Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон

Его чувства наполнились ураганным ревом ветров и омерзительным запахом в воздухе. Часть разума непроизвольно отсеяла вонь, разбив ее потоки на элементы и субкомпоненты: нестерпимый запах застарелой крови, густой и грязной, как неочищенное масло; гнилостная вонь выгребной ямы и тухлого мяса; характерная для поля битвы смесь фуцелина и отработанного прометия; смрад мертвых цветов и сожженного песка. Каждый вдох грязного воздуха вызывал тошноту у него, заставляя подавлять рвотный рефлекс мышечной судорогой.

Он проносился мимо частичек влажного пепла, словно зависших в вонючем воздухе. Или это был не пепел? От его прикосновения частички распадались на капли жидкости. Когда он развернулся, пытаясь стереть с обнаженной кожи жгучие маленькие пятна, его руки с длинными пальцами окрасила насыщенная ярко-багровая и теплая на ощупь кровь.

И он по-прежнему вращался, вертелся, падал.

«Я не могу упасть», — твердил он себе.

Звук стал громче. Не слова, но гневный рык неповиновения. Руки вцепились в одежду на груди и спине, намотали лоскуты и оторвали их. Ткань разошлась так, словно лопнули мышцы, а неистовый восходящий поток унес ее прочь во тьму.

Он знал, что это сон, и в то же время не был уверен в этом. Эти две противоречащие истины существовали в его разуме одновременно, каждая тянула в свою сторону, но ни одна не была настолько сильной, чтобы разрушить окружающую действительность. Путь назад в реальность находился высоко вверху, в пределах досягаемости, если только… если только…

Он испытал шок, обнаружив только обломки костей, выступающие из лопаток. На спине, где когда-то росли два величественных крыла, рассекающие небеса, оставшиеся жалкие останки сочились слизкими струйками костного мозга. Он коснулся обнаженных нервов и разорванных артерий, в груди закипел вопль, пытаясь сорваться с губ.

Он подавил его, и зрение затуманилось, неожиданная тошнотворная истина наполнила его ледяной уверенностью. Сражаясь, он обратился внутрь себя, пытаясь найти способ вырвать свой разум из пытки, которую сотворил. Сон не отпустит его.

Все быстрее и быстрее, пока скорость не стала громадной, он летел сквозь бесконечную пропасть к гибели, которая должна была скрываться далеко внизу.

«Я не могу упасть». Теперь эти слова звучали глупо и бессмысленно, подобно настойчивости первобытного человека, который верил, что солнце не взойдет, пока он не принесет жертву.

Без крыльев он был… кем?

Таким же, как и остальные? Жалкой пародией самого себя, призраком, бессильным предостережением?

В груди, подобно взрыву, полыхнул гнев. В теле вскипел красный туман мгновенно вспыхнувшей ярости, и он увидел ее в венах — невидимые струйки, сливающиеся со спиралями генов. Гнев высвободил нечто темное и чудовищное в его душе. Две огромные тени устремились вперед.

Одна быстро поднималась, увеличиваясь в размерах, красная, словно из самой преисподней, и вопящая о своей жажде крови.

Другая кружилась на расстоянии, все еще бесформенная и черная, как сам космос, ослепленная ужасающим безумием своего гнева.

— Нет! — крик повторялся бесконечно. Он поднял руки, чтобы остановить их, отвергнуть их.

— Я… не могу… упасть!

Эхо отразилось от фигуры внизу, стремительного и извивающегося существа, которое озаряло маслянистую тьму и приближалось к нему на крыльях, рассекающих зловонный воздух. Оно поднималось. Кричало. Истекало кровью.

Воин, облаченный в железо и с ног до головы измазанный кровью. Его окутывало сияние мертвых сингулярностей и погибших звезд, тошнотворный свет вытекал из сочленений и трещин в расколотом доспехе. Вокруг завывающего непостижимого лица резко выделялись пепельные локоны, а из спины росли костяные крылья падальщика, борясь с восходящим потоком отравленного воздуха.

Каждое перо крыльев было пропитано оскверненной кровью, ее потоки тянулись за ним в новую бурю. Вопящий красный ангел приближался к нему. Охваченный ненавистным упреком и обвинением.

Он знал, что эта ненависть заслуженна. В своих сердцах он знал это без сомнений и компромиссов. Крики ужасной боли полоснули его душу, подогревая рост черной и красной теней.

Он не мог остановить падение. Они падали, кружась, рядом друг с другом, столкновения было не избежать. И в этот миг их взгляды встретились.

Он увидел страх и ненависть и другие более темные эмоции.

Он увидел Красного Ангела…

Глаза примарха резко открылись, и если Азкаэллон или другой сангвинарный гвардеец в этот самый момент посмотрели бы на него, то уловили бы едва заметное выражение, которое исказило прекрасные черты.

