История Тома Джонса, найденыша - Генри Филдинг

— Уверяю вас, любезнейшая мисс Вестерн, — сказал Олверти, — я не обиделся бы на вас, если бы даже он был моим сыном и я питал к нему величайшее уважение. Вы справедливо заметили, что мы не властны над нашими чувствами; тем менее могут управлять ими за нас другие.

— О сэр, каждое ваше слово доказывает, сколь вы заслуживаете всеми признанной за вами репутации человека доброго, великодушного и отзывчивого! Поверьте, что только страх перед будущим несчастьем мог заставить меня ослушаться приказаний отца.

— Искренне верю вам, сударыня, — отвечал Олверти, — и сердечно поздравляю с такой прозорливостью: ваше ослушание действительно спасло вас от большого несчастья!

— Благодарю вас, мистер Олверти: мало кто способен на такую деликатность! Но, право же, жить с человеком, к которому совершенно равнодушна, — жалкая участь… И, пожалуй, еще хуже, когда сознаешь достоинства этого человека, но не можешь отдать ему своего сердца. Если бы я вышла замуж за мистера Блайфила…

— Простите, что я вас прерву, сударыня, но ваше предположение для меня невыносимо. Поверьте, мисс Вестерн, я радуюсь, от всего сердца радуюсь, что вы избежали этой участи… Я обнаружил, что человек, из-за которого вы натерпелись столько неприятностей от вашего отца, — негодяй.

— Вот как! — воскликнула Софья. — Вы меня поражаете.

— Я сам был поражен этим открытием, сударыня, и все будут поражены. Но я вам сказал истинную правду.

— О, я убеждена, что из уст мистера Олверти исходит только правда… И все-таки, сэр, такая неожиданная новость… Вы обнаружили, говорите вы… О, если бы каждое злодейство выходило наружу!..

— Вы скоро узнаете все подробности, — сказал Олверти, — а теперь не будем больше упоминать это ненавистное имя. У меня к вам другое, очень важное дело… Ах, мисс Вестерн, я знаю все ваши достоинства и не могу легко расстаться с честолюбивой мыслью породниться с вами… У меня есть близкий родственник, сударыня, молодой человек, характер которого, я убежден, является полной противоположностью характеру этого негодяя и которому я отдам состояние, назначенное прежде для первого. Могу ли я надеяться, сударыня, что вы разрешите ему посетить вас?

Помолчав немного, Софья отвечала:

— Я хочу быть совершенно откровенной с мистером Олверти. Этого требуют характер его и оказанная мне им услуга. Я решила не принимать сейчас таких предложений ни от кого на свете. Единственное мое желание — вернуть любовь отца и снова сделаться хозяйкой в его доме. Надеюсь, сэр, что это желание вы мне поможете осуществить. Позвольте же просить вас, заклинаю вас всей вашей добротой, которую испытали на себе и я и всякий, кто вас знает, не подвергайте меня в ту самую минуту, когда вы избавили меня от одного преследования, не подвергайте меня новому преследованию, которое будет мне так же тягостно и окажется таким же бесплодным.

— Поверьте, мисс Вестерн, — отвечал Олверти, — я не способен на подобные вещи, и если таково ваше решение, мой родственник должен с ним примириться, как ни мучительно ему отказываться от своих надежд.

— Не могу не улыбнуться, мистер Олверти, слыша, как вы говорите о мучениях человека, которого я не знаю и который поэтому может знать меня лишь очень мало.

— Извините, дорогая мисс Вестерн, боюсь, он знает вас слишком хорошо, чтобы навсегда утратить покой; ибо если есть на земле человек, способный к искренней, пылкой и благородной страсти, то это, я убежден, мой племянник с его страстью к мисс Вестерн.

— Ваш племянник, мистер Олверти! — воскликнула Софья. — Как это странно. Я никогда до сих пор о нем не слышала.

— Вам неизвестно, сударыня, только то, что он мой племянник, — обстоятельство, которого и сам я не знал до сего дня. Мистер Джонс, который любит вас так давно, мистер Джонс — мой племянник.

— Мистер Джонс — ваш племянник, сэр! — воскликнула Софья. — Возможно ли?

— Да, сударыня, — отвечал Олверти, — он сын моей родной сестры, я всегда буду признавать его своим племянником и не стыжусь этого. Гораздо больше стыжусь я своего прежнего обращения с ним, но я так же не знал его достоинств, как и его происхождения. Да, мисс Вестерн, я поступил с ним жестоко… слишком жестоко.

