Солнце (ЛП) - Андрижески Дж. С.

«Лживый убийца, трахатель шлюх…»

«Мы здесь из-за тебя. Ты сделал это с нами… со мной, со всеми нами…»

«Ты уронишь это. Ты уронишь это, потому что всегда всё роняешь. Ты слабый. Бесхребетный. Лучше просто уйди. Уходи сейчас, беги, пока можешь. Твоя семья ждёт тебя. Ты можешь хотя бы быть рядом с ними, зализать раны, пока мы не придём…»

«Ну же, маленький ублюдочный придурок, — рассмеялся Стами. — Беги обратно к своей подружке-шлюшке. Пусть она пососёт твой член-заморыш. Чего ты играешь в героя? Это никогда не было в твоём духе. Ты всего лишь перевозбуждённый мелкий мудак, которому нравится, когда его хлещут по заднице. Никто не будет винить тебя, если ты просто отпустишь всё в этот раз…»

Голос Менлима перебил их все.

Спокойный. Уверенный.

Такой знакомый, что свет Ревика ёкнул.

«Нензи, — сказал его бывший опекун. — Ты умрёшь, если не отпустишь. Ты умрёшь, и всё будет впустую. Иди к своей жене. Иди к своим детям. Иди, иначе никогда не увидишь лицо нового ребёнка, которого носит в себе твоя жена. Иди и живи жизнью, которой ты якобы всегда хотел».

Ревик заскрежетал зубами, держась за тот бело-золотой свет каждой частицей своего существа.

Он смотрел, как мост рушится в ночном небе Барьера.

Он смотрел, как солнце гонится за ним вниз — медленно, неумолимо.

Он побуждал мост рушиться быстрее, ломаться, закрываться, чувствуя, как дверь за его спиной начинает искрить и реагировать.

Он чувствовал, как она меркнет, меняется.

Бросив последние остатки своего света, своего aleimi в мост, он смотрел, как тот падает.

Жар становился невыносимым.

Он чувствовал это даже в Барьере — его кровь нагревалась, в теле зарождалась боль. Болела сама его кожа, плоть, кости.

Ему показалось, что он чует поджаривающуюся плоть.

Свет становился ярче.

Он мог видеть лишь солнце.

Оно заполнило его глаза, каждую частицу его света, и всё же он держался.

Он смотрел на него, пока свет делался всё ярче и ярче.

Это было прекрасно.

Бл*дь, он никогда не видел чего-либо столь прекрасного.

Пока он смотрел на это, что-то в нём постепенно открылось тому свету. На него снизошло умиротворение, понимание большего, чем он мог облечь в слова. Так много умиротворения, что боль, жар на коже, горящий воздух — всё это не имело значения. Ничто никогда не будет важным, кроме этого.

Как и сказала Элли, ради этой работы они сюда пришли.

Ради этого всё делалось.

Все эти переходящие души, отправлявшиеся в новые миры, к новым местам, к новым светам. Сбежать от тьмы, пусть даже на короткое время. Столкнуться с ней снова, когда понадобится, чтобы их смяли, побили, обожгли и выковали в нечто новое.

Они вернутся. Все они вернутся.

Лили. Мэйгар. Джон. Врег. Балидор. Касс.

Его жена. Его жена вернётся.

И в конце ничто не имело значения.

Она всегда будет с ним. Она всегда будет жить в его свете, как он жил в её.

Ревик необъяснимо улыбнулся, когда свет ослепил его, сделавшись настолько ярким, что он вообще ничего не мог видеть.

Я кричала его имя.

Я кричала всё то время, что свет кружил и полыхал вокруг меня, швыряя моё тело и свет через воронку растекавшихся света и тени.

Я кричала на него, до абсурда разъярившись, забыв рациональность или рассудок.

Я кричала и звала его, настолько переполнившись ужасом и любовью, что ничего не могла видеть.

Всё не могло закончиться так.

Бл*дь, ну не могло всё закончиться так.

Я смотрела, как солнце позади меня отступает. Я видела, как мост, который мы создали вместе, рушится и падает к Земле, а солнце более медленно следует за ним.

