Родина - Анна Караваева

— Скоро она нас к себе вызовет, ведь до нее все мгновенно доходит, — сказала Соня и не ошиблась.

Действительно, тете Насте, как всегда, скоро все стало известно. Сменный мастер Чувилев и секретарь комсомола Челищева, вызванные к ней, не без смущения посматривали на ее серьезное лицо. Тетя Настя не спеша перевязала суровой ниткой стопку цеховых рапортичек, отметила что-то в своей записной книжке и наконец подняла на них озабоченный взгляд:

— Ну… руководители, незадача получилась?

Соня и Чувилев согласно вздохнули.

— А что ответил вам сам станколом? — угрюмо спросила тетя Настя.

Соня и Чувилев передали оправдания Виталия.

— Станколома за ушко да на солнышко, канителиться с ним нечего. Напиши против него, Игорь, резкую статью в многотиражку. Мы, завком, тебе это поручаем, как одному из молодых командиров производства.

— Обязательно напишу, тетя Настя. Уже на весь завод эта печальная история прогремела… Я Виталия словом прожгу насквозь, чтобы до самой печенки пробрало! — ожесточился Чувилев.

— А мы Банникова на комсомольско-молодежном совещании так пристыдим, чтобы он на всю жизнь запомнил, какой это позор — станок сломать и кучу деталей запороть! — в тон Чувилеву пообещала Соня.

— Все это нужно сделать, — одобрила тетя Настя, — но только этим вопрос не разрешится.

Ее глаза сузились, будто она напряженно глядела куда-то вдаль.

— Мы, руководители, обязаны по партийному работать, мы должны поднимать людей… Были бы они честные, а до всего остального мы доберемся. Вот и тут, никак иначе не скажешь, — проблема, со всеми ее особенностями.

Тетя Настя положила на стол крупную, красивую руку и, разведя в стороны длинные, сильные пальцы, с улыбкой задвигала ими в воздухе, как будто ее забавляла эта игра.

— Вот таким манером, когда пальцы в разные стороны глядят, хлебной крошки со стола не возьмешь. Скажем, вот Банниковы в таком именно разомкнутом состоянии и пребывают: завод — одно, дом — другое, улица — третье и так далее. Понятно?.. Так. Знаете, в чем беда Виталия и его матери? — раздумывала вслух тетя Настя. — У них жизнь раздваивается: завод их тянет вверх, а дом, улица — вниз. Как бы сделать так, чтобы жизнь у человека была одна, чтобы завод входил с ним в дом… а?

— Я что-то не все понимаю, — смутилась Соня.

— Очень просто! — продолжала с увлечением тетя Настя. — Дадим Виталию бригаду из новичков… и маму его к ним в придачу!

— Мне это очень нравится! — оживилась Соня. — Виталий, конечно, неврастеник, но не дурак. До сих пор мы его вели и направляли: пусть-ка теперь он сам поуправляет, пусть-ка возьмет на себя ответственность…

— Допустим, так. Но мамашу это обуздает? — спросил Игорь.

— Что мамаша? — улыбнулась тетя Настя, — В проходной ей после головомойки работать будет трудно, а тут сын сам начнет ее подтягивать. Так что она станет не только его мамой, но и членом его бригады. Да и разве мать будет подводить сына? На том и порешим… Ладно? Да, вот что: после того как статья в газете и собрание пройдут, вы пошлите-ка опять ко мне эту «даму», товарища Банникову! — и тетя Настя рассмеялась добрым и строгим смехом.

Когда сменный мастер Чувилев поведал Виталию о предложении завкома, Банников вначале удивился, потом на его вытянутом и растерянном лице появилось выражение любопытства и даже хитрости.

— Гм… может быть, и получится что-то… — наконец промычал он. — Не станет же мама подводить меня… Ее сегодня в завком вызывали… по этому поводу, наверно? Как ты думаешь?

— Именно по этому, — подтвердил Чувилев. — Теперь, брат, все в твоих руках!

Через два дня Чувилев, незаметно подойдя к участку Виталия, увидел, как парень, ничего не замечая вокруг, говорил своей матери:

— Главное, мама, не бойся… а потом не делай руками лишних ненужных движений, — на это ведь тоже время уходит. Повтори… Так… Так… Стой! Вот опять лишнее движение. Следи за рукой, мама!

Чувилев обошел их сторонкой, чтобы не помешать уроку, и подумал:

«Примерно вот так же я его учил… он даже мои выражения употребляет! Дело-то, кажется, пойдет. Тетя Настя хорошо придумала! Но почему это простое решение мне не пришло в голову? Наверное, я еще не все понимаю в людях, не все учитываю».

