Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

— Все готовы? — спросила она, оглядывая комнату, где все вытянулись при ее появлении и даже муж не удержался и вскочил, задрав бороду, будто от этого мог стать выше.

Княгиня Ольга прошла вдоль строя, только что не проверяя зубы. Андрею поправила галстук, Теме велела почистить ботинки, а Российский ей совсем не понравился — слишком он был мят и засыпан перхотью, и видно было, что она готова оставить его дома, но не оставит, потому что для палеографа это будет вовсе не наказанием, а подарком — он наверняка стремится к недочитанному труду Шампольона или Брэстеда. Так что и Российского взяли.

Пока Ольга Трифоновна инспектировала свою дружину, Андрей задумался о странной участи русских женщин. По воспитанию своему и месту в семье они играют скорее роль главенствующую, чем подчиненную. В семействе, в имении, в усадьбе, в литературном салоне — куда ни поглядишь, правят российские дамы. Они и образованней, и умней мужчин и не отвлекаются на мелочи вроде политики. То есть по праву и возможности русское общество могло бы стать матриархальным, и это пошло бы ему на пользу. Но законы общества, его родовые, древние, дремучие боярские нравы требуют, чтобы женщина ограничивала свою деятельность домашним хозяйством. И сколько же остается нерастраченных сил, загубленных судеб — сколько министров, сколько Путиловых и Пироговых не смогли найти своего выхода в жизни. Если революция и может принести нечто полезное, то это будет не столько земля крестьянам, о которой говорят, но никто ничего не смеет предпринять, а открытие дороги для русских женщин. И вот, рассуждал Андрей, пройдет несколько лет, и русские женщины займут достойные места — будут у нас женщины-министры, женщины-сенаторы, женщины-миллиардерши. Будут они подобны нашей княгине Ольге — могучие, пышущие российским здоровьем, со взбитыми прическами, может, порой чересчур самоуверенные, но знающие свое дело и видящие цель в своей жизни. И будут с завистью глядеть на Россию Англия и другие страны, которые и мечтать не посмеют о том, чтобы дама была у них премьером. А у нас будет!

Рассуждая таким образом, Андрей не заметил, как они вышли из номера и спустились в вестибюль гостиницы, дурно освещенный и замызганный оттого, что там было слишком много случайного народа — спящих на чемоданах офицеров или дельцов, которым не нашлось номера, заблудившихся пьяниц и личностей, которые избрали вестибюль местом для заключения своих сделок или тайных переговоров.

Появление экспедиции вызвало некую сенсацию между собравшимися. Попробовав взглянуть на экспедицию со стороны, Андрей вынужден был признать, что удивление окружающих обоснованно.

Впереди небольшой процессии шествовала крупная дама в расцвете лет, одетая в вечернее платье, оставляющее обнаженными соблазнительные части ее прекрасного тела. Под руку эту даму держал низкий пожилой мужчина с черной бородой, массивным носом и злыми глазками из-под очков. Почетным эскортом эту пару сопровождали три молодых человека, один в замшевом костюме для придворной охоты, второй в потертой студенческой тужурке и сползающих слишком длинных брюках, и наконец третий, в стареньком пиджачке, с отсутствующим взглядом, будто попавший сюда совершенно случайно.

Пересекши вестибюль, эта пятерка вошла в страшно дымный и душный, кричащий, поющий, прогуливающий деньги зал ресторана.

Метрдотель, завидя археологов в дверях, кинулся к ним и на добром греческом языке обратился к Андрею, приняв его за главу процессии. А так как никто греческого не знал, то археологи начали кивать головами и кивали, пока их не провели за стол у сцены, и там Авдеев сердито обратился к Российскому:

— Я всегда полагал, что вы знаете греческий! Куда он делся?

— Я знаю, как писали греки три тысячи лет назад, — ответил Российский. — Но они давно пишут иначе.

— А где он? — спросил тогда Авдеев у своей жены. Он был агрессивен и не уверен в себе.

— С минуты на минуту, — ответила Ольга Трифоновна, будто бы и в самом деле имевшая право знать о планах подполковника Метелкина.

Они расселись за столом, оставив место Метелкину между Авдеевыми.

Ресторан оказался велик и высок, будто он заполнял собою всю гостиницу, и происходило это оттого, что потолка и лепнины не было видно — настолько густо собирался наверху табачный дым и чад из кухни.

За столиками сидели в основном русские офицеры и гражданские люди, но были и местные, по крайней мере так показалось Андрею. Конечно же, он не мог утверждать наверное, видит ли перед собой дельца из Одессы или грека из Синопа.

Женщин в ресторане было немного, и Андрей мог бы поклясться, что, за исключением княгини Ольги, все остальные, молодые, одетые и накрашенные ярко и вульгарно, относились к числу гетер. Но и в этом вопросе Андрей не был достаточно компетентен.

Метелкин пришел с опозданием, и из-за этого им пришлось просидеть минут двадцать за пустым столом, слушая плохой оркестр и непристойные крики офицеров. Метелкин вошел быстро, на этот раз он был не в кожаной тужурке, а в хорошо сшитом мундире. Он попросил прощения у княгини Ольги и бурлившего от негодования Авдеева и, дав знак официанту, смог заставить того в мгновение ока расставить на столе блюда и салатницы, чтобы успокоить изголодавшихся археологов, — благо шум стоял такой, что лишь господин Метелкин, поочередно наклоняясь то к ушку Ольги Трифоновны, то к уху ее супруга, мог поддерживать светскую беседу.

Андрей решил как следует поесть — еще днем Иван Иванович предупредил, что жалованья, положенного университетом, недостаточно даже на кофе.

Обжигаясь жирным бараньим супом, Андрей обратил внимание на то, что оркестр перестал играть и в зале от этого наступила кратковременная тишина. Подняв голову, он увидел, что оркестр отодвигает стулья, чтобы освободить на сцене больше места, а завсегдатаи ресторана хлопают в ладоши, ожидая приятного зрелища.

И в самом деле зрелище, представшее глазам Андрея, было для него необычным и экзотическим. Под томительную восточную мелодию на сцену вышла молодая женщина в ярких зеленых шальварах, широком, расшитом блестками лифе и подобии легкой чадры. Живот ее, плечи и руки были обнажены. Эта женщина начала танцевать, совершая движения бедрами и животом, что приводило офицеров в восторг, хотя Андрея оставило равнодушным. Он признавал, что фигура танцовщицы была почти безупречна, черные волосы так же хороши, но сам танец не требовал особого умения.

По окончании танца зрители не были удовлетворены и начали бурно хлопать в ладоши и кричать «бис!».