Мой ангел злой, моя любовь… - Марина Струк

Только теперь просила уже об обратном у Божьей матери. Не вернуть в Милорадово Андрея, а увести его из этих земель. Потому что сердце снова заныло тихонько. Совсем позабытое ею до сего дня сердце снова начинало биться в груди не так, как обычно. Уж лучше пустота, чем боль. Уж лучше не видеть его вовсе, чем замечать холод или равнодушие в его глазах. Или что еще хуже — презрение…

А еще она снова и снова вспоминала той ночью каждое слово, что говорила нежданная гостья в тот летний день, гордо подняв голову в модной шляпке. При виде ее платья, этой самой шляпки с пышными перьями и расшитого бисером ридикюля на длинном шнуре как никогда Анна ощутила безысходность положения, в котором оказалась с недавних пор. Уже не по моде длинноватое платье из простого ситца, кружево косынки на плечах с незаметными взгляду следами починки, как и на черных тонких митенках, почти протертая подошва туфелек. И выбившиеся тонкие пряди из заколотых на затылке волос на фоне гладкого узла рыжих волос, скрытого под шляпкой. Темный траур и невзрачность Анны на фоне яркого и насыщенного бордо и великолепия Марии.

— Зачем вы принимали эту женщину? — горячилась тогда мадам Элиза, как всегда на «вы», когда злилась на свою своенравную подопечную. — Мало ли себе на голову уже толков получили?

Зачем? Анна и сама не знала. Ей просто вдруг захотелось увидеть ту, что все-таки добилась своего, получила самое желанное для Анны ныне — пусть не любовь Андрея, но его страсть, нежность. Они долго обменивались с мадам Арндт холодными любезностями тогда, будто примеряясь друг к другу, выискивая места защиты и нападения. Но так и не сошлись, не скрестили лезвия невидимых шпаг.

В стоявшей у распахнутого в сад окна колыбели, скрытой от взгляда гостьи креслом, захныкал тихонько Сашенька, пробуждаясь от дневного сна, заворочался, сбрасывая одеяльце, и Анна поспешила взять его на руки, не давая плачу стать громче и настойчивее.

— У вас дитя! Дитя! — ахнула за ее спиной Мария, прижимая ко рту ладонь. Анна, как ни пыталась, так и не смогла разгадать эмоции, отражение которых мелькало в глазах гостьи. Странная смесь неприкрытого горя, злобы и какого-то злорадства. Остальное так и осталось тайной для Анны, потому что Мария быстро сумела выправиться, вернуть лицу выражение холодной вежливости.

— А мне не довелось стать матерью, — тихо сказала она, как-то странно глядя на Сашеньку, уставившегося на незнакомую ему женщину во все глазенки. — Не позволил Господь доносить до срока дитя, скинула… А было бы такое же, верно… Я бы девочку желала.

А потом вдруг как-то повысила голос, зазвучали резче слова. Это было так неожиданно, что Анна не успела сообразить — вот-вот в этот же миг ударит словами наотмашь.

— Я постоянно думаю о ней. Какой бы она была, с чьим лицом схожей — Andre или моим? Ваш младенчик так схож с вами, — Анна не могла при этих словах не уткнуться лицом в шейку Сашеньки, пряча на миг повлажневшие глаза от гостьи, которой была бы приятна ее боль. — Господь подарил вам дитя, а мне… мне не довелось!

Анна выпрямилась и взглянула на Марию только, когда услышала шелест платья — та уже отходила к дверям, в которых вдруг задержалась и обернулась к ней.

— Его волокитство тому виной! Вы счастливица, что сей участи были лишены — видеть своими глазами… чувствовать эту боль! Вы удивлены? Полагали, как и многие знакомцы, что он иной? О нет! Не таков он, каким видится чужими глазами. Коли б ведали, что и в семье… в собственной же семье!

«…Слыхала бы ты, что за толки ходят о нем, ma chere, и слова бы ни говорила о его благородстве», зашептал в тот же миг в голове Анны гадкий и злой шепот брата. «…ведала ли ты, что наш бравый ротмистр обожает вот таких невинных девиц, как ты? …о нем и о его belle bru [539], madam Nadine… дочь madam Nadine от того, кого должна бы та называть „mon oncle“ [540]… навещал ту далеко не по-родственному».

— Подите же вон! — тихо ответила Анна, прикасаясь губами к затылку Сашеньки, обтянутому ситцем чепца, будто пытаясь в его тепле, в его дивном младенческом запахе укрыться от остального мира, так жестоко вторгшегося ныне в ее мирок вместе с этой женщиной в дорожном платье цвета бордо. Ее столь лелеемый покой так безжалостно нарушен. Как и ныне, когда вернулся тот, кого она и ждала с замиранием сердца, и в то же время так не хотела видеть…

Вечерние молитвы Анны дошли до адресата скорее, чем она полагала. Уже на следующий день, когда расселись за столом в гостиной флигеля за чайной трапезой, мадам Павлишина произнесла имя Оленина. Анна в тот день не ждала гостей, понадеялась, что не приедут к чаю, глядя в окно на снегопад, начавшийся на рассвете и до сих пор заметавший землю белой пеленой. Но ошиблась — к трем часам старенькая карета на широких полозьях все же подъехала к крыльцу, а ее пассажиры, торопясь увернуться от ветра и снежных хлопьев, быстро прошли в дом.

— Ну, и метет метелью нынче! — качала головой мадам Павлишина, с наслаждением отпивая горячего чая с ромашкой из пары. — Упаси Господь в дальнюю дорогу пускаться в сей час — накроет так, что мало не будет казаться! Так и пропасть недолго. И что только гонит соседа вашего в непогоду нонешнюю? Аки черт его из дома погнал…

— Соседа? — удивилась сперва Анна, все еще по привычке думая о хозяевах приграничных к Милорадово земель. Только потом сообразила, о ком речь ведет мадам Павлишина, цепко вглядывающаяся своими подслеповатыми глазками в ее лицо. Оттого и попыталась сохранить спокойствие, не позволила ни единому мускулу лица шевельнуться. Только пара, которую в тот миг передавала Павлу Родионовичу, чуть дрогнула, расплескался чай на блюдце из тонкого фарфора под внимательным взглядом того.

— Votre voisin [541], Оленин. Мы повстречались, когда к флигелю поворачивали. Не могли не остановиться, чтобы поздороваться. C’est à n'y rien comprendre [542], он едва ли нас удостоил парой фраз! Торопился отбыть, будто куда опаздывать мог, — покачала недовольно головой мадам Павлишина, а потом чуть назидательно произнесла. — Но то только к лучшему, моя милая Анна Михайловна! Подумать только — жить едва ли не бок о бок с garçon [543] вам можно ли? Вот кабы был бы женат да с супругой с вами соседство делил, то иное дело. А так никак не можно девице в таком близком соседстве! Вот воротится с Москвы с супругой — то-то и оно будет…

Анна не могла не думать об этих словах, так и просидела, не участвуя в общем разговоре за трапезой чайной. Только рецептуру варенья спросила у мадам Павлишиной вежливо да о погоде пару реплик вставила, уже совсем по-иному глядя на метель за стеклом. Где-то там, через эти белые вихри пробирается карета, увозящая Оленина прочь из этих земель и от нее. Как она и просила прошлым вечером. Но разве ж желала такого быстрого отъезда? Без разговора, пусть даже вежливого и о сущих пустяках. Пусть даже в кругу многих персон. Лишь бы снова увидеть…