Очерки истории цивилизации - Герберт Уэллс

Пока во Франции царил террор, в Британии и Америке было казнено намного больше людей за различные преступления против собственности, часто преступления вполне тривиальные, чем было приговорено к смертной казни Революционным трибуналом за измену государству. Конечно, это были простые люди, но они, по-своему, тоже жестоко пострадали. В 1789 г. в Массачусетсе была казнена через повешение девушка за то, что силой отобрала шляпку, туфли и пряжки у другой девушки, которую она встретила на улице.

Филантроп Говард (ок. 1773 г.) обнаружил, что в английских тюрьмах содержалось довольно много совершенно невиновных людей, которых судили и оправдали, но которые были не в состоянии заплатить вознаграждение тюремщику. И тюрьмы эти были заведениями грязными, над ними не было эффективного контроля. В ганноверских владениях Его Британского Величества короля Георга III все еще применялись пытки. Применялись они и во Франции, пока не было создано Национальное собрание. Подобные вещи являются характерными для той эпохи.

Нет письменных свидетельств, что французские революционеры кого-то намеренно подвергали пыткам во время террора. Несколько сотен французских дворян попали в яму, которую они сами вырыли для других. Это было трагично, но по масштабам всемирной истории это не было большой трагедией. Простой человек во Франции был более свободным, лучше обеспеченным материально и более счастливым во время «террора», чем в 1787 году.

История Республики после лета 1794 г. превращается в запутанную историю политических групп, стремившихся к самым разным политическим целям — от радикальной республики до роялистской реакции. У них было общее желание выработать какое-то четкое рабочее соглашение, даже ценой значительных уступок. Имела место серия восстаний якобинцев и роялистов — похоже, в Париже тогда существовал целый класс, как сказали бы сегодня, хулиганов, всегда готовых принять участие в стычках и грабежах на чьей угодно стороне. Тем не менее Конвент сформировал правительство — Директорию в составе пяти человек, — которое консолидировало Францию на пять лет. Последнее наиболее серьезное восстание, вспыхнувшее в октябре 1795 г., было решительно и умело подавлено перспективным молодым генералом Наполеоном Бонапартом.

Директория достигла крупных военных успехов за границей, но во внутренних делах не проявила необходимого творческого подхода. Ее члены были слишком озабочены выгодой и престижем кабинета в выработке системы, которая должна была прийти им на смену, и слишком корыстны, чтобы справиться с задачей финансовой и экономической перестройки, которую требовало состояние Франции. Достаточно упомянуть лишь два имени: Карно, который был честным республиканцем, и Баррас, который был известным мошенником. Их пятилетнее правление явилось своеобразной прелюдией к этой истории больших перемен. Они воспринимали происходящее реалистически. Пропагандистское усердие привело французские армии в Голландию, Бельгию, Швейцарию, Южную Германию и Северную Италию. Повсеместно изгоняли королей и учреждали республики.

Но пропагандистское рвение, которое побуждало Директорию к действиям, не могло помешать присвоению богатств освобожденных народов для облегчения финансового бремени французского правительства. Эти войны все меньше становились священными войнами за свободу и все больше уподоблялись агрессивным войнам, которые вел прежний режим. Последней характерной чертой великой монархии, от которой должна была избавиться Франция, была ее внешняя политика. При Директории она оставалась все такой же агрессивно-активной, будто никакой революции и не было.

Спад этого революционного прилива, прилива, который создал великую Американскую республику и угрожал поглотить все европейские монархии, был уже не за горами. Это выглядело так, будто нечто огромное вырвалось из глубин серой повседневности, сделало гигантское усилие и на некоторое время выдохлось. Это усилие смело много устаревшего и плохого, но много плохого и несправедливого все же осталось. Оно решило много проблем, но стремление к братству и справедливому миропорядку столкнулось с еще более серьезными проблемами, существование которых только обнаружилось.

Ушли в прошлое некоторые привилегии, многие социальные тирании, в основном было покончено с религиозными преследованиями. Когда эти черты прежнего режима исчезли, показалось, будто они и не имели никогда особого значения. А имело значение то, что, несмотря на завоевание права голоса и расширение этого права, несмотря на страстные протесты и огромные усилия, простые люди все еще не были свободными и не пользовались равным правом быть счастливыми. Те большие надежды и дух нового мира, которые принесла революция, остались нереализованными.

