СБОРНИК СТАТЕЙ ПО ИСТОЛКОВАТЕЛЬНОМУ И НАЗИДАТЕЛЬНОМУ ЧТЕНИЮ ДЕЯНИЙ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ - Матвей Барсов

Защитительная речь Павла пред Агриппой и Фестом и др. присутствовавшими (XXVI, 1-26). Получив от Феста позволение говорить, Павел сначала выразил удовольствие, что ему пришлось говорить перед самим царем, который, как иудей, поймет его лучше и с большим терпением выслушает; затем следует самая речь Павла, не представляющая ничего нового, чего он не говорил прежде. Исходным пунктом ее служит мысль о тесной связи Ветхого Завета с Новым. Выходя из этой мысли, он объявляет, что его вина состоит разве только в том, что он верил в исполнение обетования, непреложность которого признавали и сами иудеи, хотя и не считали его исполнившимся. Но тут, заметив в слушателях движение негодования или, может быть, желая предупредить возражения, апостол вдруг возвышает голос, говоря: «Что же? Ужели вы невероятным почитаете, что он говорит не о воскресении мертвых вообще, но и о воскресении Иисуса Христа, как ясном доказательстве исполнения пророчеств в лице Спасителя». Далее в доказательство своей мысли, он говорит о своем обращении, и этот третий рассказ его, в сущности тождественный с двумя другими, принимает в его устах особый оттенок, применительно к обстоятельствам и слушателям. Он прибавляет только, что воскресший приказал ему делать. Так как воскресение Иисуса было видимым, живым доказательством исполнения пророчеств о Нем, то он в сущности не говорил ничего нового, ибо еще прежде него Моисей учил о том же: Иисус должен пострадать, должен воскреснуть.

Но для Феста подобное доказательство не имело особой силы убедительности: скептицизм не удовлетворяется верой и не терпит ее: всякая вера для него безумство. «Безумствуешь ты, Павел, — говорит Фест. — Большая ученость доводит тебя до сумасшествия» (Деян. 26, 24). Что это — насмешка? Выражением «Большая ученость» он хотел, кажется, указать на многочисленные ссылки на пророчества, которыми Павел подтверждал свое учение. Кажется, в словах Феста нужно видеть не столько насмешку над Павлом, сколько презрение к той книге, на которую он ссылался. С таким толкованием согласен и ответ Павла: «я не безумствую», и доказывает сказанное не от себя, но на основании св. книг.

Обращение к Агриппе и его ответ (ст. 27-29). Вслед за этим ответом он обращается к царю, ссылаясь если не на Иисуса Христа, то, по крайней мере, на авторитет божественных пророчеств, доказывающих, что Иисус Христос есть Мессия. «Веришь ли, царь Агриппа, пророкам? Знаю, что веришь». Это обращение не менее предыдущего дает право предполагать, что Агриппа держал себя во время речи, как человек, против воли обращающий серьезное внимание на слова Павла. Мы придаем некоторую важность впечатлению, произведенному речью Павла на Агриппу, потому что иначе невозможно понять настоящий смысл ответа его. Трудность зависит здесь от особенности выражения. Обыкновенно ответ Агриппы переводят так: «ты немного не убеждаешь меня сделаться христианином». Многие согласны с таким переводом, в интересах славы Павла, красноречие которого вырвало у царя такую похвалу. Но очень мало вероятного, чтобы Агриппа, если даже допустить, что речь апостола сильно подействовала на него, мог зайти так далеко, особенно в присутствии Феста, который едва не назвал Павла безумным. Сверх того, нельзя понимать ответа в указанном смысле и потому, что он противоречит прямому значению слов.

Греческое слово «убедить» (πίθειν) чаще означает стараться, силиться убедить. Слово «немного» (έν όλίγω) принимается почти всегда в значении короткого времени. Если мы примем во внимание быстроту оборота речи, которым Павел хотел сказать: «если ты веришь пророкам, то должен верить в Иисуса Христа», то нам понятен будет естественный смысл ответа: «ты слишком скор на заключения», т. е. Агриппа хотел сказать: ты спрашиваешь, верю ли я пророкам? Да, верую. Но заключать отсюда, что я необходимо должен веровать во Христа, чтобы я был уже христианином — это уже слишком поспешное заключение.