Я видела, что Дренги гонятся за нами…

Затем я увидела его.

Я увидела там Ревика, стоявшего лицом к солнцу — одинокая тёмная фигура перед той гигантской сферой. Я видела, как он стоит там, дерзкий и непокорённый, сжав руки в кулаки и опустив вдоль боков, а его тело и свет источает жаркое извивающееся пламя aleimi-света.

Он выглядел как бог.

Он выглядел как мифическое существо… как что-то нереальное.

Затем последовала вспышка, и меня закрутило, развернуло в другом направлении, швырнуло по изгибающемуся туннелю быстрее, чем мой разум мог поспевать или осмысливать. Я пыталась замедлить своё падение, остановить себя, вернуться к нему, но тщетно.

Все мои усилия были тщётными.

В итоге я закрыла глаза, позволяя забросить себя сквозь мерцающую воронку, стараясь расслабиться, дышать, силой воли отправить себя к Лили, силой воли приказать Ревику последовать за нами.

Затем внезапно…

Я оказалась там.

Где бы это «там» ни находилось.

Перехода не было.

Я не видела никакого полыхающего света.

Я лежала на траве, и была ночь.

Луна садилась прямо передо мной. Она была первым, что я увидела, когда открыла глаза — такая большая, круглая и неподвижная, что у меня перехватило дыхание. Она так поразила меня, что я не сразу среагировала на остальное. Меня потрясло её безмолвие, её абсолютное спокойствие.

Я наблюдала за ней, ошеломлённая её красотой, пока луна грузно опускалась в тёмно-синее море.

Через несколько мгновений я осмотрелась по сторонам.

Я находилась на утёсе. Подо мной виднелась бесконечная протяжённость океана, нетронутая белыми «барашками» волн. Я видела лишь несколько крохотных облаков на небе.

Звезд было так много, что от шока у меня опять перехватило дыхание.

Я не знала эти звёзды. Я не узнавала ни одно созвездие.

Я лежала на траве, и та была мокрой от росы.

Я лежала, тяжело дыша и хватая ртом воздух. Я осознала, что воздух был приятно прохладным и влажным, словно тысяча успокаивающих поцелуев мятных губ. Каждый сделанный вдох смягчал моё горло, заставлял меня чувствовать себя более живой, более адекватной, более ясной, более спокойной. Я как будто втягивала живой aleimi с каждым вдохом, наполняла кожу и лёгкие водой, восполняла всё, что потеряла в тех пещерах под скалами из красного камня.

Этот воздух пах жизнью, растительностью, мульчей и плодородной почвой.

Я также чуяла нечто мускусное, более сырое и тёмное — может, животное или разлагающееся растение.

Затем я осознала, что данный запах, наверное, исходил от меня.

Не знаю, как долго я там пролежала.

В итоге я села, приподнявшись на ослабевших руках.

Я посмотрела на красную пыль на моих органических армейских штанах, на кровь из руки и плеча Анжи. Было темно, но я всё видела в ярком свете луны, отражавшемся от воды.

Я осознала, что я одна.

От горя в горле встал ком.

На несколько долгих секунд это парализовало меня.

Затем я стиснула зубы.

Я встала на четвереньки, затем поднялась на ноги.

Шагнув ближе к краю утёса, я посмотрела вниз, на длинную протяжённость белого пляжа, перебиваемого полосой странных с виду деревьев.

Я решила, что пойду туда.

Небо начинало становиться самую чуточку светлее, когда я увидела первую фигуру, идущую ко мне по песку. Шаги оставляли следы на белой, безупречной поверхности.

Затем фигур стало две.

Затем их стало четыре.

Я почувствовала, как моё сердце сильнее забилось в груди, пока я смотрела туда.

Я находилась слишком далеко, чтобы что-то разглядеть, и я не осмеливалась использовать свой свет, не зная, где я нахожусь, и что ещё может быть здесь со мной. Вместо этого я ускорилась и стиснула зубы, быстрее зашагав по мелкому белому песку в своих армейских ботинках и упрямо направляясь к тем тёмным силуэтам, которые шли ко мне примерно в таком же темпе.