Однако эта волна революции смогла осуществить многое из того, что было тщательно продумано до ее прихода. И спад революционного прилива начался не из-за отсутствия движущей силы, а из-за отсутствия хорошо продуманных и завершенных идей. Многие явления, угнетавшие человечество, были уничтожены навсегда. Но теперь, когда эти явления стали частью прошлого, обнаружилось, насколько неготовыми были люди к тем созидательным возможностям, которые у них появились в результате устранения этих явлений. Кроме того, периоды революций есть периоды действия; в эти периоды люди собирают урожай идей, выросший во время промежуточной фазы, и оставляют убранные поля для нового сезона роста — они не могут внезапно дать созревшие новые идеи для решения непредвиденных проблем.

Уход с исторической сцены короля и господина, священника и инквизитора, землевладельца, сборщика податей и надсмотрщика впервые в истории оставил массы людей лицом к лицу с определенными базовыми аспектами социальной структуры и общественных отношений, которые ранее они воспринимали как должное и о необходимости тщательного анализа которых они никогда не догадывались.

Институты, существование которых, казалось, было обусловлено самой природой вещей, явления, вроде бы столь же неотвратимые, как рассвет или приход весны, оказались искусственными, контролируемыми (несмотря на свою ошеломляющую сложность), и теперь — когда старые порядки были упразднены и уничтожены — возникла срочная необходимость этими институтами и явлениями управлять. Новый порядок столкнулся с тремя проблемами, к решению которых он оказался совершенно не готов: частная собственность, деньги и международные отношения.

Давайте подробно рассмотрим эти три проблемы и зададимся вопросом: что они собой представляют и как они появились в нашей жизни?

Идея собственности возникает из воинственных инстинктов биологических видов. Задолго до того, как люди стали людьми, их предок, человекообразная обезьяна, уже был собственником. Примитивная собственность — это то, за что всегда будет сражаться дикое животное. Собака и ее кость, тигрица и ее логово, ревущий олень и его стадо — вот яркие и простые примеры собственности. Трудно представить себе более бессмысленный термин в социологии, чем термин «примитивный коммунизм». Древний человек из родового племени раннего палеолита отстаивал свое право собственности на своих жен, дочерей, орудия, на видимый им окружающий мир. Если в видимый им окружающий мир вторгался чужой человек, то он дрался с ним и если мог, — убивал его.

У первобытного дикаря и современного необразованного человека — ибо следует помнить, что современного человека и примитивного дикаря разделяют всего лишь четыреста поколений — нет ограничений на сферу собственности. Твоим может стать все, что ты можешь добыть в борьбе: женщины, пленники, пойманное животное, лесная поляна, каменоломня и т. д. По мере того как общество увеличивалось и появилось подобие законов, ограничивающих междоусобную борьбу, люди выработали грубые и действенные методы регулирования права собственности.

Человек мог владеть тем, на что он первым предъявил право, что он первым захватил или изготовил. Считалось вполне естественным, что должник, неспособный вернуть долг, становился собственностью кредитора. Таким же естественным считалось то, что после заявления прав на участок земли человек может взимать плату с любого, кто захочет этим участком воспользоваться. Далеко не сразу, по мере того, как люди стали открывать для себя преимущества организованной жизни, пришло понимание того, что неограниченная собственность на что-либо является источником многих проблем.

Теперь уже трудно проследить социальные конфликты ранних цивилизаций, однако рассказанная нами история Римской республики демонстрирует, как общество медленно приходило к пониманию того, что проблема долгов может стать источником конфликтных ситуаций в обществе и поэтому существовавшая долговая система должна быть отвергнута, что неограниченная собственность на землю тоже является источником социальных проблем. Мы видим, что в поздней Вавилонии право на владение рабами было жестко ограничено. И наконец, в учении великого революционера. Иисуса из Назарета, содержится прежде не слыханная атака на собственность. Он говорил, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в Царство Небесное.