Такой смысл ответа лучше всего, по нашему мнению, мирится с глубоким и серьезным впечатлением речи Павла на Агриппу, его слабым желанием сделаться христианином и, наконец, тем затруднительным положением, в котором чувствовал себя Агриппа, находясь в присутствии, с одной стороны, Павла, называвшего его обращенным израильтянином, а с другой Феста, не уважавшего ни иудейства, ни христианства и считавшего Павла безумцем. Кроме того, такой смысл ближе подходит к ответу Павла, который без того делается непонятным и представляется пустой игрой слов. Между ответами Агриппы и Павла есть логическая связь. Царь говорит: ты слишком скоро хочешь меня сделать христианином. Павел отвечает: «Молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли» (скоро или нет), различие времени не важно, лишь бы дело сделалось, «чтобы не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я». Последние слова, очевидно, намекают на слова Феста касательно безумства Павла.

Но Павел прибавляет к своему ответу несколько понятных слов, которые удивительно заканчивают целое его речи или картины. «Молил бы я Бога, чтобы вы сделались такими, как я, кроме сих уз»,  — прибавляет он. Все, видимо, показывает, что здесь не иносказание и что Павел действительно, если не обременен был цепями, по крайней мере, носил их на себе, по существовавшему тогда обычаю заставлять узника носить на себе видимый знак своего узничества. Вероятно, говоря последние слова, Павел взглянул на свои цепи или поднял их и показал царю, Веренике и Фесту. Если этот взгляд или жест не были протестом со стороны Павла против суда, от несправедливости которого он страдал уже два года, то во всяком случае они представляли новый опыт веры, за которую он страдал.

Благоприятное впечатление (ст. 30-32). Дальнейший рассказ историка убеждает нас, что главные лица, бывшие на суде, и, сидевшие с ними, вынесли благоприятное впечатление. «И отошедши в сторону, они говорили между собою, что этот человек ничего, достойного смерти или уз, не делает. И сказал Агриппа Фесту: можно было бы освободить сего человека, если бы он не потребовал суда у Кесаря» (Деян. 26, 31, 32). Но Фест не постарался убедить Павла взять назад свою апелляцию: вероятно, он был доволен, что строго исполняет законную формальность, отсылая апостола в Рим (Воскр. Чт. 1873 г., т. II, стр. 279).

Обращение к Агриппе и его ответ (ст. 27-29)

Еп. Михаила.

Свидетельствуясь в истине и здравомыслии своих слов предполагаемым знанием царем Агриппой того, что не в углу происходило, апостол вдруг решительным и неожиданным оборотом речи обращается к совести Агриппы и, как ловец человеков (Матф. 4, 19), — так искусно, что едва не уловляет его, так что только легкомысленной остротой избегает царь этого уловления, но почти тотчас же закрывает собрание. — Апостол выше сказал, что все, происходившее с Господом Иисусом и проповедуемое Павлом, происходило соответственно пророчествам и во исполнение их, а потому, сославшись на знание царем сих событий, он ссылается и на веру царя в пророчества, но в сильной аффектации речи выражает это неожиданным, прямо обращенным к царю, вопросом — верит ли он пророкам? И тотчас с уверенностью отвечает сам: знаю, что веришь. Дело переносится таким образом в область веры и совести царя, что, как видно из дальнейшего, его сильно смутило. Иудей — везде иудей, и, воспитанный при дворе римского императора, Агриппа наверное остался в душе иудеем и в глубине совести верил пророкам своим, хотя, может быть, без ясного сознания и легко-мысленничания пред образованным римским чиновником и его подчиненными. Окончание постройки при нем иерусалимского храма, начатой его прадедом, не свидетельствует ли, что в душе его было, хотя, может быть, далеко зарыто, чувство иудейской религиозности? Проницательный взор апостола усмотрел его и так сильно возбудил, что царь смутился, особенно при той обстановке, в которой он находился. В другой обстановке может был бы другой исход этого воззвания к совести царя; но теперь он был пред лицом римского правителя области, который смотрел на него не как на иудея относительно убеждений, а как на доброго язычника, чуждого «суеверий иудейских» (см. прим. к 25, 19), и перед лицом других римлян, также образованных: как же было ему сознаться, что он верит пророчествам? И возбужденное чувство иудея насильно подавляется ложным страхом и стыдом показаться таковым пред образованными римлянами, переходит в лицемерие и раздражается светской легкомысленной остротой: ты не много (чуть-чуть) не убеждаешь меня сделаться христианином. На эту остроту Павел с достоинством и особенной задушевностью и трогательностью отвечает, что он молил бы Бога, чтобы много ли, мало ли, но все — не только царь, а и присутствующие тут, стали христианами, как апостол, кроме этих уз, прибавляет премудрый и невинно страждущий исповедник Христов, указывая на цепь, бывшую на нем (Толков. апостол, стр. 808-810).