Судьба - Николай Гаврилович Золотарёв-Якутский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Командующий пообещал отдать Амгу «братьям» на два дня, как только красные будут выбиты из слободы и уничтожены. Бери, что хочешь, тащи, забирай, присваивай! Насилуй девок и баб, пусть знают, как обхаживать красных, обстирывать их и обштопывать, варить им мясо да готовить строганину. А спустя два дня деревню сжечь, мужиков расстрелять, баб старых и брюхатых тоже расстрелять, остальных — в «солдатский бордель».
От пленных бандитов Владимировы узнали и пароль, действующий в ночное время. Пароли периодически менялись. На этой неделе для того, чтобы пройти кордоны и посты, на окрик: «Стой, кто идет?» — надо ответить: «Здравствуйте, братья мои! Низко кланяюсь вашим начальникам и вам, верные сыны свободной Якутии». На это постовой должен в свою очередь ответить: «Здравствуй, если ты и вправду наш брат». В ответ надо было произнести клятву. «Пусть разорвет меня медведь, а волки сглодают мои кости, если я не брат ваш!»
Выведали также, что по дороге в Чапчылган надо пройти еще два кордона. На каждом кордоне осталось по двадцать человек. Последний кордон расположен в четырех верстах от Чапчылгана.
У Федора и Семенчика тут же созрел дерзкий план: ночью, воспользовавшись паролем, пройти без шума кордоны, ворваться всем эскадроном в Чапчылган, поднять панику и в суматохе уничтожить банду.
Ночью эскадрон снялся. Вперед Федор послал сына, с ним троих бойцов и сиплого — того самого бандита, что был старшим на обезвреженном кордоне. Конон — так его звали — должен был предупреждать Семенчика о приближении к кордону.
Стояла темная ночь, мерцающие в вышине звезды, казалось, только сгущали сумрак. Дорога подмерзла. Под копытами лошадей трещал хрупкий ледок. «Брат» Конон ехал впереди с перекинутой через плечо незаряженной винтовкой. Семенчик не отставал от него ни на шаг, держа карабин наготове.
Справа призрачным силуэтом встал лес. Дорога пошла на подъем. Конон остановил лошадь.
— Здесь, — вполголоса просипел он.
И в этот момент тишину разорвал зычный окрик:
— Стой, кто идет?!
— Здравствуйте, братья мои! — чуть дрогнувшим голосом ответил Семенчик. — Низко кланяюсь вашим начальникам и вам, верные сыны свободной Якутии.
Остальные полагающиеся слова постовой произнес с безразличием, а Семенчик громко и весело.
Их подпустили поближе. Подошли пять бандитов, стали приглядываться к ликам. Кто-то из «братьев» узнал Конона и радушно с ним поздоровался.
— Кого это ты к нам ведешь? — спросил он Конона.
— Из Чурапчи мы, — ответил Семенчик, — от господина Куликовского. Везем господину Коробейникову ко дню рождения балычка на закуску, оленьи языки, пять бочонков спирта, ну и еще кое-что: винтовки, ружья… А самое главное — к вам идет подмога, господин Куликовский послал. Сейчас должны подъехать наши. — Семенчик прислушался к приближающемуся лошадиному топоту.
Бандиты оживились.
— Давно бы так!.. Теперь красным амба! Много едет?
— Сейчас, брат, сам увидишь.
— Отлили бы нам спиртику, — заискивающим тоном попросил один из постовых.
— Нельзя, — сухо ответил Семенчик. — Все, до капли, приказано доставить командующему.
— Бочонки-то меченые, — нашелся один из бойцов.
Когда из темноты выплыли силуэты приближающихся конников, Семенчик крикнул:
— Я здесь, брат Федор! Все в порядке. Можете проезжать!
У второй заставы получилась заминка. Старший здесь оказался грамотным и потребовал показать бумаги.
— Какие бумаги? — выражая крайнюю степень удивления, спросил Семенчик. — Ты что, спятил? Никаких бумаг у нас нет!
— Должны быть бумаги, должны, — твердил в ответ старший.
— Да брось ты, брат! Все заслоны проехали, никто о бумагах даже не заикнулся.
Бандит заколебался:
— Почему ночью едете, а не днем?
— Да мы, друг мой, опаздываем маленько. Еще вчера вечером должны быть на месте. Заждались нас там. Вот и торопимся. Сам знаешь — дорого яичко ко Христову дню… Балык к столу не успеет.
— Нас никто не предупреждал. Обычно предупреждают.
— Не велено предупреждать, понял? Господин Куликовский сам сказал: пусть это будет для нашего дорогого именинника приятной неожиданностью.
Бандит сдался. Чиркнул все же спичкой — убедиться, какой лоскут на головном уборе собеседника, и махнул рукой:
— Ладно, проезжайте…
Эскадрон зарысил по дороге. Ближе к деревне перешли на галоп. Скакавший впереди Семенчик обнажил шашку. Свистел ветер в ушах, гулкой дробью стучали копыта. Остервенело залаяли деревенские собаки.
Федор обогнал сына и вихрем помчался по улице.
— Кра-а-асные! Кра-а-асные! — взбудоражили деревню дикие вопли.
Поднялась стрельба. С криком и руганью выскакивали на улицу очумевшие от страха бандиты. Их тут же настигали пули. Красноармейцы, сея ужас и панику, носились по деревне, тускло поблескивали обнаженные клинки… Оглушительно ржали разгоряченные лошади.
Уцелевшие в этой суматохе «братья», отстреливаясь, стали сбегаться за околицу, туда, где темнел лес. Федор расслышал сердитый командирский окрик: видно, пытались организовать сопротивление.
— За мной! — бросил Федор своим и, пригнувшись к гриве коня, помчался на этот голос.
Конники врезались в гущу шарахающихся тел… Усталое эхо долго еще повторяло крики, ругань, стоны, лошадиное ржание, звон сабель…
Гудзинского разбудили среди ночи, доложили: со стороны Чапчылгана слышна стрельба. Похоже, что там идет бой.
— Какой бой? — недоуменно пожал плечами командир отряда.
Гудзинский взобрался на колокольню, приложил бинокль к глазам. Но что можно увидеть в темноте?
Отряд поднялся по тревоге, занял оборонительные рубежи. Стрельба в Чапчылгане не затихала.
К Гудзинскому в окоп пришел командир первого взвода. Погасив о каблук самокрутку, он сказал:
— По-моему, это наши там дают прикурить…
— Из чего ты заключил, что наши? А может, между собой разодрались после перепоя. Не исключена и провокация. Выманивают нас из слободы.
— Вряд ли, товарищ командир. Столько времени палить в воздух. Патроны переводить.
— Вот что, бери взвод и отправляйся на разведку, — приказал Гудзинский. — Если и вправду наши подошли, подмогни им и дай мне знать. Балку у дороги обойди. Вдруг — засада.
Стрельба прекратилась только на рассвете.
Гудзинский до рези в глазах вглядывался в сторону соседней деревни, скрывавшейся в предутренней дымке. Постепенно светало.
Из взвода, посланного на разведку, на взмыленной лошади примчался вестовой и доложил, что в Чапчылган ворвались красные конники и разгромили банду. Почти всех порубили, перестреляли. Среди убитых нет главаря Коробейникова. Сейчас его ищут, лес прочесывают. Командир конников приказал найти Коробейникова и доставить живым или мертвым.
— Как фамилия командира? — дрожащим от волнения голосом спросил Гудзинский.
— Владимиров.
— Федор!.. — вырвалось у Гудзинского. — Это он! Федор Владимиров!.. Федя!.. Брат мой!.. Ух, ты!.. Какой молодец!..