Тут почтенный сквайр отер слезы и после короткого молчания продолжал:

— Без вашей помощи я не в силах вознаградить его за все, что он перенес. Поверьте, любезнейшая мисс Вестерн, я его глубоко уважаю, если решаюсь сделать это предложение такой достойной девушке. Он, я знаю, не без недостатков, но сердце у него очень доброе. Поверьте мне, сударыня.

И он замолчал, как бы в ожидании ответа, который и получил после того, как Софья немного оправилась от волнения, вызванного этим странным и непредвиденным известием.

— От души поздравляю вас, сэр, с открытием, доставившим вам столько удовольствия, — сказала она. — Я не сомневаюсь, что он не обманет ваших надежд и будет вам отрадой. У этого молодого джентльмена тысячи хороших качеств, не позволяющих сомневаться в его благородном отношении к такому дяде.

— Надеюсь, сударыня, — отвечал Олверти, — у него нет недостатка и в тех качествах, которые должны сделать его хорошим мужем. Конечно, он был бы негоднейшим человеком, если бы, удостоившись получить от такой женщины…

— Пожалуйста, простите меня, мистер Олверти, — сказала Софья. — Я не могу принять ваше предложение. Мистер Джонс, я уверена, достойнейший человек, но я отказываюсь принять его как жениха… Я не могу, честное слово…

— Простите, сударыня, я несколько удивлен вашими словами, после того что слышал от мистера Вестерна… Надеюсь, несчастный юноша не сделал ничего такого, что лишило бы его вашего благоволения, если когда-нибудь он имел честь им пользоваться… Может быть, его оклеветали перед вами, как оклеветали передо мной. Те же гнусные происки могли повредить ему где угодно… Уверяю вас, он не убийца, как его ославили.

— Мистер Олверти, — отвечала Софья, — вы слышали мое решение. Меня не удивляет то, что вам сказал отец, но, каковы бы ни были его опасения и страхи, я не подала к ним, насколько я знаю свое сердце, никакого повода, потому что я твердо держалась и держусь правила не выходить замуж без его согласия. Я считаю это своим долгом по отношению к отцу, и ничто, надеюсь, не заставит меня от него уклониться. Но я не думаю, чтобы родители имели право выдавать нас замуж вопреки влечениям нашего сердца. Чтобы избежать подобного насилия, опасаться которого у меня были основания, я покинула родительский дом и искала защиты в другом месте. Вот вам вся правда. И если свет или отец мой подозревают меня в других намерениях, то совесть ни в чем меня не упрекает.

— Я слушаю вас, мисс Вестерн, с восхищением. Я восхищен верностью ваших суждений, но вы чего-то не досказываете. Я не хотел бы вас оскорбить, сударыня, по неужели все, что я слышал и видел до сих пор, не больше как сон? Неужели вы терпели преследования отца ради человека, к которому вы всегда были совершенно равнодушны?

— Умоляю вас, мистер Олверти, не требуйте от меня объяснений… Да, я много натерпелась. Я не буду скрывать, мистер Олверти… я хочу быть с вами вполне откровенной: да, у меня было высокое мнение о мистере Джонсе… Я думаю… я знаю, что я за это пострадала… и тетка и отец обращались со мной жестоко; но теперь это прошло… я прошу, чтобы меня оставили в покое, ибо решение мое бесповоротно. У вашего племянника, сэр, много достоинств… у него большие достоинства, мистер Олверти. Я не сомневаюсь, что он сделает вам честь и осчастливит вас.

— И я желал бы сделать его счастливым, сударыня; но я глубоко убежден, что это зависит единственно от вас. Это убеждение и побуждает меня так горячо за него ходатайствовать.

— Вы заблуждаетесь, сэр; уверяю вас, заблуждаетесь! Надеюсь, впрочем, что не он ввел вас в заблуждение. Довольно и того, что он обманул меня. Мистер Олверти, я настоятельно прошу вас не говорить мне больше об этом предмете. Мне было бы прискорбно… Нет, я не хочу ронять его в вашем мнении… Я желаю мистеру Джонсу добра. Я искренне желаю ему добра и повторяю вам: как ни провинился он передо мной, я все же уверена, что у него много хороших качеств. Я не отрицаю, что прежде была о нем другого мнения, но мнения этого теперь уже не вернуть. Теперь нет на земле человека, от предложения которого я отказалась бы более решительно, чем от предложения мистера Джонса; сватовство самого мистера Блайфила было бы мне приятнее.

Вестерн между тем с нетерпением ждал, чем кончится этот разговор, и подошел наконец к двери. Услышав последние слова дочери, он потерял всякое самообладание, в бешенстве распахнул дверь и заорал:

— Это ложь! Гнусная ложь! Всему виновник этот мерзавец Джонс, и если б только она могла до него добраться, так сию минуту дала бы тягу.

Тут вмешался Олверти.