Звезда Пандоры - Питер Гамильтон

— Прощайте, — сказала Паула. — Благодарю вас за нелегкую работу.

Тарло приподнялся со своего места.

— Паула…

Она едва заметно качнула головой, заставив его замолчать, и покинула комнату, не глядя по сторонам.

Паула вышла на улицу и автоматически отшагала полмили до своей квартиры. Жила она на втором этаже в старинном доме с мощеным задним двориком, куда выходили закрытые ставнями окна. Узкая винтовая лесенка поднималась по центральному пролету, который, казалось, был создан не строителями, а по­токами воды. Единственной уступкой требованиям безопасности был современный электронный замок в массивной дубовой двери, дублировавший древнее механическое устройство.

Квартирка состояла из трех комнат — спальни, ванной и гостиной, где имелась небольшая кухонная ниша. Больше Пауле ничего не требовалось, и она не хотела большего. Это было место для сна, расположенное в относительной близости к отделу, и адрес для прачечной.

Слуга-робот неподвижно замер в углу гостиной. Он уже справился с ежедневной работой — натер потемневший от времени пол, вытер пыль со всех горизонтальных поверхностей и загрузил оставшуюся от завтрака посуду в посудомоечную машину. Паула открыла окно, выглянула во дворик и поставила цветок на маленький комод, куда каждое утро попадали лучи солнца. Позаботившись о цветке, она оглядела комнату, словно отыскивая улики. Делать ей было нечего. Она села на край тахты перед настенным экраном.

В голове закружились воспоминания. Эти воспоминания не редактировались и не отсылались в хранилище ни при одном из ее омоложений, и она считала их дремлющими: сразу после суда над родителями в сопровождении полицейских она отправилась в отель — современное высотное здание в сто­лице Мариндры, с комнатами-кубиками, новой чистой мебелью и кондиционерами. Полицейские оставили ее одну, позволив отдыхать до того момента, когда представитель правительства Рая Хаксли заберет ее «домой», и она не знала, чем заняться после окончания суда. Ей нечем было заполнить время, не надо было идти в школу, не было рядом Койи, чтобы поговорить, не было мальчиков. Она сидела на краю кровати, смотрела через широкое окно на линию горизонта и ждала. В ее голове происходило нечто удивительное: в ушах все еще раздавались крики и мольбы Койи, а из окна она видела, как уводят из зала суда ее родителей: отец низко опустил голову, сожалея о своих разбитых мечтах и надеждах, а сильно осунувшаяся мать у самого выхода оглянулась, поймала взгляд своей украденной дочери и прошептала: «Я тебя люблю».

И Паула в своей маленькой парижской квартирке прошептала: «Я тоже люблю тебя, мама», а потом, как и шестьдесят лет назад, горько расплакалась.

Подготовка заняла много месяцев, открытие межзвездной червоточины потребовало массы ресурсов и промышленных мощностей, отвлекаемых от непрерываемых экспедиций, но теперь Утес Утреннего Света был готов к броску. Остальные иммобайлы заключали союзы, готовясь оспорить его превосходство — его новые технологии вселяли в них тревогу. Он знал, что они тоже экспериментируют с конструированием червоточин, его квантовые детекторы регистрировали характерные флуктуации в разных колониях по всей звездной системе праймов. Если он не начнет операцию сейчас, скоро они достигнут паритета и его первоначальное преимущество будет потеряно.Триста двадцать восемь червоточин открылись одновременно. Они были небольшими, около полутора метров в поперечнике — этого было достаточно, чтобы прошла десятитонная боеголовка. Затем червоточины закрылись.

Утес Утреннего Света открыл их в непосредственной близости от основных групп всех остальных иммобайлов планеты, внутри сверхмощных силовых по­лей, защищавших от нападения с неба, рядом с постоянно расширяющимися зданиями, в которых питались и укрывались их хозяева. Взрыв боеголовок уничтожил всех мобайлов и иммобайлов в радиусе двадцати пяти километров. Первый взрыв еще не угас, а Утес Утреннего Света уже снова открывал черво­точины, направленные на следующую серию целей — на второстепенных иммо­байлов, находящихся на орбите домашнего мира праймов. После этого подошла очередь первой из двух твердотельных планет, затем второй. Не были забыты ни два газовых гиганта, ни их спутники, ни обитаемые астероиды, ни отдельные промышленные станции. Волна взрывов целый день сотрясала звездную систему. Лишь немногие из иммобайлов успели понять, что началась война; они не смогли предугадать свою судьбу. Атака Утеса Утреннего Света была мгновенной.

