Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Видимо, обрадовались, что пленили пророка? – вымученно улыбнулся я.
Ничего умнее я придумать не смог.
Старик кивнул, но словно бы своим мыслям, а не в ответ на мою реплику.
– Так что вы мне скажете, Игорь? Возможно ли, что мои аналитики изучали одного человека, а я сейчас беседую совсем с другим?
Шах и мат. Знает. Он совершенно точно знает! И что мне теперь делать? Он же меня… Стоп, Антошин, стоп! Притормози! Что он сделает? В тайный научный центр храмовников припрячет? Бесчеловечные эксперименты над тобой ставить начнет? Включи уже мозг! Он. С тобой. Разговаривает. Ты ему по-прежнему нужен. Точнее, пророк, но это одно и то же. Если правильно все разыграть…
Мозг будто пощечину получил: собрался и быстро промотал варианты развития этого разговора – от вероятных до самых фантастических. И если действовать по одному из них, я не только не потеряю ничего, но еще и приобрести могу!
– А что, если и так? – Не успев до конца обдумать свою новую линию поведения, я будто со стороны услышал свой почему-то очень спокойный голос.
Часть меня попыталась выйти на сцену с воплем: «Что ты делаешь, идиот!» – но я без труда загнал ее обратно за кулисы. Правда, и что? Про параллельные миры он знает, а то, что пророк у него пришелец, так ему это даже в плюс.
– Мне интересно, как вам так долго удавалось водить всех за нос.
– Не всех, падре.
– Князь знает?
– И еще несколько человек.
– И он не против, что в теле его племянника живет сознание иномирянина?
– Да у него особенного выбора-то и не было. Как и у меня. Там такая запутанная история вышла…
И я, в который уже по счету раз, начал рассказывать историю своего появления в мире меча и магии. Начал с небольшого экскурса в историю своей Параллели – мы же никуда не спешили. Для важности слегка приукрасил свое социальное положение там, сделав себя не каким-то там пресс-секретарем, а губернатором Амурской области – поди проверь! И перешел к интригам двойника, которые и привели к переносу сознания одного Игоря в тело другого. Про контакт с ним, разумеется, умолчал, да и в целом тональность рассказа сделал несколько более мрачной.
Князь Поярков, например, сделался хладнокровным интриганом, сознательно позволившим мне остаться в теле своего племянника в надежде на повторную инициацию и проявление пророческого дара. Сам я предстал практически узником, на которого у владетеля были обширные планы. Начинались они с приобретения путем династического брака земель Пермского княжества, а вот дальше…
– Словом, мне что там, что здесь тюрьма, – подвел я итог почти часового рассказа.
За это время Доминик не сказал ни слова, внимательно слушая эту дикую смесь правды с вымыслом и только изредка отпивая из бокала. – Здесь хотя бы есть возможность не остаться рабом до конца жизни. Дела-то у вас закручиваются – закачаешься. Я бы в них поучаствовал. Надо же как-то устраиваться на новом месте.
И натурально так вздохнул. Как человек, долго скрывавший правду и получивший облегчение, открыв ее.
Вышло, по-моему, очень даже неплохо. Я – пришелец, не связанный никакими обязательствами и родственными отношениями. Чистый лист, из которого можно сделать не пророка, за которым постоянно нужно следить, а лояльного сотрудника. Бери и пользуйся, святой отец, я вся ваша. Нужно ли говорить, что подобная постановка вопроса совершенно иначе позволяла Доминику посмотреть на своего пленника? Теперь главное, чтобы он с этого угла на открывающиеся перспективы посмотрел…
– Почему вы скрывали?
– Ой, да ладно, падре! А почему я должен был вам верить? Почему я должен был считать, что вы чем-то лучше того феодала в Благовещенске? В конце концов, вы мне не приглашение на почту отправили, а с боем похитили!
На последнее мое заявление Доминик отреагировал согласным покачиванием головой. И репликой, которую я так от него ждал:
– Получается, вы чужой в этом мире…
Да, падре, да! Я без рода и племени мальчик, свой собственный! Нет у меня обязательств никаких перед князем. Ищу лишь, к кому прислониться, кто не предаст и не сделает из меня расходный материал.
Все это я не мог сказать прямым текстом, но постарался максимально доступно выразить языком тела. Пожал плечами, одновременно качнув головой и вздохнув. Отвел глаза в сторону, но ненадолго, после чего совсем уж коротко, буквально украдкой, взглянул на старикана с тщательно скрываемой надеждой и снова опустил их, спрятав за низко опущенной головой.
Доминик молчал долго. Очень долго. Он заставил меня усомниться в верности выбранной стратегии раз пять, ведь по лицу этого старого пенька невозможно было прочитать ничего! Я издергался весь, даже несколько раз кашлянул и поерзал на стуле – вполне, кстати, оправданные эмоции для человека, который ждет решения своего будущего.
Наконец, магистр произнес:
– В вашем возрасте уже нечего надеяться на продвижение в иерархии Святого престола.
Я едва удержался, чтобы не вскочить и не кинуться обнимать старикана – купился, он купился! Вместо этого широко улыбнулся и сообщил чуть подрагивающим голосом:
– Да и меня сан не привлекает совершенно! Я еще не готов отказаться от радостей плоти!
– Естественно, мне придется многократно проверить все вами сказанное, Игорь…
– Да хоть стократно!
Что ты там найдешь? Не князю же звонить будешь?
– …прежде чем мы сможем говорить о по-настоящему союзнических отношениях.
– Но вы согласны?
– На что?
– …
– Вы верно понимаете, что нам нужен пророк. А также вы правы, что содержание вас в плену, со всеми этими мерами предосторожности, уже становится чрезмерно обременительным. Куда полезнее было бы сотрудничать с вами более открыто. Однако, учитывая те возможности, которыми вы обладаете, оставить вас без охраны и надзора было бы непростительной ошибкой.
– Когда вы это так озвучиваете, святой отец, то звучит как тупик.
– Практически, – согласился Доминик. – Похоже на притчу об охотнике, поймавшем тигра. Но, думаю, выход имеется. Я намерен перевезти вас в Европу.
Челюсть у меня отвалилась, после чего с клацаньем вернулась на место. К счастью, происходило это только в моем воображении, так что волноваться о сохранности зубной эмали не приходилось. А вот обо всем остальном…
Мой план освобождения – да, пусть и грубый, но он у меня был! – предполагал, что я останусь в Южной Америке. Это было для меня максимально выгодно. Монастырь доминиканцев находился в совершеннейшей глуши, и провести здесь боевую операцию силами княжеской рати можно было бы без труда. Лучшей охранной системой обители являлась тайна ее расположения. А вот в Европе – не сомневаюсь, в окрестностях Рима, – провести высадку десанта с вертолетов было бы затруднительно.
– А это обязательно? – спросил я голосом, в котором даже не потрудился скрывать скепсис.
– Что вас пугает?
– Дело не в этом… Просто… Я, по-моему, еще не готов окунуться в разборки и интриги всех этих ваших фракций. Во-первых, как вы понимаете, я новичок в этом мире. И