Ангел сконцентрировался, и его безупречное чувство времени сказало ему, что между тем, как он закрыл глаза и снова открыл их, прошли считанные мгновения. Самое большее — несколько секунд, но линейное время ничего не значило во снах и в варпе. В этом оба этих мира были сходны. Сангвиний не в первый раз задумался, насколько близкой была связь между царством снов и имматериумом.

Сон. Не было совпадения в том, что он пришел к нему здесь и сейчас, вне обычного режима медитации и размышления. Они находились глубоко в варп-пространстве, окруженные со всех сторон растущими грозовыми фронтами призрачной энергии. Навигаторы легиона старались изо всех сил, направляя флот на такое огромное трансгалактическое расстояние, а нестабильный характер эфирного царства не помогал делу.

На краткий миг Ангела охватила печаль, а возможно, и ярость, и сжатые кулаки расслабились. В конце концов, командир гвардии почувствовал что-то и поднял голову, на лице появилось недоумение.

— Милорд?

— Сколько еще? — Сангвиний наклонился вперед на своем троне управления и указал на иллюминаторы, предотвращая дальнейшие вопросы.

Дальняя наклонная стена зала была частью огромной верхней башни «Красной слезы», а через громадный купол из бронестекла и рифленой пластали открывался вид на космос. По другую сторону прозрачного барьера, за сияющей оболочкой полей Геллера боевой баржи вечно бурлил и кипел океан безумия, набрасываясь на корабли огромного флота, которые пересекали его владения.

— В любую минуту, господин. — Азкаэллон внимательно посмотрел на монитор, встроенный в наруч боевого доспеха.

Сангвиний не поблагодарил за ответ и сразу отвлекся на что-то еще. Сон закончился, но ощущение вцепилось в примарха, словно Ангел принес его частицу в реальность. В мыслях сохранились воспоминания о ветрах и их смраде, а самым худшим был ужасный отголосок пустоты, которую он испытал после утраты крыльев.

Кое-кто мог и забыть сон, как беспорядочный набор невинных образов, созданных отдыхающим разумом, но не Ангел. Сны ему снились постоянно, таясь среди символов и предзнаменований.

Образ Красного Ангела обеспокоил Сангвиния, и он подумал о своем брате Ангроне, потому что этим именем иногда называли командующего Пожирателей Миров. Но как только эта мысль возникла, примарх понял, что она ошибочна. Он ощутил в своем видении не стихийную ярость Ангрона, это было нечто иное, нечто личное. То, что он не знал, кто это был, сильно обеспокоило его.

Сангвиний поднял голову и пристально посмотрел через бронекупол в варп. Казалось, имматериум закручивался вокруг треугольного носа «Красной слезы», образуя пульсирующий туннель, по которому летел флот Кровавых Ангелов. Нет, не туннель. Яму.

Образ расплылся, и примарх стиснул зубы, когда его восприятие изменилось. Флот внезапно нырнул в зияющее бездонное небытие.

— Я не могу упасть, — он не был уверен, действительно ли произнес эти слова тихим шепотом или просто подумал. Затем это стало неважно, прозвучал звон. Он исходил из решеток громкоговорителей, скрытых под рельефными лицами серебряных херувимов в углах покоев примарха.

— Всему экипажу, это адмирал, — голос ДюКейд был тверд и звонок, но скрытое напряжение, вызванное сильной усталостью, не ускользнуло от внимания Ангела. — Приготовиться к возвращению в реальное пространство.

Азкаэллон еще раз взглянул на наручный ауспик.

— Все корабли докладывают о готовности. Наша цель лежит перед нами. — Командир гвардии посмотрел вверх, когда пелена сверкающей изумрудно-зеленой вспышки омыла нос «Красной слезы». Гигантский, размером с планету вихрь туманной не-материи сморщился и разошелся перед флотом, открыв черное пространство и далекие звезды.

Затем варп исчез быстро растаявшим воспоминанием, и армада Кровавых Ангелов вернулась в реальное пространство. Отбрасывая громадные носовые волны из чуждых частиц и критических энергий, флагман и его собратья развернулись в огромный строй клином.

Сангвиний встал с командного трона и прошелся к куполу, наблюдая сложный танец своих кораблей. Каждый капитан действовал безупречно, и флот принял форму гигантского клинка, плывущего во мраке. Он приказал Логосу держать межкорабельные вокс-каналы открытыми, чтобы слышать переговоры капитанов. Ангел мысленно представлял перемещения соединений флота в форме игры в регицид на дюжине досок, одна поверх другой, где каждый корабль находил свое место в предстоящей битве. Сложность и мастерство этого процесса умиротворяли его, как музыка прекрасной симфонии. Во всем этом была необыкновенная красота, если только знать, куда смотреть.