Чувилева охватило острое недовольство собой:

«Не слишком ли скоро я начинаю радоваться?.. Мало разве жизнь меня щелкала по носу: «Гляди в оба, думай, взвешивай!» Да, создавать кадры надо изо дня в день в большом и малом, и не успокаиваться, никоим образом не успокаиваться! Ну, почему я сейчас не подошел к Виталию? Может быть, у него затруднения есть, а он из-за глупого самолюбия не хочет признаться в этом. Ну-ка, посмотрим, как управляется новоиспеченный бригадир?»

И Чувилев решительно повернул к участку бригадира Банникова. Виталий в самом деле оказался в затруднении из-за некоторых «мелочей хозяйства», как он выразился, и приход Чувилева помог быстро устранить все эти помехи.

— Ты не стесняйся, Виталий, сигнализируй немедленно о всяких недостатках, — посоветовал Чувилев. — Бригадир не только просит и заявляет, но и требует… и ты требуй. А если, скажем, тот же сменный мастер плохо поворачивается, заводи даже скандал!..

— Это что ж, в мой огород камешки летят? — громко засмеялась Тюменева.

Чувилев увидел ее усмешливое лицо, и неожиданная мысль словно толкнула его.

— Лизавета Алексеевна, у меня к вам большая просьба, — сказал Чувилев. — Возьмите шефство над вашими соседями: советом им помочь, иногда и контроль навести, иногда и ободрить. Им поможете и себя от лишнего беспокойства избавите…

— Можно, — раздумывая произнесла Тюменева. — Только скажи им, что я строгим шефом буду, промашек не спущу: где лаской, а где и таской!

«А с ней вполне можно договориться! — подумал Чувилев. — Не все тебе, голубушка, только скандалить. Покажи, как ты другим помогать умеешь!»

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ВЕСНА

Перелом ключицы и сильный вывих левой руки уже второй месяц держали Пластунова в постели.

— Мне остается терпеть и, презирая это вынужденное лежание, все-таки работать и работать! — шутя говорил он Николаю Петровичу и Соколову, которые часто навещали его.

— Действительно, работа здесь идет вовсю! — засмеялся Соколов. — Главный врач, сестры, все раненые бойцы и офицеры могут подтвердить, что здесь образовался как бы филиал Кленовского завода!

— Еще бы — согласился Николай Петрович. — Каждому хочется рассказать парторгу об успехах своей бригады, посоветоваться.

— А вы заметили, как внимательно следят раненые за жизнью завода? — подхватил Соколов. — В госпитале знают наперечет не только всех заводских посетителей и заводские победы, но знают и про городскую стройку, какие там затруднения разрешаются, какие замечательные дела творятся. Здесь ведь лежат и бывшие токари, и сталевары, и кузнецы… все это дело им родное.

— Люди уже смотрят в мирную жизнь, — сказал Пластунов. — Недавно был у меня Игорь Чувилев, и мы с ним подсчитали: бригада его тезки и соавтора по конструированию Игоря Семенова, которая еще два месяца назад выполняла план конца сорок четвертого года, теперь перешагнула в план сорок пятого года. Бригада Анатолия Сунцова тоже вот-вот перешагнет в сорок пятый год.

— Перешагнет через два дня, — объявил Николай Петрович. — Но, пожалуй, их скоро обставит Лизавета Тюменева… А за ней уже тянется Евдокия Денисова.

— Вот видите! — обрадовался Пластунов. — Вот видите! Как быстро все жизненно сильное становится общим явлением! И, признаться, эти явления воодушевляют меня в работе над диссертацией.

— Главврач недавно мне жаловался на вас, — подтрунил Соколов: — «Мало, говорит, ему завода, так он здесь еще целое научно-исследовательское бюро открыл!»

— Что говорить, активный больной! — и Николай Петрович указал на два вплотную сдвинутые столика-этажерки, на которых тесно лежали книги, коробки с самодельной картотекой, стопка тетрадей, газетные вырезки.

— Материалы здесь собраны, конечно, очень скромные, — улыбнулся Пластунов. — Но они помогут мне изложить правдиво все, что я видел своими глазами, и все, чему я научился как рядовой деятель нашей истории. Когда я читаю или слышу о многих новых заводах, домах, шахтах, железных дорогах, обо всем созданном впрок за эти два с небольшим военных года, я всегда думаю: созидание пятилеток продолжается и сквозь огонь войны! Скажите, разве все эти новые заводы-красавцы не будут служить нам завтра, в мирной эпохе?.. Завод, который делал танки для фронта, будет завтра, в дни мира, выпускать тракторы и комбайны. Завод, выпускавший эскадрильи истребителей, будет строить комфортабельные пассажирские самолеты для Гражданского флота. Фабрика, где сейчас ткут плащ-палатки и прочий военный текстиль, будет выпускать сукно. На что ни взглянешь, во всем видишь завтрашний день. Спросите у любого труженика нашей страны, и он вам скажет, что мечтает как можно скорее работать для мирной жизни.