Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай-давай, Анька, быстрей! — поторопила её мать, уже кинувшаяся на улицу с шубкой своей в одной руке и бокалом шампанского в другой. Аня даже времени не тратила, чтоб на Екатерину Андреевну огрызаться, а только послушалась, придержала чуть подол в смехе собственном.
Вот ведь Белов!.. Что они там опять учудили?
Она так же, как и мама, на ходу с Пчёлой одевалась. Запахнулась как следует, чтоб не замерзнуть, и, только ступив на лестницу, ведущую на улицу, на талии почувствовала более чем хорошо знакомую ладонь.
Стимул не отставать стал ещё сильнее.
Как в помутнении, во тьме, Анна с доброй половиной гостей выбежала на улицу. На ней было темно и не по-зимнему тепло — температура для позднего вечера была более, чем высокой, балансируя около нуля. Космос, каким-то образом выскочивший из зала раньше остальных, встретил их у пустого газона, на котором летом ресторан «Мверу» ставил шикарную веранду.
Холмогоров с важным видом смотрел на циферблат часом, хотя во мраке, почти не прерывающимся светом фонаря, не увидел движения стрелок.
— Вверх! — приказал голос Саши Белого из толпы, и тогда, как по сигналу «пли!» с коротким свистом вверх взметнулась петарда, расчертившая тьму московской ночи белой полосой пороха.
А за нею ввысь устремились ещё и ещё другие кометки, многочисленные шашки. Аня успела воздух губами схватить, а выдоха её уже никто — даже сама Пчёлкина — не услышал за первым хлопком салюта.
Цветами крупных бутонов, напоминающих пионы, — те самые, какие девушка сегодня в толпу незамужных дам бросила, угодив ими прямо в руки Лариной — в небе, где-то на высоте десяти этажей, взорвались петарды. Оседали вниз цепочки пороха, переливаясь белыми, синими цветами, и под восторженные ахи приглашенных гостей, под радостные вскрики невесты, жмущейся к боку жениха и рефлекторно зажимающей уши, взрывались, разлетаясь искрами в стороны, другие цвета.
Вперёд всех, наперевес с камерой, выскочил Макс Карельский и в объектив пару взял. Они не сразу заметили наведенный на них прицел, всё на небо смотрели со ртами, раскрытыми в удивлении и улыбках, и правую руку Белова заметили, только когда кто-то — вроде, Кос — их окрикнул, отвлекая внимание от громкого, красивого и дорогого салюта:
— Пчёла, блин, рукой помаши!
— Поцелуй для истории! — гаркнула беззлобно мама, чуть ли не за спиной Аниной выросшая, и Пчёлкина, вздрогнув в руках супруга, опять засмеялась — слишком много, слишком часто для самой себя.
Витя выразительно Коса подразнил, глядя в камеру, а потом, не чувствуя стеснения перед толпой, взял Анну за талию, на себя дёрнул. Поцеловал сразу глубоко, лишь сильнее подстёгивая желание своё и Анино, и под хлопок очередной салютной шашки вдруг понял, что пора бы им закругляться.
Гости, в конце концов, все люди взрослые, понять должны, почему молодые так стремятся закончить танцы.
Пчёлкина рассмеялась прямо в поцелуй, будто, чертовка, мысли его читала по слогам.
Витя окончательно сдался.
На плечах ощущалась тягость дня, подошедшего к концу. Аня в зеркало смотрелась, плохо себя в полумраке прибранной спальни видя, едва различая на лице своем какие-либо цвета. Всё темень, всё мрак… И только белое платье с едва помявшейся сзади юбкой было во тьме спальни светлым, контрастным пятном.
За стеной слышалось что-то негромкое; кто-то ходил, дышал, не храбрясь ближе подобраться. И это ожидание, которое и без того долго на нервах Аниных, натянутых до состояния каната, сидело, размахивая ножками, ощущалось равно как пыткой, так и сладостью. Сердце о грудину билось изнутри, каждый ударом отдавая тремором по обратной стороне коленей, и руки малость дрожали, когда Пчёлкина вынимала из причёски красивые шпильки-цветочки, когда снимала с шеи многослойное украшение, оставляя на себе лишь обручальное кольцо и свадебное платье.
Витя признался ей на ухо, сидя в лимузине в окружении друзей, сопровождающих их до дома с песнями и ещё двумя бутылками шампанского, что сам хочет на жене развязать корсеты.
Противиться его желанию Анна не собиралась.
Хотя, признаться, и переживала, что Пчёла долго разбираться не будет — просто дёрнет шнуровку сильно, отчего затрещат швы и выточки, и платье к её ногам спустит тряпкой, которая станет пригодной лишь для мытья полов.
Переживала и, дьявол, в то же время была бы совсем не против.
Последняя шпилька, очень сильно ощущающаяся своей остротой, выскользнула из прически. Локон, потяжелевший от лака, упал за спину, оставляя лишь часть волос в собранном состоянии. Аня подцепила резинку, стягивать стала ту, но силикон порвался быстро, ударил по пальцам, вынуждая шикнуть, и выпустил пряди.
Пчёлкину замурашило ни то от касаний волос, защекотавших кожу шеи, ни то от тени, которую на пол отбросила фигура, остановившаяся у порога.
Витя смотрел на Аню недолго, меньше десяти секунд, но и этого времени ему хватило, что увидеть в жене — в очередной раз — эту её точеную хрупкость, красоту тонких запястий и взгляда, сосредоточенного даже на мелочах. У неё грудь поднималась и опускалась от участившегося дыхания, и Пчёла волей-неволей засмотрелся на эти движения.
Бюст у Ани был небольшой, но когда Витя в руках грудь сжимал, то она идеально укладывалась ему в ладони. Стон бывшей Князевой, исправно срывающийся с искусано-оцелованных губ от ласк его, только картину завершал, вынуждая Пчёлу с самим собой бороться, чтоб шею новоявленной жене не искусать.
Вероятность, что сегодня он себя сдержит, близилась к нулю.
Бригадир прикрыл дверь, не туша света в коридоре. Прошелся неспешно до зеркала, остановился за спиной Аниной и, поглядывая в отражение, снял с себя часы, убрал их на комод. Пчёлкина медленно гнула пальцы, поправляла волосы, словно понять пыталась, насколько их терпения хватит.
Они столкнулись взглядами в отражении. Ладони Витины на бёдра Анины легли, скользя к талии, и она поняла тогда вместе с жаром взорвавшихся дендритов, что терпения осталось на минуту. Две — максимум.
Шестьдесят секунд обещали стать невыносимо долгими.
На миг кольнула какая-то неловкость, одновременно злящая и смешащая — они ведь, чёрт возьми, не в первый раз в этой спальне оказываются, не впервые друг к другу тянутся. Так отчего тогда щёки вспыхивают, будто за ними наблюдает кто?
Аня вздохнула, явно понимая, что всему виной кольцо на безымянном, из-за которого на все вещи стала смотреть, как через призму, ранее ей не знакомую, и на выдохе ощутила
