с прищуренными глазами, от которых не могла скрыться ни одна мелочь. Опухшие подозрительные лица с их неизменными глумливыми усмешками.

По правде говоря, Джордж не был готов к такому вниманию. Посетители бара смотрели на него и притворялись, что не смотрят. Несколько человек, допив пиво, вытерли рты и нарочито вышли из заведения, пытаясь усыпить подозрительность Джорджа.

— Еще одну, — сказал он, имея в виду двойную порцию, и бармен понял этот тонкий намек.

Да, Джордж решил идти до конца. Внезапно все стало очень важным, и аура безотлагательно окутала его, словно жесткий кокон. Он знал, что жаловаться бесполезно; таков был его расклад, кто бы ни сдавал ему эти карты.

— Что-то я тебя, милок, здесь раньше не видела.

Слова исходили от небольшой женщины в вечернем платье из черного шелка, с тонкими черными завязками на ослепительно белых плечах. Чуть ниже ослепительно белых плеч находились верхние полушария лун ее ослепительно белой груди.

Она подошла к нему под аккомпанемент печальных труб, которые наигрывали из музыкального автомата. Вряд ли это было подстроено заранее — она буквально излучала аромат случайного знакомства. Рот, как дрожащий красный квадрат; глаза ускользающего цвета, обведенные черным ободком. И ее присутствие — такое двусмысленное, манящее и опасное.

— Я тут первый раз, — ответил Джордж.

— Значит, новенький?

— Да, можно сказать и так, — смущенно отозвался Джордж.

Он решил перевести беседу в более чувственный канал и затронул тему пищи.

— Здесь можно перекусить?

— Тут тебе подадут лишь отравленные помои, — тихо прошептала женщина. — Идем со мной. Я знаю местечко, от которого ты будешь в восторге.

Джордж заметил в своей руке двойную порцию рома — тот же самый надежный и проверенный бокал, но наполненный заново. Очевидно, кто-то — скорее всего бармен — налил туда рома, пока Джордж не смотрел в его сторону. Приятно знать, что хоть кто-то может о тебе позаботиться.

— А там дают польские колбаски? — спросил Джордж, поскольку этот вопрос стал для него необычайно важным.

— Тебе там очень понравится, — сказала она. — Вставай же. Идем!

Она потянула его за руку, и Джордж неохотно поднялся на ноги.

Да, он позволил какой-то личности вести его черт знает куда. Но к тому времени Джордж изрядно окосел, и ему не хотелось натыкаться на углы и путаться в частоколе двух столбов. Он с наслаждением вышел в ночь — в настоящую темную ночь, с расставленными знаками препинания и тысячью точек синтаксиса, каждая из которых во много раз превосходила по размерам нашу Солнечную систему. Вот такую же ночь много лет назад описал Теокрит, когда, пробудившись от сна вавилонского величия, он увидел себя сицилийским крестьянином, задремавшим на склоне горы. Странно, как все это точно совпадает!

— Куда ты меня ведешь?

— Сначала подальше отсюда, милок. А потом в одно прекрасное местечко, которое я решила тебе показать. Самое подходящее место для такого парня, как ты. А ты ведь настоящий парень, верно?