Криминалистика: теоретический курс - Айгуль Фаатовна Халиуллина

С этого времени расследование уголовных дел в Российской Империи стало подчиняться требованию, обязывающему следователя соблюдать строгий порядок, при котором значительная часть процессуальных действий допускалась только после подтверждения факта совершения преступления. Правилами, изложенными в «Кратком изображении процессов…», например, категорически запрещалось применять пытку раньше, чем факт преступления будет установлен.[1164]

Таким образом, главная задача первого этапа расследования была в России четко обозначена еще 300 лет назад. Анализируя законодательные акты, начиная с петровских, в которых ясно просматривалась очередность постановки и решения главных задач следствия, В. А.Линовский приходит к выводу: «Соображая все сказанное нами можно вывести заключение, что в настоящее время, на основании наших положительных законов, предмет следствия есть приведение в возможно полную известность всего состава преступления, то есть, действительно ли учинено преступление и какое, кем оно учинено и в какой степени преступление должно быть вменено его виновнику».[1165]

Через несколько десятилетий после В. А.Линовского те же два принципиально важных для расследования вопроса, на которые следователь обязан ответить и именно в предложенной последовательности, выделил Эрих Анушат: 1) что представляет собой данное событие; 2) если это преступление, то кто виновник.[1166]

Интересно, а для нас еще и весьма поучительно то, что этот порядок, установленный еще в XIX веке, не мог быть изменен даже тогда, когда речь шла о явке с повинной. «В каждом уголовном деле, — писал В. А.Линовский в 1849 году, — нужно сперва исследовать, действительно ли случилось происшествие, заключающее в себе преступление, даже в таком случае, если бы дело началось добровольным признанием…».[1167]

Комментируя сказанное о необходимости, во-первых, решать вопрос о событии, и только, во-вторых, о виновнике преступления, Э.Анушат, заметил: «можно искать убийцу не ранее, чем будет установлено вскрытием ли трупа, химическим или другим исследованием, что смерть действительно причинена другим лицом… т. к. не исключается, что после приговора «убитый» окажется живым».[1168]

Современная российская правоохранительная практика не раз доказывала, если вести расследование преступлений вопреки рекомендациям, высказанным Анушатом еще в 1927 году, то не стоит удивляться тому, что поиск «убийцы» и его последующее «изобличение», если и омрачались, то лишь появлением «жертвы», благополучно возвратившейся домой после своего неожиданного «воскрешения».[1169]

Говоря о необходимости следовать правилу очередности решения главных задач поэтапного расследования, не следует исключать возможность и даже необходимости начинать поиски потенциального виновника преступления сразу после получения сообщения о преступлении. Выделение основных задач, требующих своего решения в жесткой последовательности, то есть поэтапно, вовсе не означает, будто бы следователя необходимо связать жесткими рамками, в которых он не должен стремиться ни к какой иной, кроме руководящей цели. То есть, кроме решения основных задач, предписанных ему структурой частной методики для соответствующего этапа расследования.

Как сказано у Ганса Гросса, данные о «виновнике преступления», его «мотивах», «о вреде, причиненном преступлением» и т. д., полученные в самом начале следствия, и именно в силу их предположительного характера должны тщательно проверяться на последующем его этапе. Чтобы избежать односторонности в расследовании и, прежде всего, в решении вопроса о привлечении конкретного лица в качестве обвиняемого, Ганс Гросс считал особенно важным планировать последующий этап расследования, не увлекаясь поиском лишь одного, заранее «назначенного» виновника. «…самым пагубным для исхода дела, — писал Г.Гросс, — бывает такое положение, когда «план» был составлен с определенною целью привлечь к делу в качестве обвиняемого известное лицо, и когда следствие велось исключительно в этом направлении, пока не выяснилось с несомненностью, что это лицо к делу неприкосновенно».[1170]

Связывая переход от первоначального к последующему этапу расследования с появлением фигуры обвиняемого, современная структура частной криминалистической методики, надо полагать, также не должна допускать, чтобы все дальнейшее расследование сводилось исключительно к проверке версии обвинения. Для того закон и требует безотлагательно допрашивать обвиняемого, чтобы, получив от него объяснения по поводу предъявленного обвинения, проверить и возможное алиби, и собрать, наряду с обвинительными доказательствами, данные, которые способны их опровергнуть, или вообще оправдать обвиняемого.

Таковы представляются некоторые перспективы не только развития структуры частной криминалистической методики, но и обусловленные накопленным историческим опытом возможности совершенствования российского уголовно-процессуального законодательства с учетом этой структуры.

Глава 4. Криминалистическая методика и перспективы реформирования современного досудебного производства

4. 1. Криминалистическая методика и досудебное производство: суть «противостояния»

В истории российского уголовного процесса попытки реформировать досудебное производство путём изменения его структуры предпринимались неоднократно. Такие реформы были направлены либо на разделение функций правоохранительных органов, либо касались их организации. При этом преобразования и нововведения организационного характера, например, создание института губных старост при Иване Грозном, или учреждение судебных следователей при Александре Втором, отчасти вели и к перераспределению функций. Соответственно менялась и структура досудебного производства: на одни органы возлагалась обязанность реагировать на сообщения о преступлении и предпринимать неотложные розыскные меры, в том числе негласного характера; на другие — законными способами собирать доказательства, с помощью которых устанавливались обстоятельства расследуемого события.

При очередном изменении структуры досудебного производства приходилось учитывать и накопленный практический опыт, и достижения науки. С возникновением криминалистики на рубеже XIX–XX веков в обеспечение уголовного судопроизводства новыми идеями всё чаще стала «вмешиваться» и эта новая отрасль знания. Впрочем, процессуалисты старались обходиться без нее. Достижения криминалистики законодатель предпочитал либо игнорировать, либо реагировал на них с заметным опозданием. Так происходило, к примеру, с процессуальной регламентацией проверки показаний на месте; приданием сведущему лицу, оказывающему помощь следователю при производстве следственных действий, правового статуса специалиста; с признанием доказательственного значения за консультациями или письменными заключениями специалиста, с производством судебной экспертизы до возбуждения уголовного дела, и т. д. Та же участь, вероятно, постигнет и идею «состязательной» экспертизы, высказанную учёными еще в XIX веке[1171] и возрожденную отечественной криминалистикой век спустя.[1172]

Пренебрежение законодателя к разработкам криминалистики отчасти объясняется убежденностью некоторых ученых-процессуалистов в том, что уголовный процесс без криминалистического обеспечения справится с расследованием преступлений лучше, чем криминалистика без уголовного процесса.[1173] Вопрос, по меньшей мере, спорный. И, тем не менее,