Как только с этим было покончено и все другие иммобайлы превратились в лужицы радиоактивной лавы, Утес Утреннего Света снова воспользовался червоточинами: в них были запущены оптоволоконные микроволновые кабели, которые подключились к лишенным ядра коммуникационным сетям поверженных соперников. Его мысли и приказы хлынули в мозги уцелевших мобайлов, смывая интеллектуальное наследие. После этого Утес Утреннего Света остался единственным разумным существом во всей звездной системе. По мере захвата контроля над оставшимися предприятиями и космическими кораблями каждый мобайл оказывался опутанным его мыслями. Посылаемые им миллиарды мо­байлов больше недели осуществляли оценку разрушений и перепись неповрежденных объектов. Нетронутыми осталось большинство ферм и продовольственных комплексов, а также немалое количество производственных предприятий. Полученная информация помогла выработать стратегию интеграции и образовать единую систему. Управление целой солнечной системой потребовало образования новых второстепенных групп иммобайлов. Согласованные действия и отсутствие соперничества привели к повышению уровня производства.

В воспоминаниях Боуза это называлось эффектом синергии. Несмотря на то что совокупность воспоминаний давно была уничтожена, слова и понятия чужака до сих пор мелькали в системном комплексе мышления Утеса Утреннего Света. В целях безопасности он даже решился на физическое уничтожение группы иммобайлов, хранивших воспоминания Боуза. Тем не менее тень этих мыслей все же осталась, выливаясь в разрозненные чуждые фразы. Возможное заражение не вызвало беспокойства — единственное живое существо, захватив­шее всю звездную систему, было готово расширить свои владения.

Подготовка к походу на Содружество возобновилась, и сотни кораблей ежедневно пролетали сквозь переходы к промежуточной звездной системе, накапливая оборудование для постройки следующей серии червоточин.

Из сотен миллиардов мобайлов, спешивших выполнить предписанную им работу, один не подчинился инструкциям Утеса Утреннего Света. Подобное проявление индивидуальности было неслыханным явлением в мире праймов, и потому он мог двигаться по своему желанию и смотреть то, что ему хоте­лось, — ни один другой мобайл не обладал независимым мышлением, чтобы усомниться в его действиях, и, пока он не привлекал внимания Утеса Утреннего Света, мобайлу ничего не угрожало.

Целый день он бродил вокруг основания гигантской горы, в которой обитало сердце обширной разветвленной системы, составлявшей существо под именем Утес Утреннего Света. Он двигался не так уверенно, как остальные мобай­лы, поскольку не привык пользоваться четырьмя конечностями, да еще так странно изгибающимися во всех направлениях. Но он достиг определенных успехов.

В глубине его сознания звучали мысли и приказы Утеса Утреннего Света, поступавшие через небольшой коммуникатор, прикрепленный к одному из нейронных отростков. Мобайл игнорировал их, потому что не хотел подчиняться — психическая особенность, какой не было у других мобайлов. Поступавшая из коммуникатора информация оказалась полезной для понимания процесса, начавшегося в системе праймов.

Высоко в небе непрерывно вспыхивали молнии, били в защитный купол силового поля и с шипением уходили в землю древней долины. С невероятной скоростью проносились темные плотные тучи. По несколько раз в час на промокшую почву обрушивались настоящие муссонные ливни. С силового купола стекали целые ручьи, но они уже не успевали впитываться в перенасыщенную влагой землю. Священную долину захлестывали волны жидкой грязи.

Мобайл сосредоточенно следил за изменившейся погодой, и в его мозгу доминировала единственная мысль: ядерная зима.

Паула Мио села на экспресс, идущий из Парижа прямо в Уэссекс. Поезд на Рай Хаксли ходил только раз в день, так что на планетарной станции ей пришлось довольно долго дожидаться его отправления. Наконец, когда снаружи уже совсем стемнело, она вышла на платформу 87Б, расположенную в самом конце терминала. Там она обнаружила паровоз с четырьмя одноэтажными ва­гонами, будто вышедший из музея. Паула уже успела забыть, что эта поездка была равносильна возвращению в прошлое. В любом другом мире подобное устройство, извергающее клубы черного дыма от сжигаемого угля, попало бы под множество запретов об охране окружающей среды. Здесь, на одной из планет Большой Дюжины, это никого не волновало.