Обмен разумов (сборник) - Роберт Шекли

Как вы понимаете, за ним началась погоня. Кто-то решил выяснить, сколько Джордж может пройти, ни о чем не думая. Но ведь и бизон не думает, спасая свою жизнь; он просто пытается вырваться на свободу, чтобы там, в укромном месте, посреди раздольной равнины, поднять свою темную голову, стряхнуть пену с пересохших губ и вернуться к более приятным размышлениям.

Сюжет захлебывался в хаосе несвязанных частей и требовал аварийной остановки. Все начинало разваливаться на части. Джордж это предвидел давно, и он сожалел, что так получилось. Конечно, потеря мисс Уэст далась ему нелегко, но он должен был отбросить этот сырой и некачественный материал. Он должен был встать и сделать что-нибудь – снять с печи горшок, как говорили в народе. Образы потекли быстрее, они замелькали перед глазами, как розовые летучие мыши, но Джордж не стал тратить время на их классификацию. Он жал на все тормоза; в счет шла каждая секунда. Какая-то сила мешала ему добраться до желанной тины. А зачем вам жабры, как не для того, чтобы вовремя лечь на дно? Джордж энергично дернулся и смело прополз еще немного, однако движение вдруг оборвалось, и он который раз осознал всю тщетность и суетность бытия. Ему захотелось сдаться, сложить с себя взятые обязательства и в смирении удалиться прочь.

– За что мне чаша сия? Почему я должен делать все это?

– Не волнуйся, – ответил черепахан. – Мы сделаем это за тебя. Верно, ветряной мешок?

– Во-первых, я словесный, а не ветряной, – поправил его мешок. – А во-вторых, ты просто абсолютный болван, если думаешь, что между нами могут существовать какие-то партнерские отношения.

– Я только пытался помочь этому парню, – сказал черепахан, указывая короткопалой лапой на курчавую голову, которая торчала в трясине.

И тут на белом коне появилась белокурая леди. На ней была умопомрачительная упряжь лихой наездницы – вся из белой оленьей кожи вплоть до шляпы, которой она махала толпе. В руке она держала звездно-полосатый флаг, трепетавший от страха на кончике длинного древка.

Жеребец всхрапывал и рыл копытами землю, потому что следом за ним шагала группа мужчин, одетых в кричащие клетчатые костюмы и необычно молчаливые соломенные шляпы. Мужчины раздавали людям образцы новейших медикаментов фирмы «Пофиг», которые помогали адаптироваться ко всему, что происходило или могло произойти.

Потребность в таком лекарстве ощущалась давно. Люди становились все более угрюмыми и злыми, доходя порой до открытой враждебности, когда рядом с их домами из армированного картона проступала голая и лишенная растительности земля. В некоторых частях Нью-Джерси вспыхивали бунты. В Акрон, штат Огайо, несколько раз вызывались войска. Но подавители населения в смятении отступали прочь, когда им вновь и вновь указывали на то, что они не говорили по-испански. Подобные инциденты случались едва ли не каждый день. И никто не знал, когда этому придет конец – главное, откуда он придет и какой именно. Неразбериха усилилась до такой степени, что репортеры уже не находили слов, которые могли бы нам рассказать, в каком дерьме мы оказались. Хотя никто тогда себе подобных задач не ставил. Реальность исчезла за ширмой нового видения истории. Все совпадения, случайности и странности происходили с другими людьми, но не в нашей стране и, увы, не с нами.

Конечно, простой просмотр ежедневных газет не показал бы вам, насколько гротескной была та ситуация. Но разве можно судить о реальной жизни по газетам? Разве это нормально? Люди, которые задавали такие вопросы, находили себя в куче проблем. Маленький вопрос о природе реальности приводил к большой беде, не говоря уже о том, что вы тем самым привлекали к себе пристальное внимание ФБР.

«У танцора танго маленькая язва. Как поняли? Прием». Кто не слышал этих милых и понятных фраз, которыми так любят перебрасываться друг с другом агенты ФБР? Трое из них следовали за мужчинами, которые раздавали таблетки фирмы «Нафиг». Их пальцы нервно покоились на тетиве десятиразрядных барабанных луков. Между тем переносчики медицинских образцов не обращали на агентов никакого внимания. Они знали, что их пропустят через сито проверки. Эти парни могли воображать о себе все, что угодно, но даже в самых диких грезах они не ожидали закончить жизнь, раздавая дармовые таблетки на углу двух улиц в безымянном городе, который был слишком печален, чтобы в нем жить.

Женщина поклонилась толпе. Но толпа смотрела на нее неопределенно. А как еще простому народу смотреть на весь этот цирк? Данный вопрос был выставлен на народный референдум, и по рядам прокатилась волна предложений.

– Где они откопали ее, эту кобылу на белом коне, со звездным флагом нашей страны, которая среди прочих достоинств провозглашает право на непрокисуемость сгущенного молока?

– Где-то я ее уже видел, – сказал небольшой мужчина в аляпистом галстуке и котелке, стоявший у обочины, на которой ковбой припарковал свои четыре колеса.

Внезапно мужчина исчез с той живостью, которая характерна только для очень плохих сюжетов. Ни один уважающий себя персонаж не станет появляться на сцене лишь для того, чтобы сказать пару слов; пусть даже это будет его эпитафия или что-то еще, чего мы здесь касаться не будем.

Но вернемся к Джорджу с его черепахой и словесным мешком, который своими криками и визгом начинал напоминать небольшой катаклизм, отмеченный в таких великих мифах мира, как Жизель и Венгрия, Маленький Бу-Ползунчик, Хензель унд ди Готердаммерунг, Самбо и Близнецы Тамбурти и многие другие.

– А что она там делает на этой лошади? – внезапно выпалил мешок.

Джордж и мужчина в галстуке посмотрели друг на друга.

– Какой любопытный вопрос! – произнес мужчина.

– А что вы так смотрите на меня? – возмутился Джордж. – Это, между прочим, не я... Ну, вы сами понимаете, что я имею в виду.

– Но это же ваш словесный мешок, – настаивал мужчина.

Внезапно на его лице промелькнуло странное выражение. В тот же миг в воздухе пахнуло чем-то новым и тревожным. Это дуновение времени ошеломляло своей простотой и реализмом. Словно громкий пук в легкой дреме, как сказал великий поэт.

– Послушайте, дядя, – завелся словесный мешок. – Мне не нравятся ваши игры с предлогами. Я не его словесный мешок и ни чей-то там еще. Я свой собственный и без права передачи по наследству.

– А вот здесь позвольте с вами не согласиться, – воодушевился мужчина. – Вполне очевидно, что вы являетесь аллегорией на некоего грамотея, из которого слова сыплются как, извините, из мешка.

Между тем белый конь был действительно прекрасен. Черепаха смотрела на него чуть дыша. Какие глаза! Какая грива! Черепахан застонал, усилием воли воспроизвел процесс, о котором знают только черепахи, и превратил себя в женскую особь с целью будущих грез о дружбе и любви. Неплохая компенсация за панцирь, правда?