Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В какой же, спрашивается теперь, степени надежны были укрепления, которые предстояло преодолеть противнику? О состоянии Сиваш — ских позиций уже упоминалось при описании осмотра их иностранными военными агентами. Они были вполне удовлетворительны и трудно преодолимы вследствие исключительно выгодного рельефа местности (ажурная сетка из озер и дефиле). Что же представлял собой в боевом отношении Перекоп? Тот самый Перекоп, который был и неизбежно должен был стать ареной боев, имевших решить участь Крыма. Тот Перекоп, в укрепленности которого никто не сомневался и падение которого в промежуток трех дней поразило весь мир своей ошеломляющей неожиданностью.
Я думаю, что теперь настал час, когда об этой «укрепленности» можно и должно сказать всю правду. Должно хотя бы для того, чтобы положить предел тем нелепым и обидным толкам и представлениям, которые существуют на этот счет за границей. То, что явилось полной неожиданностью для русского и иностранного общества, едва ли было неожиданным для того ограниченного круга лиц, которому давно были известны боевые качества Перекопских позиций.
Еще 13 июля 1920 года начальник Перекоп-Сивашского укрепленного района генерал-лейтенант Макеев в совершенно секретном обширном рапорте за № 4937 на имя начальника штаба Главнокомандующего срочно докладывал: «Копия. (Выдержка) Начинжтехо обещал единовременно 21 тысячу бревен, 25 200 досок и ежемесячно по 6550 бревен, по 8400 досок, по 25 740 жердей и по 169 тысяч кольев. С мая до сего дня доставлено фактически 20 тысяч кольев, заготовленных еще строительством до начинжтехо, два вагона дров и 540 штук крокв для телеграфных столбов. В настоящее время работы по постройке Чонгарского моста, блиндажей, блокгаузов землянок стоят за недостатком лесных материалов». Этот рапорт, подводящий убийственный итог работам за целую, самую притом важную в отношении климатических возможностей, половину кампании, достаточно содержателен. Не менее содержательны были и последующие донесения генерала Макеева.
В результате: к моменту катастрофы укреплений, способных противостоять огню тяжелых, а в девяти из десяти случаев и легких батарей, не было. Вместо обшитых, подготовленных для осенней слякоти и зимней стужи, окопов были почти повсеместно традиционные российские канавы. Блиндажами (более чем сомнительного качества) блистал к началу осени (мне довелось быть на Перекопе в последний раз в сентябре месяце) чуть ли не один лишь Перекопский вал. Железная дорога от Юшуня, бесконечно необходимая для подвоза к Перекопу снарядов и снабжения, не была к осени закончена даже в четвертой своей части, хотя была начата еще ранней весной и хотя надо было проложить всего 20 с лишком верст. Проложенные за это время несколько верст были непровозоспособны. Проселочные дороги на Перекопском перешейке при первых же осенних дождях покрывались непролазной грязью. Долговременных артиллерийских укреплений на перешейке не было вовсе. Существовавшие полевые были весьма примитивны. Установка большей части артиллерии была рассчитана на последнюю минуту, так как свободных тяжелых орудий в запасе в Крыму не было, заграница их не присылала.
Можно с достаточной достоверностью утверждать, что первое место среди средств обороны Перекопского перешейка принадлежало проволоке. При пересечении Перекопа с юга на север, от Юшуня до Перекопского вала, насчитывалось к началу осени всего 17 рядов проволочных заграждений. Электрический ток, фугасы, якобы заложенные между ними, и т. п. — все это было лишь плодом досужей фантазии. При мощности артиллерии противника и крайне слабом развитии всех прочих средств обороны этого было далеко не достаточно. Большинство окопов не было обеспечено проволокой с тыла, то есть на случай обхода.
Еще в мае месяце до начала наступления, в момент весьма острого положения на Перекопе английское командование в Константинополе обратилось к нашим представителям с недоуменным вопросом, почему проволока, предназначенная для укрепления позиций, привезена из Севастополя обратно в Константинополь и там распродается. Назначенное по приказанию помощника Главнокомандующего генерала Шатилова расследование выяснило, что закупленная у союзников проволока находилась на пароходе Добровольного флота «Саратов», вышедшем из Одессы, простоявшем всю весну в Севастополе и получившем приказ идти, не выгружаясь, в Константинополь за срочным грузом. По приходе выяснилось, что все трюмы «Саратова» заполнены проволокой. Новый спешный груз грузить было некуда. И вот группа лиц при содействии нашего бывшего торгового агента в Константинополе профессора Пиленко была поставлена в необходимость, как докладывал впоследствии генерал Лукомский, продать означенную проволоку обратно иностранцам. Всем лицам, участвовавшим в этой неприятной операции, был объявлен в свое время выговор. Итак, в отношении проволоки дело оставляло желать тоже многого.
Каким же образом — спросит читатель — держался Перекоп всю предыдущую зиму, когда не было и этих укреплений? На этот вопрос можно было бы ответить вопросом: «А каким образом держались отряды Чернецова в самом начале Гражданской войны, каким образом держались те, кто вышел 9 февраля из Ростова, каким образом совершались ледяные походы и штурмы Ставрополя-Кавказского?..» Когда говорят, что Ставрополь был взят генералом Шкуро, у меня пред глазами знакомые поля и холмы, сплошь усеянные телами тех близких мне, кто стоял лишь на пороге жизни, кто хотел, горячо хотел верить в своих вождей, учиться у них любви к родине, как учился еще вчера в стенах гимназии, в аудиториях университета. Правда, сейчас на окоченевших плечах этих погибших не студенческие наплечники, а погоны с большим или меньшим количеством звездочек или со скромными трехцветными жгутовыми кантами, но не погоны, а по-своему понятую любовь к родине носили они в душе своей. Любовь, может быть, и ошибочную, может быть, больную (как предвидеть суд истории), но любовь пламенную, искреннюю, чистую, которую они унесли с собой в могилу.
И кто спас Перекоп весной 1920 года, решить не так уж трудно, если вспомнить о бесчисленных могилах юношей-юнкеров, рассеянных по этому проклятому гиблому месту. Для большей полноты и ради исторической справедливости можно еще добавить: этими юнкерами командовал генерал-майор Слащев, подвергавший несколько раз в то время свою жизнь опасности. Такая постановка вопроса и ответа будет наиболее правильной, ибо в истории Гражданской войны она вполне уместна. К этому остается добавить еще одно: весной 1920 года большевики не могли сосредоточить против
