Везде светит солнце. Дилогия (СИ) - Admin

  -Нет, всё-таки как хочется ещё раз вмазать тебе,- снова не сдержался Брадо.

   Через пол часа молодой маг, наконец, закончил воспитывать Сашу, который стал всего лишь поводом для Брадо, пожелавшего размяться и утолить жажду лицезреть кровь. Слуги унесли упрямого пленника в его комнату, чтобы обработать раны. А Брадо остался доволен и собой, и охотником, который так и не склонил голову, чтобы угодить своему хозяину. Это означало только одно - правителю Селии было чем заняться, пока Саша упрямился и не принимал положение невольника даже тогда, когда понял, что скоро станет отцом.

   Оставшись наедине со своими мыслями, Брадо переключился на прекрасный образ, который рисовало его воображение. Никто не знал, что он каждую ночь отправлялся на далёкий Флиур, чтобы послушать пение Камелии. В большом доме, который для королевы построили в городе поселенцев, певица в маске оставалась сокровищем и единственным развлечением в добровольной ссылке для Полии и её свиты. И этой ночью Брадо прибыл на остров в тайне от всех. Как и предполагал Гелий, сам остров мало интересовал молодого мага. Пару раз он поразвлекался, натравливая друг на друга ирнцев и поселенцев, которые и не думали мириться даже после того, как на острове поселилась сама королева. Но потом Брадо снова заскучал и тогда голос Камелии проник к нему в душу и переворошил всё внутри. В первый же день он увидел её обезображенное лицо и понял, что она слепа, и каждое своё появление теперь пытался вернуть девушке былую красоту, но ничего не получалось. Слепоту вообще редко кому удавалось вылечивать из опытных илларов, но Брадо был уверен, что рано или поздно справиться с этой задачей. И только после прозрения Камелии он хотел убрать с её лица безобразные шрамы. С первого взгляда могло показаться, что Брадо старается сделать добро, но на самом деле он старался в первую очередь для себя, потому что хотел быть рядом с красавицей, обладавшей чудесным голосом, а не со слепой уродкой.

  7 глава.

   Ночь в красочной Илии не подпускала к себе полную темень. Краски прикасались к чёрным волосам тьмы, и она невольно впитывала в себя, пусть немного поблёкшие без солнечного света, но всё-таки приятные взору цветные оттенки листьев и цветов. Тишина в Илии господствовала всегда, так что в это сонное время суток жители страны не чувствовали особой разницы - привычно засыпая, не тревожась почему же так тихо за окном. Ночная прохлада убаюкивала зверей и птиц в лесу, и только редкие путники не спали в этот поздний час.

   У костра, с грустью глядя на играющие между собой лепестки пламени, сидели двое. Много дней они не разговаривали между собой не потому что поссорились. Причиной их молчания были: и потеря друзей, и апатия, и разочарование, и неразговорчивость одного из них. Базаны редко начинали рассуждать вслух, поэтому Авиону приходилось размышлять про себя, что было непривычно для человека, который часто на охоте с Сашей говорил о многом и с большим интересом к каждой теме, а теперь был вынужден помалкивать. Не о таком возвращении мечтал он с друзьями, представлял встречу Саши с Анари, и свою - с Лорией и дочкой. В один миг все надежды переломил пополам какой-то выскочка Брадо, и добраться до Селии по послевоенному соглашению теперь не представлялось возможным, разве что только вплавь на свой страх и риск.

   Словно нарисованное каким-то художником, тяготевшим к правильным чертам лица и к красоте в целом, лицо базана, освещённое пламенем костра, выдавало грусть не меньшую, чем у охотника. Благодаря новым друзьям клон успел так много узнать и испытать, что никогда не позволили бы ему в городских стенах родного города небоскрёбов. К самой смерти базан относился спокойно, но его удручало осознание того, что он больше никогда не увидит всех тех, кто погиб на корабле харков. И если Авион в эти дни скучал не только по семье, но и по родной Селии, то клон, сам того не сознавая, не чувствовал тоску по родным местам - его уже не тянуло обратно в тот уклад, каким жили из года в год базаны, подчиняясь вождю и его советникам и не думая о том, чего же хотят они сами. Радоваться свободе и быть вправе делать выбор самому - этому научили его и харки, и охотники.

  -Я вырос в этой стране,- вдруг признался базану Авион.

  В ответ охотник увидел понимающий кивок, что устраивало обоих: один понимал, что его слушаю, а второй показывал, что не равнодушен к чужим словам.

  -Когда здесь был мой дом и здесь я впервые влюбился. Мириан - так её звали. У неё были длинные чёрные вьющиеся волосы, тело, словно сказочной волшебницы, и доброе сердце, которое согревало и мою любовь и моё высокомерие стыдило и заставляло смотреть на мир проще. Базан, если вспомнить меня того - прежнего, ты бы не узнал Авиона. Напыщенный и злопамятный, в кулаке я сжимал жизнь каждого, кто жил в пределах моих владений, ведь моя семья была очень богата и известна на всю Илию,- Авион сделал паузу, словно сомневаясь в чём-то, но потом продолжил своё повествование.

  -Почему я тебе всё это рассказываю? Ведь даже Сашка не знает мою историю. Несколько раз я собирался ему открыть всю правду, но потом передумывал. Скорее всего, если бы сейчас на твоём месте сидел он сам, то я признался бы и ему, ведь в Илии я давненько не бывал и это давит на воспоминания, которые не смог отбросить за все эти годы.

  Базан снова кивнул, да и что можно было сказать в ответ на это признание?!

  -Моё поместье сгорело в тот зловещий день. Каким бы плохим я ни был, но я любил свою жену. И её смерть сломала во мне тягу продолжать прежнюю жизнь и я бежал в Селию, где меня никто не знал. Так я стал охотником Авионом. Ты хочешь знать что же случилось с моей Мириан?

  Кивок.

  -Я убил её.

  Такое признание удивило базана и он, не веря до конца словам Авиона, понадеялся, что охотник всё-таки подробнее расскажет об этой трагедии.

  -Да, если бы я не рассказал обо всём Лорие - моей второй жене,- то она не смогла бы понять меня, узнай вдруг правду от кого-то чужого. Потому что смерть Мириан на моей совести, из-за моего тщеславия и гордыни, из-за ревности и недоверия.

   Собравшись с мыслями, Авион рассказал базану о событиях минувших дней. Счастливая супружеская жизнь и восхищение при дворе его женой льстили молодому придворному. Король Вергий тогда был тоже молод и окружал себя друзьями для охоты и разных увеселительных прогулок по местам, заслужившим славу продажной постельной любви. Попасть в королевскую свиту было почётно, но и накладывало некоторые обязательства, каким бы счастливым семьянином ты ни был. Поэтому Авион, в то время его имя звучало иначе - Аметис, понимая, что придаёт жену, пустился в развлечения с новыми друзьями, франтовал богатыми нарядами, менял корков, как перчатки, много пил, а дома бывал очень редко. Конечно, до Мириан, которая жила в огромном поместье одна со слугами за Ставином, доходили слухи о весёлой и развратной жизни мужа, что больно кололо в любящее сердце молодой женщины, но она старалась не укорять его, надеясь, что рано или поздно в нём проснётся совесть или любовь к ней станет крепче.