Мир приключений 1974 - Николай Коротеев

Оказывается, он всего-навсего забыл учесть поправку на ветер…

Свирепые порывы весенней бури, нередкой в это время года в австралийских широтах, сбили автолет с курса. Теперь-то наставить машину «на путь истинный» было для Борцы делом несложным.

— Ты не слушаешь меня? — спросила внезапно Зарика.

— Слушаю.

— И можешь повторить то, что я только что сказала?

— Гостиница «Сигма» означает единение всего человечества, — чуточку торжественно произнес Борца и, убрав руки с пульта, откинулся в кресле.

Зарика посмотрела на его мужественное лицо, обращенное к иен в профиль.

— Да, единение всего человечества… — сказала она. — И не только человечества нынешнего, не только людей одного времени, не только людей, живущих, короче говоря, в одну историческую эпоху. Нет! Гостиница «Сигма» — это еще и жигой контакт разных эпох. Это братское рукопожатие через хребты столетий. Значит, сама смерть отступает перед людьми. Значит, все, понимаешь, — все человечество, не только настоящее, но и прошлое, и будущее, — это единая семья, собравшаяся в Гостинице «Сигма»!..

— Собирается-то, положим, не вся семья, — заметил Борца. — Ты забыла, наверно, о смерти. Ее могущество ослаблено, но смерть до сих пор не побеждена.

— Я верю: человек победит смерть, — сказала Зарика, и глаза ее заблестели.

— Ты говоришь как мечтатель.

— Нет, как биолог, — возразила Зарика.

— Смерть пытались победить многие, — сказал Борца. — А что толку? Все равно человек умирает. Таков, надо полагать, закон природы. Смерть — естественный финал для всякого живого существа. Даже звезды умирают…

— Не знаю, как там обстоит дело со звездами, — сказала Зарика, — но что касается неизбежной смерти для человека, то здесь ты глубоко заблуждаешься: смерть, я убеждена в этом, — не закон, а отклонение от него, аномалия, которую необходимо устранить.

— И что же будет потом, после победы над смертью? — спросил Борца. — Бессмертие?

— Бессмертие.

— А ты не преувеличиваешь?

— Если и преувеличиваю, то самую малость, — сказала Зарика. — Моя мечта — сделать человека бессмертным — зиждется на реальной основе. Дело в том, что одиночная клетка — я имею в виду простейший одноклеточный организм — практически бессмертна. Делясь, простейший одноклеточный организм может жить неограниченно долго.

— Человек — не клетка.

— Верно. Но он состоит из клеток… — сказала Зарика. — Улавливаешь мою мысль?

— Люди всегда о чем-нибудь мечтали, — произнес Борца, — начиная с пещерных времен… А теперь уж и звезд касаются рукой — и все равно продолжают мечтать о чем-нибудь красивом и недостижимом.

— А как ты думаешь, Борца, — спросила Зарика, — всякая мечта со временем становится явью? Что говорит на этот счет история? Ты ведь разбираешься в ней.

Борца минуту подумал.

— Трудный вопрос, — сказал он.

— А какая мечта у людей была самая яркая? Самая, если можно так сказать, долгая? И самая… неосуществимая. — подумав, добавила Зарика.

— Ого, сколько условий зараз! — громко сказал Борца. Он наморщил лоб, соображая. Затем не спеша, словно раздумывая, произнес: — Пожалуй, самая яркая, самая долгая и самая неосуществимая мечта человечества — это машина времени.

Зарика всплеснула руками.

— Ну конечно! — воскликнула она. — Как это я сама не догадалась? Разве изобретатель в ответ на такой вопрос может назвать что-нибудь, кроме машины?

Борца упрямо мотнул головой.

— И все-таки я прав, — пробасил он.

— А я говорю — нет.

— Докажи, что я неправ.

— Это нетрудно, — улыбнулась Зарика. — Я согласна с тем, что машина времени — это чудесная мечта человечества, согласна с тем, что о машине времени грезили давно. Но почему ты считаешь эту мечту неосуществимой? Ведь машину времени изобрели. Мне странно, что ты, изобретатель и историк, не знаешь об этом. Поразительная неосведомленность!

Борца бросил взгляд на Зарику: лицо девушки было серьезным.

— Разыгрываешь? — на всякий случай спросил он небрежным тоном.

Зарика пожала плечами.

— Честное слово, и не думала, — сказала она. Борца, сжав поручни, подался вперед.

— Стоп! Давай по порядку, — произнес он. — Ты хочешь сказать, что люди изобрели аппарат, погрузившись в который, можно путешествовать во времени?

Девушка кивнула.

— Значит, это открытие произошло совсем недавно… — пробормотал Борца. — А ты почему мне не сказала о нем?

— Разве я могла подумать, что ты такой темный? — бросила Зарика.

Борца покраснел.

— Когда мы были в госпитале… там, на спутнике, в невесомости… я не успел просмотреть несколько последних номеров «Анналов физики», — пробормотал Борца, полуотвернувшись.

Его самолюбие было уязвлено. Он-то считал свои познания по истории пауки и техники безупречными. Стоило ему, однако, на миг ослабить внимание к научной периодике — и пожалуйста: он упустил открытие, да еще такое сногсшибательное! Шутка ли сказать — машина времени!

Полно, да может ли это быть? Сомнения с новой сплои нахлынули на Борцу.

— Когда изобрели машину времени? — спросил он.

— Давным-давно. Машине времени не одно столетие.

— А говоришь — не разыгрываешь! — с досадой произнес Борца. Ему жаль было расставаться с мыслью, что машина времени наконец-то изобретена.

— Нисколько не разыгрываю, — сказала весело Зарика.

— Та-ак, — протянул Борца тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Но если ты, коварная, обманешь…

— То что тогда?

— Двенадцать поцелуев без всяких разговоров, — выпалил Борца. — Ну как, идет?

— Идет, — согласилась Зарика.

— Итак, изобретена машина времени. Изобретена давным-давно, — сказал Борца. — И ты утверждаешь, что я при этом ее и в глаза не видел?!

— Вот этого я как раз и не утверждаю.

— Значит, я видел машину времени?

— Конечно, видел.

— Один раз?

— Много раз.

— Так, может, я и бывал в ней, в машине времени? — воскликнул Борца.

— Бывал, конечно. И неоднократно. — Зарика посмотрела на озадаченное лицо Борцы и расхохоталась.

Борца поднял руки.

— Сдаюсь, — сказал он. — Ну-ка, расскажи, что это за таинственная машина времени, в которой я бывал, сам того не подозревая?

Зарика приняла серьезный вид, но озорно блестевшие глаза выдавали ее.

— Существует много типов машин времени, — начала она издалека. — Некоторые из них, более ранние, устарели, в них можно совершать лишь небольшие прыжки во времени. Другие, совершенные, позволяют перепрыгнуть через несколько столетий…